Скорее всего, потому, что, хотя Минздрав после массового недовольства населения республики первоначальной публикацией ведомства вроде как заверил, что «для граждан ничего не изменится», основная идея, которая была опубликована чиновниками Минздрава на площадке НПА, все-таки заключалась в том, чтобы «не направлять бригады скорой помощи на неэкстренные вызовы в ночное время». То есть в самый пик обострения нездоровья у подавляющего большинства людей. В ситуации разобралась корреспондент медиапортала Caravan.kz.
— Объясняли необходимость такого решения представители Минздрава и некоторые медицинские эксперты по-разному, но в целом нелогично, — считают представители Социалистической партии Казахстана. Потому как «говорили и про экономию, хотя какая тут экономия – работа боевой неотложки или реанимобиля обходится гораздо дороже поликлинической бригады. И про качество обслуживания – а разве не поликлиника должна лучше знать и «вести» своих хронических больных? И про необходимость разгрузить поликлиники – за счет возросшей нагрузки на скорую помощь, надо понимать».
Вот только кто возьмет на себя ответственность утверждать при поступлении очередного вызова на 103, какой экстренный, а какой – нет? Где гарантия, что позвонивший на другом конце телефона не при смерти и пока еще способен говорить с единственной надеждой, что приедут и помогут? Но главное – к чему вообще все эти инсинуации со стороны Минздрава в отношении населения страны? Потому что недовольными и сильно удивленными первоначально заявленным со стороны ведомства здравоохранения оказались не только потенциальные пациенты скорой помощи, но и сами сотрудники этой службы.
Например, диспетчер Алматинской подстанции №2 Службы скорой медицинской помощи Эльвира Бадалбаева, которая 40 лет проработала в системе неотложки, всеми этими нововведениями серьезно возмущена. Тем более, что ее работу и без того легкой не назовешь, так как именно на диспетчеров профильным ведомством возложена архиважная задача дистанционно определять – что происходит с человеком, и «отсортировать» его по категориям.
Но кто при этом помнит об эмоциональном давлении, об ответственности диспетчера за принимаемое решение и, главное, о непредсказуемости здоровья пациентов? Об этом и говорит врач бригады интенсивной терапии Гульнара Абильбекова. Сегодня она на пенсии, но однажды в ее практике был вызов «всего лишь на обморок – 39-летнему мужчине стало плохо на работе». Однако в машине скорой помощи у него трижды случалась остановка сердца, и медикам приходилось его «заводить», чтобы довезти живым до больницы. И это лишь один пример, как сложно и почти невозможно предсказать, каким будет состояние пациента. Плюс не стоит забывать и об эмоциональности на том конце провода, так как оценить в разговоре по телефону – даже хотя бы примерно, реальное состояние пострадавшего, может помочь только практическая подготовка и обязательное постоянное повышение квалификации медиков.
Вот только таких тренингов и уж тем более семинаров та же диспетчер Бадалбаева припомнить не могла. Что уж говорить о медицинской квалификации, которая касается психологии и тем более знания протяженности улиц, их новых названий, как и районов – да-да, оказывается, существуют и такие курсы. Которые направлены на расчет знания времени проезда до точки вызова к больному пациенту. Тогда как в советское время, по ее словам, «любой фельдшер владел этой информацией(!)».
И – да, это Алматы, город, в котором только одному диспетчеру приходится принимать за смену до 350 вызовов, тогда как, по словам медиков, «бригада обслуживает до 230 вызовов, и это еще нет пика сезонных инфекций, а вот когда сезон откроется – «скорая» захлебнется». Тогда в сутки количество вызовов может увеличиться до 600…
Но и это еще не все.
Почему-то количество подстанций Служб скорой помощи, во всяком случае, в Алматы, увеличивается не за счет новых машин, диспетчеров и медиков, а «за счет уже существующих». Об этом также говорят сами работники скорой. В итоге не хватает ни людей, ни техники, а ведь районы растут, и вызовы продолжают идти круглосуточно…
Астана