“Жузге болгеннiң – жузi куйсiн”, – говорил великий Толе би, один из авторов свода законов “Жеты Жаргы”. В переводе означает: “У того, кто делитcя на жузы, пусть горит лицо”. Между тем тема жузовщины преследует каждого казаха почти с пеленок. “Руың кім?” (“Какого ты рода?”) – любят спрашивать едва начавшего ходить мальчишку. Вырастет парень, соберется жениться – и вновь встанет вопрос: “Из какого рода невесту берешь?”.
Умер человек – на его могиле воздвигли памятник, мазар, на котором высекают его имя и род. Но, как выяснилось, сегодня многие не ограничиваются этим. Несколько лет назад пришлось услышать рассказ человека, купившего земельный участок в Алматинской области: пришли к нему люди и вежливо “попросили” отдать участок за символическую плату. “Ты ведь не из этих мест” – был аргумент.
Единичны ли такие случаи? Статистики нет, как и достоверных подтверждений. Все на уровне бытовых разговоров. На этом же уровне и предположения, что бастыки разного калибра берут на работу лишь представителей своего рода. Многие начинают видеть в этом опасность непотизма или даже трайбализма. Хотя некоторые наши эксперты склонны утверждать: непотизм (это когда берут на работу родственников) у нас еще существует, а вот трайбализма (когда принимают в штат представителей только определенного рода или жуза) нет!
Моя корпорация меня бережет!
Научный координатор проекта Shejire DNA Жаксылык САБИТОВ поделился с нами своим мнением о том, почему казахи продолжают говорить о своей родовой принадлежности:
– Раньше, в кочевом обществе, принадлежность к роду была “наше всё”. Род был коллективным собственником земель, при этом по мере разрастания рода он делился на подроды. По тем временам род и подрод был, как современная корпорация или по крайней мере закрытое акционерное общество: в него нельзя было вступить, в нем можно было только родиться, хотя и были исключения в виде родов кiрме (вхожденцы) и родов, происходящих от жиенов (внуки со стороны дочери). Каждый казах был собственником, миноритарным акционером этой корпорации. Если он становился безродным или начинал вести оседлый образ жизни, то терял все свои права и “акции” в родовых пастбищах. Поэтому чисто из прагматических соображений принадлежность к роду и жети ата (семь поколений отцов и дедов) знали наизусть, так как по казахским канонам это было “юридическое обоснование” (акции же на руки не раздавали!) принадлежности к определенной корпорации.
Кроме того, род выступал в качестве одного из политических институтов защиты простых людей от произвола вышестоящих.
Даже бунты и мятежи казахов против политики Российской империи по большей части были выступлениями одного или нескольких родов против попыток забрать у них землю.
Все изменилось после окончательного вхождения в состав Российской империи, оседания. А советские власти окончательно ликвидировали понятие родовой принадлежности как потенциальную оппозицию для себя, поскольку роды и кланы имели очень сильную внутреннюю “корпоративную солидарность”.
“Казахи на роды не делятся – они в них состоят”
Президент общественного фонда “Республика – Регион – Развитие” Галым БАЙТУК с долей шутки говорит, что казахи не делятся на роды – они в них состоят.
– То, что сегодня происходит деление, делается, скорее, для вхождения в информационные потоки, налаживания связей. Мол, если вокруг собрались сородичи, то будет легче решать вопросы. Но на деле может оказаться совсем не так, и даже наоборот. Взятый на работу соплеменник может оказаться никудышным менеджером.
Однако желание группироваться по какому-либо признаку остается. Так почему бы не группироваться по признаку рода? Взять евреев, у которых есть разделение на сефардов и ашкенази, или кланы у итальянцев (южные и северные), кантоны в Швейцарии. В советское время деление на жузы отчасти негласно поддерживалось руководством страны: так легче было управлять. Для нынешнего понимания политического расклада, наверное, это тоже неплохо: все знают – там “наш” сидит, а там “не наш”. В целом это некоторым образом подстегивает конкуренцию во власти.
Интересно, что в исследованиях вопроса жузов в Казахстане все чаще упоминается период Кунаева. Мол, именно в его время началось возрождение темы жузо-родовой принадлежности. Сам Динмухамед Ахмедович, как известно, принадлежал к роду ысты Старшего жуза.
К примеру, в исследовании политолога Нурлана АМРЕКУЛОВА приводится такой расклад:
– В годы правления Кунаева структура правящей элиты страны выглядела следующим образом: Первый секретарь ЦК КПК – казах Старшего жуза Д. Кунаев, второй секретарь – несколько сменявшихся представителей славянских народов, присланных Москвой, Председатель Совета Министров – аргын Среднего жуза, Председатель Президиума Верховного Совета – казах Младшего жуза С. Ниязбеков. В итоге “Старший жуз – 1 + Средний жуз – 1 + Младший жуз – 1” или 1-1-1 – такова была формула межжузового традиционалистского баланса сил.
Любопытно, но, по мнению одного из наших экспертов, пожелавшего остаться неизвестным, расстановка сил в сегодняшней властной элите этот баланс сил сильно нарушает в пользу Старшего жуза. Но на первый план выходят не столько жузовые и родовые интересы, сколько клановые, объединяющие людей по более широким интересам, по сути, делится не только власть, но и бизнес.
На место жузов придут сословия?
По мнению политконсультанта научно-образовательного фонда “Аспандау” Еркина ИРГАЛИЕВА, жузовое деление давно вымирает.
– Жузовые механизмы и структуры в политике и экономике – зло очевидное. Это безусловный факт исторического прошлого нашего народа. Он не имеет и не должен иметь никакого будущего в рамках экономических и политических реалий Казахстана XXI века. И для этого нужно сегодня честно и беспристрастно разобраться с ним раз и навсегда.
Жузовая идентификация не справилась с задачей интеграции общества и может быть использована как орудие против целостности.
Жузы как триединство умерли в 1831 году. Как идентификаторы умерли в период сталинской модернизации. Как культурно-этнические анклавы умерли в период создания “советского народа”. Сейчас наблюдается попытка искусственного возрождения жузовой системы для защиты процесса первоначального накопления капитала. После завершения этого процесса жузы вообще отомрут как политологическое понятие. Сословия же будут сформированы не по жузо-племенному типу, а по праву собственности.
О зарождении опасного тренда – сословности – говорит и другой наш эксперт Галым Байтук:
– Меня это очень сильно беспокоит. Мы полагаем, что живем в социальном государстве, где все равны в правах, а в законе проскальзывает наказание за разжигание сословной розни наряду с национальной, родовой и прочей рознью. Кто и какие сословия имел в виду?
Зона особой чувствительности
Между тем президент общественного фонда “Стратегия” социолог Гульмира ИЛЕУОВА, презентовавшая недавно исследование “Самоорганизация современных казахов по родовому признаку: руластық (родство по признаку рода) или рушылдық (трайбализм)?” в своих размышлениях по поводу традиционного деления казахов пошла чуть глубже. Она считает, что тема приверженности родовым отношениям относится к разряду особо чувствительных. И говорит, что во время опросов экспертов и глав родовых общин присутствовала настороженность и попытка уйти от прямых ответов.
– Дело даже не в том, что действует негласное табу на открытое обсуждение темы, а в двойственном положении самого явления рушылдық в казахстанском обществе. Если при неформальном разговоре любой казах с удовольствием расскажет про свой ру (род), его историю, о взаимоотношениях между одноплеменниками, сородичами и выдаст серию стереотипов о представителях других родов, то в формализованной обстановке демонстрация родовой принадлежности будет считаться дурным тоном, – говорит Гульмира Илеуова.
Сегодня во многих областях, в частности, на юге и западе Казахстана, представители родов объединяются в родовые общины, со своим главой (төраға), активными деятелями, фондом и членскими взносами. Чаще всего инициатором создания таких фондов выступает интеллигенция – писатели, ученые, аксакалы. Община выполняет несколько функций: культурно-историческую, консолидирующую, функцию социальной поддержки и, возможно, экономическую.
К примеру, из исследования становится ясно: изучая родословную, восстанавливая истории про батыров и биев, многие казахи лучше узнают историю рода, находят новых родственников, помогают друг другу во время крупных семейных событий (свадьба, похороны).
По мнению Илеуовой, вокруг культурно-исторической деятельности общин формируется целая индустрия, в которой задействованы известные деятели искусства: кто-то пишет шежире (стоит это от 3 до 5 тысяч долларов) , кто-то создает эскизы памятников, кто-то просто придает осмысленность этим действиям одним своим присутствием.
Есть ли будущее у родовых общин?
– По оценкам опрошенных экспертов, нужно не менее 50 лет, чтобы произошли изменения в национальном сознании. При таком видении, – пишет Гульмира Илеуова в исследовании, – должна произойти смена поколений, т. е. на смену людям, выросшим в условиях запрета на родовую идентификацию, и для которых этот запрет оказался “прерывом постепенности” и которые при первой возможности снова (в 90-е годы) возродили традиционные формы сообщества, – на смену им должно прийти молодое поколение казахов, выросшее в условиях свободного выбора форм идентичности, в том числе и родовой.
Она процитировала одного из экспертов: “Молодежь больше слышит о национальной идее, нежели о родовой принадлежности. Они считают себя казахами – и все. Родовое сознание уйдет вместе с нами”.