1942 год стал переломным годом Второй мировой. Крупнейшим сражением того года – по числу частей и соединений, раненых и убитых – является Ржевское сражение. Но, как ни странно, известно о нем очень мало.
В военных мемуарах военачальников – лишь несколько скупых строчек.
Сталин, как известно, был на фронте за всю войну всего один раз – 3–5 августа 1943 года он посетил Юхнов и Ржев. Практического значения, по воспоминаниям маршалов, эта поездка не имела. Вождь Страны Советов хотел просто увидеть места боев, равных которым на тот момент история еще не знала.
Волжский берег
В районе Ржева в октябре 1941-го вермахт впервые достиг берегов Волги. “Ржевский выступ” образовался после советского зимнего контрнаступления под Москвой. Но до Москвы оставалось всего 130 километров, и фюрер приказал удержать город любой ценой. Немцы сосредоточили здесь основные силы группы армий “Центр”. В начале августа 1942 года в дневнике Ф. Гальдера, начальника германского генштаба, Ржев и Сычевка назывались “главными опорами наступления на Восток”.
Первую попытку отбить Ржев советское командование предприняло еще зимой 1942 года. В феврале немцы даже бежали из города на два дня, но наши войска узнали об этом слишком поздно. Затем группа “Центр” оправилась после зимнего разгрома и принялась укреплять плацдарм, готовясь к новому наступлению на Москву.
Весной фашистам удалось ликвидировать партизанские отряды в своем тылу, где после зимы в окружении остались большие силы Красной Армии. В начале июля, готовясь к удару на Москву, 9-я немецкая армия начала наступление против 39-й армии Калининского фронта, занимавшей выступ в районе города Белый.
– Нас атаковало не менее 25 танков противника, – вспоминает алматинец Асан Сактапов, в тех боях он был командиром орудия в составе 148-го особого артиллерийского противотанкового полка. – Шли без пехоты, очень быстро. Нашей батарее удалось повредить четыре танка. Но полк потерял половину орудий. Моему заряжающему оторвало голову, а я был контужен.
За те бои сержант Асан Сактапов был награжден медалями “За отвагу” и “За боевые заслуги”.
В болотах танки вязли, но немецкая пехота атаковала очень активно, говорит ветеран. “Тогда они ходили в атаки не нагибаясь, в полный рост, видимо, еще не перестали считать себя “высшей расой”. Пытаясь прорвать фронт, гитлеровцы ставили впереди своей пехоты живым щитом мирных жителей. Когда толпа подходила на расстояние выстрела, наши через громкоговоритель командовали людям ложиться при первом выстреле”. Авиации нашей в то время было мало, отмечает Асан Сактапов, зато немецкие разведчики висели в воздухе почти постоянно.
Штурм
Остановив немецкое наступление, в конце июля – начале августа Калининский фронт с севера начал наступление на Ржев, а Западный – с востока на Сычевку. Оно было самым крупным нашим наступлением с начала войны.
Эту операцию, впоследствии названную Ржевско-Сычевской, в своих воспоминаниях командующие фронтами Жуков и Конев, генерал Лелюшенко (его 30-я армия и штурмовала Ржев) обходят молчанием. За два месяца беспрерывных боев ценой огромных потерь войска смогли продвинуться на 10–20 километров.
Самые ожесточенные бои шли за деревню Полунино у Ржева. Конев и Лелюшенко наступали в стиле Первой мировой войны, десятки раз бросая свои дивизии в атаки на одни и те же рубежи. Взаимодействие между частями было слабым, инициатива не поощрялась. Все атаки на Полунино методично и однообразно велись с севера, так как к западу от села на штабной карте значилось непроходимое болото. Только на восьмой день кровавой бойни послали разведчиков, которые обнаружили, что оно давно высохло. Через него пустили “тридцатьчетверки”, и за два часа деревня была взята.
Тем не менее при разборе операции в штабе фронта командира дивизии, который все это и придумал, упрекали в нарушении уставов, в соответствии с которыми “танки полагается пускать с главными силами”…
– Наша батарея прямой поддерживала пехоту, которая должна была форсировать небольшую речку, – вспоминает Асан Сактапов. – Нам долго не удавалось подавить немецкие доты на другом берегу. Мы атаковали пять раз, и командир поднимал бойцов в атаку угрозой расстрела. Немцы хорошо пристреляли берег реки. В конце концов доты подавили, но пехотная рота потеряла половину своего состава.
Наступающие на Ржев армии имели не менее 300 танков и получали танковые подкрепления в ходе сражения. Против них немецкие генералы располагали лишь несколькими батареями самоходных орудий – никак не более 10–15 машин. Наше превосходство в танках было подавляющим – в 20–30 раз. В людях оно также было 10–20-кратным. Тем не менее, только по официальным данным, атакуя Полунино в августе 1942 года, 30-я армия потеряла 82 441 человека, из них 19 096 – убитыми. Есть основания считать и эту цифру потерь неполной: одна только 220-я стрелковая дивизия за 2 недели боев у блока Бельково – Свиньино (5–7 км северо-восточнее Полунина) потеряла около 10 тыс. человек, из них более 1,5 тыс. убитыми.
Танковая битва
Крупнейшее танковое сражение в мировой истории произошло у поселка Карманово, где навстречу 30-й армии наступали танковые корпуса Западного фронта. По данным начальника штаба 20-й армии генерал-майора Л.М. Сандалова, Жуков ввел в бой 800 танков, а с немецкой стороны в сражении участвовало 700 танков, то есть с обеих сторон 1500 танков.
Только за август потери в танках в 30-й армии составили 261, в 5-й армии – 100, а в армиях и корпусах Западного фронта (у Карманово) – 680, из них 311 безвозвратно, всего – 1085 танков (данные не по всем армиям).
Почему молчат маршалы
Потери немецкой группы армий “Центр” тоже были очень большими: в общей сложности 16 немецких дивизий потеряли от 50 до 80 процентов личного состава. Готовившиеся к переброске на юг три танковые и несколько пехотных дивизий были задержаны. Более того, сюда были переброшены 12 немецких дивизий с других участков фронта, в том числе с юга, а в сентябре и дивизия “Великая Германия”, предназначенная для отправки во Францию.
Известно, что в боях под Сталинградом участвовало в общей сложности 27 советских армий (1,69 млн. человек на начало сражения). Бои под Ржевом и Сычевкой были еще масштабнее, в четырех наступательных операциях здесь сражались войска 42 армий (2,8 млн. бойцов).
Только с июля 1942 по февраль 1943 года войска Калининского и Западного фронтов потеряли в безуспешных наступлениях 1,3 млн. бойцов. Для сравнения – за семь месяцев Сталинградской битвы общие потери трех участвовавших в ней фронтов составили 1,1 млн. солдат и офицеров.
Вспоминает участник боев под Белым на Ржевско-Вяземском плацдарме И. Милявский: “…3 марта 1943 года я получил приказ заменить начштаба 17-й гвардейской дивизии. “Слушаюсь!” – ответил я и через пару часов ехал на санях-розвальнях, предоставленных мне кем-то из тыла… Перед взором предстала жуткая картина: на огромном ровном, как плац, белом поле стояли сотни воинов, облаченных в бушлаты. На их головах были бескозырки. Они не все стояли. Некоторые фигуры были полусогнутыми, как бы перед каким-то прыжком с винтовкой в руках. Некоторые лежали почти клубком, скрюченные взрывом снаряда. Это были страшные скульптуры из матросов морской бригады, которая, презрев всяческую опасность, с ухарством ринулась на врага. И наверняка смяла бы его, если бы не внезапный прицельный шквальный огонь немцев, давно пристрелявших эту поляну. Убитых матросов еще тогда, в ноябре, сковал мороз, и вот они стояли с тех пор …”.
Наши войска, взяв несколько деревень, потеряли 52 процента от всех сил, брошенных в бой. В этих боях Красная Армия теряла до 8000 человек – почти дивизию – в день.
Зимой 1942–1943-го Западный фронт снова пытался наступать, и вновь неудачно. Наконец в 1943 году ввиду полного истощения резервов и угрозы окружения немцы сами оставили Ржевский выступ и отошли на 120 километров западнее. При отходе из города в марте 1943 года Гитлер пожелал лично (по телефону) услышать взрыв волжского моста в Ржеве.
Немецкий полковник Хорст Гроссманн: “Вдоль и поперек исполосованные гусеницами, сплошь покрытые рыжей глиной, вывернутой лопатами и взрывами, полунинские поля были всюду усыпаны кучами стреляных гильз, банками и ящиками, брошенным и поломанным оружием, обрывками бинтов и снаряжения, обломками бревен и рваной колючей …150 разбитых и сгоревших русских танков, громоздившихся тут и там группами и поодиночке, дали повод называть это место Panzerfriedhof – кладбищем танков. А по воронкам и между ними, по разрушенным танками и взрывами окопам и блиндажам валялись тысячи тел погибших бойцов. Большинство из них было разорвано взрывами и раздавлено гусеницами. Всюду во множестве мины, неразорвавшиеся бомбы, снаряды и гранаты”.
“Лето, жара, безветрие. Ползешь по трупам, – вспоминает один из ветеранов, – а они навалены в три слоя, распухли, кишат червями, испускают тошнотворный сладковатый запах разложения. Этот смрад
неподвижно висит в воздухе. Разрыв снаряда загоняет тебя под трупы, почва содрогается, трупы сваливаются на тебя, осыпая червями, в лицо бьет фонтан тлетворной вони. Но вот пролетели осколки, ты вскакиваешь, отряхиваешься – и
снова вперед. Осенью, когда холодно, идут дожди, в окопах воды по колено, их стенки осклизли. Немцы ночью атакуют, прыгают в окоп. Завязывается рукопашная. Если ты уцелел, снова смотри в оба, бей, стреляй, маневрируй, топчись на лежащих под водой трупах. А они мягкие, скользкие, наступать на них и противно, и брезгливо, прискорбно… Мы бились за каждую немецкую траншею, расстояние между которыми было сто–двести метров, а то и на бросок
гранаты. Траншеи переходили из рук в руки по нескольку раз в день”.
Адъютант маршала Жукова А. Бучин вспоминал много лет спустя: “О Прохоровке знают все, но многие ли знают о сражении на небольшом участке на рубеже речек Вазузы и Гжати 9—10 августа 1942 года? В эти два дня тут гремело, ревело и лязгало встречное танковое сражение, до 1500 танков с обеих сторон. У Прохоровки бились в открытом поле, здесь — в лесу с густым подлеском, вязли в болотах, продирались через кустарник. Под Прохоровкой гибли на виду, а на миру, как известно, и смерть красна, в этом сражении убивали безымянными. На моих глазах на страшный грохот битвы шли наши танки, колонна за колонной. Бледные, измученные лица ребят моложе меня, 25-летнего. Для многих кармановские леса — последнее, что им удалось повидать в куцей жизни. Они навсегда ушли в них, оставив тошнотворный запах отработанной солярки”.
Асан Сактапович Сактапов участвовал в Ржевской битве как сержант – командир орудия, а войну закончил капитаном в Праге.
Иван ВОЙЦЕХОВСКИЙ