О конфликтах
– В герое вашего последнего казахстанского фильма “Ликвидатор” идет противоборство совести, долга и того, что называется человеческим фактором. В жизни вы бы что выбрали?
– Не знаю. Мне кажется, что то, как человек поступит в той или иной ситуации, будет понятно, только когда он окажется в ней. На человека влияют и ситуация, и его нынешнее состояние, и те обстоятельства, которые внутри и вокруг него. Моей задачей в фильме было показать, что когда человек живет и по долгу, и по совести, то в некоторых ситуациях возникает внутренний конфликт.
– Кстати, о конфликтах. Вам интереснее играть внутренние конфликты или внешние?
– Конечно, внутренние интереснее. И потом – как конфликт может быть внешним без какого-то внутреннего наполнения? Можно, конечно, крикнуть, сделать страшные глаза и даже стукнуть кулаком по столу. Но если ты внутри себя этого не чувствуешь, как это можно сделать внешне?
Любимые фильмы про пиратов
– Сегодня в кино развивают эффектную, зрелищную сторону. С этой точки зрения внешние конфликты более оправданны…
– Кино – синтетический вид искусства, в нем каждый выполняет свою часть работы. Да, в последнее время становится больше и больше эффектов. Но это не тот фронт работы в производстве кинофильмов, за который отвечает актер. Он все-таки по-прежнему отвечает за внутреннее, душевное наполнение и эмоциональную жизнь.
– Как зрителю вам нравится более зрелищное, но при этом легкомысленное кино?
– Я думаю, что это не альтернатива – либо зрелищное, либо глубокомысленное. Это то, что может друг друга очень гармонично дополнять. Например, я обожаю “Пиратов Карибского моря”! Их создатели совершили нечто гениальное – возродили жанр, который умер. Его ведь когда-то создал Роберт Стивенсон (автор “Острова сокровищ”. – Прим. авт.). Это жанр пиратских приключений. Он несет очень явный, в огромном количестве внешний эффект. Когда ты смотришь и переживаешь с героями – ты опять мальчишка, и это по-настоящему…. Внешняя эффектность кинокартины далеко не обязательно вытесняет собой внутреннее, духовное наполнение. Тут вопрос уже к способностям режиссера. Ради чего он использует эффекты? Чтобы замаскировать бедность своего духовного замысла и привлечь зрителей? Или ради того, чтобы богатое внутреннее содержание картины облечь в какую-то яркую форму, чтобы молодым людям говорить на понятном языке о вещах, которые могут показаться скучными без такой внешней оболочки?
Интересно жить с сюрпризами
– Вы давно живете и работаете в Москве. Думали ли что-то по поводу возвращения домой, в Киргизию?
– Я не загадываю. Не думаю, что обосновался в Москве навсегда. И не думаю, что уеду куда-то в конкретное место – в Бишкек или там в Прагу. Мне интереснее так, чтобы жизнь преподносила какие-то сюрпризы. Пусть даже не совсем приятные.
– Ваш переезд в Москву стал своеобразной творческой миграцией?
– Я бы сказал – рабочей миграцией! Я нормальный такой киргизский гастарбайтер. Кто-то подметает двор, упаковывает товары в супермаркете, а кто-то в сериале перед камерой бегает. Но я точно могу сказать, хочу сделать так, чтобы мой ребенок, который родился в Москве, вернулся в Киргизию. Может быть, даже не навсегда. Но чтобы он понимал: вот это его родина, его корни. И чтобы, уезжая, осознавал, что уезжает на время. Вот этого бы я хотел.
“Словно домой возвращаюсь”
– Для вас есть разница – сниматься в казахстанском кино или в российском?
– Для меня есть разница сниматься в кино интересном или неинтересном. Как-то так получается, и меня радует такое совпадение, что большая часть казахских картин, на которые меня зовут, более интересны, чем картины и сериалы, которые мне предлагают в России! Это можно объяснить тем, что актер азиатского типажа вряд ли, скажем, может претендовать на объемные, главные, глубокие роли в большом количестве в российском кино. А может, дело в том, что я просто иначе отношусь к Центральной Азии. Я ведь родился здесь и вырос. Хотя и живу в Москве. До того, как я начал приезжать сниматься в Казахстан, очень сильно чувствовал себя оторванным от корней. А приезжая сюда, ощущаю, что каждый раз возвращаюсь домой. Может быть, именно поэтому всё здесь меня радует гораздо больше, чем там.
– Вы по каким-то идейным убеждениям можете отказаться от роли?
– Могу. Это не так часто происходило. Гонорар, конечно, очень важная жизненная составляющая. Но, слава Богу, не единственная. Пока еще ни разу не было, чтобы я отказался из-за того, что мне предложили меньше, чем я хотел. Я отказывался от некоторых сценариев – они мне не нравились, не нравился замысел, не нравилась роль.
А нюх – как у собаки!
– Как вы определяете, что сценарий ваш: по трепету в груди, кому в горле или?..
– Чувство, которое я испытываю, похоже, наверное, на чутье охотничьей собаки, когда она идет по следу. Она же не знает, поймает ли кого в конце этого следа или нет. Ее будоражит этот запах, и она надеется в конце обнаружить нору или зверя. Так и здесь – дочитываешь сценарий и только потом можешь сказать: “Да, это интересная работа”. Или думаешь: “Как было вначале многообещающе, заманчиво, а в конце тик какой-то”. То есть очень сложно объяснить, почему тебе нравится то или иное.
– Какие сейчас проекты есть в вашей киношной и телевизионной жизни?
– Сейчас снимается два детективных сериала в Москве. И еще об участии в двух – тоже детективных – мой агент ведет переговоры.
“Не хочу всему искать объяснение!”
– Кстати, в “Ликвидаторе” есть немного мистики. А в вашей жизни что-то мистическое происходило?
– Конечно, происходили какие-то вещи, которые можно оценивать, скажем так, двусмысленно. Можно отнестись к этому, как к маленькому чуду, а можно – как к большому совпадению.
– Что-то серьезное, связанное с жизнь и смертью?
– Слава Богу, таких острых, пограничных конфликтов пока еще не было. Но все же происходят иногда в жизни вещи, которые тебя потрясают. Потом думаешь: этого не могло произойти просто так. Стараешься успокоиться и рассуждать холодно, рационально. Но нужно ли это объяснять?
– Вы относите себя к фаталистам или всему находите разумное объяснение?
– Как я всему найду объяснение?! Тогда жить будет неинтересно!