“Зритель должен быть горячим”
– В планах – работа по материалам Станиславского и Немировича-Данченко, есть работа по текстам Гуэрро “Ангел с усами” и по Чехову – “Три сестры”, – поведала Вероника. – Но так складывается судьба, что к вещам, которые планируешь делать, добавляется то, что делать не планируешь. И это происходит спонтанно, весело и быстро. Так что сюрпризы будут и для нас, и для зрителей. Будет несколько поездок на фестивали. Непременно на нашей площадке пройдут музыкальные проекты Ирэн АРАВИНОЙ… Есть еще планы совместной работы с американским посольством, и мы рассматриваем “Вино из одуванчиков” Рэя Брэдбери как материал для своих творческих поисков. Кроме того, планируем закрыть свои театральные шторы поплотнее и заняться экспериментами.
– Значит, спектакли играться будут реже?
– Не думаю. Просто в репертуаре их стало меньше, потому что ушли три спектакля, которые были возвращены в репертуар в прошлом году к 10-летию театра: “Концерт № 1”, “ZIP-ZAP… и ни слова о метле” и “Легкие люди”. Но новый этап всегда знаменуется чем-то новым.
– Вам приходится балансировать на грани шока и искусства, насколько опасен перекос в одну из сторон?
– Перекос опасен тогда, когда организм рискует потерять баланс и равновесие. Порой мы делаем шокирующие акции, чтобы проверить реакцию зрителя, сбить определенные планки, изменить спокойную и комфортную позицию. Зритель не должен быть в комфорте, он должен думать, чувствовать и быть горячим. Когда мы чувствуем в себе и нашем постоянном зрителе тенденцию к покою, сразу делаем все, чтобы выбить из этого состояния.
– А как жить в ощущении вечного отсутствия комфорта?
– Безусловно, сложно. Ведь никому не интересно ходить постоянно в одном и том же платье. В жизни театра много разных этапов: мы широко гастролируем, или только учим и готовим кадры, или замыкаемся и экспериментируем, или готовим новые спектакли. Главное, чтобы эти этапы не были слишком длинными. Поэтому состояние покоя – не равно состоянию комфорта, а состояние движения – дискомфорту.
Важно раскопать мечту
– Постоянный состав театра стал шире. Вы актеров специально взращивали для себя?
– Театр АРТиШОК в течение нескольких лет делал большой серьезный проект, который называется Центрально-Азиатская школа исполнительских искусств. Там был очень высокий конкурс для негосударственного учебного заведения – девять человек на место. Обучение шло полтора года, из тех, кто поступил, окончили семь человек. Трое примкнули к труппе театра АРТиШОК. С нами продолжают работать и приглашенные артисты, музыканты, художники.
– Какой импульс дала труппе новая кровь?
– Очень сильный – появились новые спектакли: “Легкие люди”, например. “Концерт № 1” возник фактически из экзамена по вокалу. Спектакль по древнегреческим трагедиям также появился с их приходом. Они дают энергию, силу, незашоренность взгляда.
– Насколько для АРТиШОКа характерно деление на амплуа?
– Как можно говорить об амплуа, если актеры играют очень разные роли?! К примеру, я играю пионерку Петрову, Юрия Никулина, мать Гагарина, дочь Гагарина, Марлен Дитрих. Где-то это комедия, где-то – драма. У нас нет деления на героев, героинь, травести, инженю. Отсутствие этого важно для нас. Наша задача – не повториться, проверить себя в новом качестве.
– А есть ли у каждого участника роль-мечта?
– Да, есть. Некоторые мечты реализуются, некоторые – пока нет. Есть еще один интересный момент: раскопать в себе свою мечту. Но иногда случается так, что она утрамбовывается, замыливается в обилии всего.
– Но можно ли в АРТиШОКе мечтать о классическом исполнении роли?
– А что такое классическое исполнение роли? Когда зрителю скучно? Когда традиционное = скучное? Так это не традиции, а пережитки. Когда мы говорим о Чехове, то не собираемся играть его в карнавальных костюмах, стрингах или перекладывать текст на современность.
– А что скучно для вас?
– Скучно вранье – когда то, что происходит на сцене, непонятно для чего, нет мысли и понимания того, о чем это, когда актеры заняты тем, как, а не что они играют.
Задача – перераспределить энергию
– Откуда взялся собственный метод театра АРТиШОК?
– К сожалению, Казахстан вообще, а Алматы в частности закрыты в театральном плане и очень мало профессиональных и творческих вливаний. За счет этой закрытости определенное количество театров, режиссеров, творческих методов достаточно консервативны. И театр АРТиШОК – не очень экспериментальный или инновационный, если говорить о мировых театральных тенденциях. Мы занимаемся авторским и уличным театром, импровизацией. В театре Испании, к примеру, двадцать лет назад отрывали курицам головы и насиловали на сцене, так что наш театр – не представитель экстравагантного направления. В определенный момент мы получили доступ к профессиональным технологиям, видели что-то на фестивалях, работали с разными мастерами и выработали свой метод. И как только почувствовали в себе силы, сказали “до свидания” традиционным формам. Сначала вытащили себя за шкирку на улицу, делали эксперименты, а потом, когда почувствовали в себе силу быть неуютными, реагирующими и острыми, перенесли эти ощущения на сцену.
– Продолжительное время визитной карточкой АРТиШОКа был “Back in the USSR”, не собираетесь ли вы создать другой знаковый спектакль?
– Конечно, приятно и здорово иметь в репертуаре спектакль, популярность которого так велика, как у “Back in the USSR”. Если бы не было этого спектакля в нашей жизни, не было бы объезжено всей Европы и не было бы известности АРТиШОКа. Но когда мы его делали, не старались угодить всем или создать конфетку, которая так приятна. Мы не имеем в планах сделать что-то хитовое, но намерены сделать такое, что отражает наше сегодняшнее мировоззрение, нашу гражданскую, человеческую, творческую позицию. И если это будет созвучно с тем, что чувствует большое количество людей, будет эффект “Back in the USSR”.
– Создается ощущение, что вам настолько в кайф играть, что это и есть отдых…
– Нам нужно быть постоянно в движении. В Казахстане нет никакой системы финансирования для независимой структуры, поэтому мы вынуждены зарабатывать, а это очень сложно. Так что спектакли и репетиции для нас являются отдыхом. Месяц отпуска, когда мы уезжаем полежать на пляжи, или проводим время с семьей, или гуляем по улицам других городов, – это все равно не является полным освобождением. Если говорить честно, мы чувствуем, что наши внутренние ресурсы сейчас истощены. Я надеюсь, что 11-й театральный сезон будет для нас концентрирующим, переломным с точки зрения перераспределения внутренней энергии.