В прежние, потому что в Костанайской области, где отродясь в любом совхозе присутствовало общественное стадо КРС, буренки сегодня мычат только на личных подворьях. Там каждая хозяйка сама себе дояр. А Танька была – настоящая. С кучей историй о том, как приходится выдаивать корову руками после аппарата машинного доения, “потому что какая ж корова позволит, чтоб ее титьками механизьма руководила. И я ее, как баба, понимаю”.
Это от нее я узнала, что, например, если корова серьезно поранит вымя, то редко когда ей ветеринар сумеет помочь – не штопается нежная плоть.
А знакомство наше произошло в месте заведомо невеселом: в больнице, где жизнь и диагноз быстренько стирают социально-сословные неровности. И были мы с Танькой, в принципе, совершенно одинаковые: две напуганные, оторванные от дома, работы и родных тетки.
Банька – лучше по-черному…
Татьяна, которую в первый же день отправили на рентген, расположенный на 10-м этаже, перепутала в лифте кнопки и уехала в подвал. Ошибки она не заметила, потому что отродясь выше третьего не поднималась, а высоты боялась до ужаса. Выйдя из лифта, Танька попыталась найти в странных пустых закоулках рентген-кабинет, но ноги ослабели. И она, осознавая под собой мифическую высоту в десять этажей, села прямо на пол и заблажила “Помогите!” так, что насмерть перепугала сантехника. Короче, в палату ее доставили в состоянии весьма не тихой истерики, вкатили пару кубиков чего-то успокаивающего, и Танька с отчаянных испуганных рыданий перешла на тихий сладкий рев о своей пропащей судьбе.
“И пошто я замуж пошла сюды-ы-ы, – выводила она с интонациями профессиональной сибирской плакальщицы и расчетом на слушательниц. – Пять лет только к белой бане привыкат пришлось. И коровы-то тут не таки-и-и, и люди не таки-и-и…” Палата с интересом прислушивалась. А когда причитания перешли в нормальный разговор, выяснилось, что Таньку лет двадцать назад замуж взяли в крепкий целинный поселок из крохотной деревеньки не то под Томском, не то под Омском. Она долго не могла привыкнуть ни к кирпичному дому, ни к шикарной бане, которую соорудил для любимой жены муж-вахтовик. Все просила: сделай баню, чтоб по-черному топилась. В этой я не отмываюсь. Потом, конечно, привыкла. И казахстанский поселок, с рыжими, не очень удойными, зато живучими и резвыми коровами, стал ее домом. Здесь вырастили сына, отправили его в армию, хозяйство крепкое завели. И все было бы славно, если б не эта больница…
Признаться? Да я еще не помираю…
А через день ей предстояла операция. Танька, конечно же, боялась – как и все мы. Днем ходила смурная. Ближе к ночи разложила по простыне фотографии сына и мужа и смотрела на них неотрывно. “Тань, да не переживай ты так”, – встряла я. И нарвалась на исповедь.
“Слышь, ты своёва ревнуешь? – Танька глянула на меня пасмурно и слегка смущенно. – Ой, врешь! А я боюсь: помру завтра и не повинюсь перед своим-то. А в прошлом годе…”
В прошлом году Танька узнала, что ее веселый Вовка, понимающий и в водке, и в бабах, повадился в гости к одинокой соседке. Соседку знала вся деревня. И ревновать-то не следовало, у нее и кличка была – Скорая помощь. Но Таньку зацепило. И вот однажды вечером, когда ее Вовка на заплетающихся ногах принес себя домой, свалился на постель да так и заснул на ней с незастегнутой ширинкой и блудливой улыбкой, Танька взяла в теплой пристройке, где хозяйственный Вовчик устроил мастерскую, клей БФ, щедро намазала им руку мужа и в сердцах засунула ее поглубже в семейные трусы. Еще и прижала хорошенько, чтоб крепче взялось. “Чтоб знал, гад ползучий, где может быват семейный мужик”.
Наутро Вовчик встал тихо и надолго застрял в ванной, которую давно уж в доме соорудил. Вода журчала долго. Слышалось кряхтение и сдержанные маты. Потом дверь приоткрылась: “Танька, бритву дай!”. Танька дала. Дверь опять закрылась. Пыхтение, обещание кого-то убить… Через час Вовка сидел за семейным столом, усталый, печальный, но какой-то просветленный. К соседке он больше не ходил.
“Ой, грех какой, надо б тогда признаться. Но духу не хватило, – горевала Танька. – И ведь ни через кого не передашь – обидится. Он у меня гордый!”. Операция прошла удачно. Через пару дней навестить жену приехал Вовчик. А через полтора месяца и вовсе забрал жену домой.
Татьяну я встретила только через год, на плановой медицинской проверке. Все у нее было хорошо. “Ты мужу-то про историю с клеем рассказала?” – спросила я между делом. “Ты что! – расплылась Танька в улыбке. – Дура я, что ли, или помираю?! Да он-то теперь на сторону и не посмотрит. Понял, какие бабы-стервы бывают!”.
Ольга КОЛОКОЛОВА, Анатолий КОЛОКОЛОВ (фото), Костанай