Что ни говори, есть в нашей стране профессионалы, способные даже в крайней ситуации помочь онкобольным. Пациента Зенкова в одну из частных клиник доставили в тяжелом состоянии. Вес – больше 125 килограммов, гипертония, ожирение, крайний упадок сил, сопутствующие болезни…
– Это было в конце апреля 2020 года. Неожиданно я упал в обморок. Просто ушли силы, и всё! – рассказывает Александр Сергеевич. – Соседи подсказали: “Надо идти на диагностику”. А тут самый разгар пандемии! Какое-то сумасшествие вокруг, всё закрыто, трудно найти центр, где сдать анализы. Стал метаться, искать, сдал кровь. Дошел до КТ (компьютерная томография). Там меня не принимают из-за избыточного веса. Сделали УЗИ брюшной полости – результаты некорректные, потому что все органы внутри плавают. Врач сказал, если внутри жидкость – скорее всего, это реакция организма на онкологию, на цирроз или асцит. И меня по скорой забрали в больницу.
Я попал в социальное отделение. Хлебнул “прелестей” 6-коечного номера. Увидел страдания людей, отношение медсестер. Словами не описать!
Пришлось героически всё это переносить. Но нормально лечиться в таких условиях сложно. В одной палате – 6 пожилых людей: один переживает трудные семейные обстоятельства, другой храпит, у третьего памперсов нет. Тут я почувствовал себя абсолютно брошенным на произвол судьбы. К счастью, в друзьях у меня был один из авторитетных врачей города, который подсказал более правильный путь.
Правильный подход
– В нашу частную клинику Александр Зенков поступил с асцитом, – рассказывает хирург Валентин Манарбекович Мадьяров. – Это скопление свободной жидкости в брюшной полости. Пришлось делать пункцию и через катетер выпускать около 18 литров асцитической жидкости из организма. Материал отправили на онкоцитологию. Диагноз – онкология. Состояние критическое. Метастазы в печени, в парааортальных лимфатических узлах. 4-я стадия процесса. Посовещались с онкохирургом Маратом Кузикеевым и химиотерапевтом Асель Тумановой. Назначили химиотерапию. Только после этого взяли пациента на операцию.
– Мы сделали пациенту гастрэктомию – полное удаление желудка вместе с опухолью, и соединили оставшиеся концы пищевода с тонким кишечником, – рассказывает хирург-онколог Кузикеев. – Теперь пища у него проникает сразу в тонкую кишку. Нет желудка, того резервуара, который можно было бы заполнять до отказа. Благодаря этому он не набирает вес, и в то же время не похудеет критически. Все питательные вещества забираются в том количестве, которое необходимо для жизнедеятельности. А излишки пищи сразу выводятся из организма.
Обращаться надо к профессионалам
– Такое может произойти с каждым, – комментирует свое состояние Александр Сергеевич. – Поэтому всегда надо искать мастеров своего дела. Это и есть правильный подход.
Прежде на меня подействовало стечение многих обстоятельств. Один из членов моей семьи лечился от онкологии в Корее 5 лет назад у лучших докторов. Они всё сделали правильно, но трагедии избежать не удалось. А через 3 года это случается со мной. Правда у меня несколько иная предыстория. Я за собой не следил, профилактикой не занимался. Всю жизнь в работе, в делах. Последние 5 лет был председателем правления огромного 4-тысячного коллектива. Стрессы, полнота, гипертония, ожирение, артриты, артрозы.
Это сейчас я вешу в 2 раза меньше, 65 килограммов. Врачи говорят, это мой оптимальный вес. А тогда, в начале июня 2020 года, положение у меня было критическое, и уже была виза в Южную Корею на лечение. Доктор Мадьяров еще предлагал: “Хотите, давайте в Израиль, там у меня сокурсник владеет клиникой. Есть знакомые и в Германии”. Но границы закрыты, никуда не выехать, у меня паника!
Хирург Валентин Мадьяров
Операцию назначили на 16 сентября. Я страшно боялся чисто физической боли. Но Марат Оразович успокоил: “Не бойтесь, просто сделают укол, вы на время уснете. А проснетесь – всё уже позади. Между прочим, капельница при химиотерапии намного больнее, чем эта операция”. Тут я стал умничать: “Может, есть другие, более современные методы?”. У нас же у всех Интернет под рукой, и каждый сам себе доктор. Но в итоге решил довериться врачам.
И я действительно склоняю голову перед нашими профессионалами-хирургами, с учетом того, что видел в Южной Корее, в Инчхоне. Оборудование, протоколы лечения у нас абсолютно такие же. Главное – попасть к обученным специалистам, которые хорошо знают, как этим оборудованием и протоколами пользоваться. Сейчас такая техника, такие связи, медики могут общаться с коллегами из США, Израиля, Южной Кореи, находясь хоть на Северном полюсе.
Разницы нет, будут ли тебя оперировать в Казахстане или в Корее. Только там на 2 порядка, на 2 нуля в долларовом исчислении, дороже.
Каждый укол, каждый шаг, переводчик, аренда общежития или гостиницы исчисляются десятками и сотнями долларов. Еще перелет туда и обратно. Если пациент тяжелый, он может лететь только бизнес-классом, а не эконом, поскольку ему жизненно необходимы комфорт, удобное кресло и пространство вокруг. А это удорожание еще в 2 раза. Но, когда люди сталкиваются с такой бедой, на деньги уже не смотрят. Если бы у меня тогда не хватало материальных средств, я бы продал квартиру, дом, всё, что угодно. Но у меня была скоплена определенная сумма на старость, она и пошла на лечение. Хотя не у всех материальное положение такое позволяет, если не считать всякого рода олигархов.
– А вы конфеты сейчас кушаете?
– Благодаря моим врачам кушаю. И, в принципе, сейчас ем всё. Но теперь мне сама жизнь диктует диету. Например, сейчас мой организм не принимает мясные и рыбные продукты. А вот холодец в меня входит, как к себе домой. Теперь обожаю манную и овсяную каши, кефир, ряженку. Пью чай, кофе, какао, воду без газа. Соки сильно разбавляю. И делаю так: немного поел и остановился. А когда в компании, и перед тобой богато накрытый стол, жадно хватаешь всё, а потом можешь и на стену полезть. Надо долго махать руками-ногами, шевелиться, чтобы всё это куда-то ушло.
– Ну это жизнь, – комментирует доктор Кузикеев. – То, к чему все люди должны стремиться: дробное, 6–8 раз в день, питание, пища не холодная, не горячая. Нельзя есть сразу и 1-е, и 2-е, и 3-е, как раньше его желудок позволял. То есть только сейчас он более правильно относится к своей диете, как это и должно было быть в норме. Поэтому получается, удаление желудка, целого органа из пищеварительной системы – это не приговор для организма. Всегда можно найти определенный компромисс. И вот, пожалуйста, человек живет без желудка.
Жить хочется всегда
– Как пациент, поясню: что я пережил, и врагу бы не пожелал, – продолжает Александр Сергеевич. – Бывает, накатит волна отчаяния, и тебя кидает в слезы. Ну! Мужик! Ты что? В 66 лет, 3 высших образования, за плечами – 46 лет трудового стажа, а у тебя глаза на мокром месте! Или вдруг охватывает эйфория. То есть психика бушует. И убеждаешь себя: всё равно же когда-то наступит конец, а он у всех один. За что бороться?
Вот многие говорят: держись! За что держаться-то? За ручку трамвая? Но, как говорил мой папа, не верь таким словам и мыслям, человек и в 100, и в 120 лет всё равно хочет жить, если он нормальный.
– Вот видите – это общая психология, – поясняет Марат Оразович. – То есть мысли в голове давят на иммунитет, а иммунитет либо сдается, либо нет. Но у Александра Сергеевича железная сила воли, которая заставляет жить, невзирая на всякие депрессии. И почему мы здесь сидим и обсуждаем это, потому что для нас, врачей, он – идеал пациента, жизнь которого в большей степени зависит от него самого. Потому что из того состояния, из которого мы его вытянули, честно говоря, процент людей, которые выживают, очень небольшой. И это заслуга не только нас, врачей, но и его, в первую очередь!
Зенкову повезло, его организм чутко отреагировал на ту химиотерапию, которую проводят, в принципе, всем больным раком желудка. Но не у всех бывает такой хороший ответ и такая регрессия онкопроцесса, хотя состав химии одинаковый.
– Ну у меня процесс лечения-то еще не закончен, – комментирует Александр Сергеевич. Как жить после онколечения? Советы врача
– Вы просто статистику не знаете, – поясняет доктор Кузикеев. – Вы уже пережили такие испытания, которые мало кому под силу. И это само по себе стимул к жизни. И то, о чем мы сейчас с вами говорим, очень положительно сказывается на вашей психике.
– Да-а-а! Сегодня мой химиотерапевт, Сурия Ертугыровна Есентаева, после планового КТ, которое я прохожу раз в 3 месяца, сообщила, что на одном узелке у меня вроде бы идет развитие. И буквально сразу же у меня – расстройство, нагнетание, отброс назад. Потом думаю: “Ну и ладно, сколько их было у тебя, сколько удалено! Ну один остался, буду и с ним бороться!”. А всё равно депрессия! А потом лаборант Дидара написала: “Рост не подтвердился”. И… вот тебе 2 месяца отдыха! У меня эйфория, и хочется петь!
Зато, как и прежде, я наблюдаюсь у кардиолога. Сейчас давление у меня нормализовалось – 120/80 и 115/75. Гипертония полностью ушла! Я забыл, что это такое. Я забыл про свои ноги. 10 тысяч шагов в парке нахаживаю, в 8 часов утра выхожу, в 10.00 возвращаюсь.
Каждое утро при любой погоде, невзирая ни на что, переступаю через себя, через плохое настроение, потому что всё время надо двигаться.
– Сейчас вы получаете химиотерапию у доктора Есентаевой, поэтому мы в процесс пока не вмешиваемся, – продолжает разговор Марат Кузикеев. – А вот, если она скажет, что химиотерапия уже не помогает, и есть какая-то остаточная позиция, которую надо убрать хирургическим путем, тогда мы будем оперировать. Существуют ведь еще и другие методики. Но ваша ремиссия сейчас означает, что появления новых очагов у вас не наблюдается. Для онкологии 4-й стадии это очень хороший показатель. А для врачей, если их труд пошел на пользу, – это самая большая награда в жизни!
АЛМАТЫ