Вор должен сидеть… за компьютером?

Обычный среднестатистический гражданин довольно смутно представляет себе, как именно «сидят». Ну, где-то там, в пространстве, есть тюрьмы и колонии, есть нары, охрана, колючая проволока… Плохие фильмы и примитивные детективы мало что проясняют в этой безрадостной картине. Нужно ли обществу вообще знать о подробностях и деталях пенитенциарной системы? Думаю, это полезно хотя бы с точки зрения отношения общества к вышедшим на свободу, к малолетним преступникам, к рецидивистам.
О том, откуда и почему берутся рецидивисты, написаны и пишутся сотни книг и диссертаций. По мнению психологов, одни становятся таковыми, руководствуясь глубокими личными убеждениями, что красть намного выгоднее, чем честно работать. Другие совершают второе преступление импульсивно, в силу особенностей психики — проще говоря, природного отсутствия «тормозов». Третьи грабят, убивают, насилуют просто потому, что им так хочется, не особо задумываясь о мотивах своих желаний — они наиболее опасны и по народно-уголовной терминологии известны как отморозки. Четвертые — этих меньшинство — идут на новое преступление по той причине, что больше ничего им в жизни не остается. Возможно, эти последние более всего достойны участия общества в их судьбе. Потому что, получая в прежние времена второй шанс начать жизнь с чистой страницы, они намного чаще всех прочих использовали его в полной мере. Теперь таким гораздо труднее. Впрочем, принадлежность бывших зэков к названным категориям весьма условна. Попавшие за решетку годами живут по зарешеточным законам, не имеющим никакого отношения к человеческим, и ничего поделать с этим нельзя. По этой причине переход из четвертой категории в любую из трех предыдущих совершается легко и непринужденно.
Что же касается проблемы «преступление и наказание», то здесь, мне кажется, общество никогда не придет к единому мнению. Разброс убеждений велик: от классического «око за око» до сочувственного «им и так несладко». Конечно, карая человека за совершенное преступление лишением свободы, государство обязано содержать его в «человеческих» условиях. Но иногда возникает такое ощущение, что вместо создания этих условий мы начинаем изо всех сил сюсюкать, а вместо простых, но добротных харчей, закармливать зэков сладкими пряниками.
Бандиты, убийцы и насильники в значительной мере утратили чувство страха наказания за совершенное преступление. Они с самого начала — когда в голову ударяет мысль лишить жизни ближнего — давно уже знают, что их самих за это теперь не убьют. С высокой вероятностью даже навечно не посадят. А если и дадут пожизненное — ну и что? Жить можно везде, главное — жить. Вот и комитет уголовно-исполнительной системы приводит оптимистичные цифры: достигнуто снижение преступности в местах лишения свободы более чем на 40 процентов, в два раза снизилось количество побегов и уклонений от отбывания наказания. То есть зэки ведут себя прилично. По словам министра юстиции Загипы Балиевой, хотя в области защиты конституционных прав осужденных сделано многое, впереди предстоит большая и кропотливая работа. В частности, по созданию эффективной инфраструктуры образования, обеспечению школ «на зонах» учебниками нового поколения, наглядными и методическими пособиями и компьютерами. Сейчас в исправительных учреждениях республики функционирует 51 общеобразовательное учебное заведение, в которых обучается более 6 тысяч осужденных. В этом году были открыты два новых учебных заведения в колониях Карагандинской и Северо-Казахстанской областей. «Для выполнения поставленных задач по дальнейшему улучшению деятельности, направленной на обеспечение качества в области образования, в компьютерных классах общеобразовательных школ пенитенциарной системы республики установлено 196 компьютеров, 90 из которых приобретены в нынешнем году. Работа в данном направлении будет продолжена до полной компьютеризации всех учебных заведений пенитенциарной системы», — говорится в отчете. В детских колониях, кроме профессиональной специальности, несовершеннолетние обязательно обучаются компьютерной грамотности. По поручению министра в нынешнем году во всех четырех детских колониях, расположенных в Алматинской, Восточно-Казахстанской, Северо-Казахстанской и Актюбинской областях, состоится олимпиада на знание компьютерных технологий, финал которой планируется провести в южной столице.
Что ж, компьютеризация — дело хорошее. Не исключено, что овладение Word и Exсel поможет кому-то не просто выйти на свободу с чистой совестью, а вписаться в новую жизнь и не встать на скользкую дорожку. Это такой «святочный» вариант со счастливым финалом. В реальности, увы, все намного жестче. Ранее судимого, только что освободившегося из заключения, на приличную работу возьмут разве что его подельники. Остальные хозяева предприятий предпочитают с уголовниками — пусть формально и бывшими — не связываться, и винить их за это отчего-то не хочется. Социальная реабилитация тех, кто преступил закон сознательно, но больше не желал бы повторять этот шаг, сегодня крайне затруднительна. Отсидевших срок на работу не берут, и нет у государства таких сил, чтобы заставить кого-либо их брать. И даже гипотетическое введение льгот для работодателя вряд ли поможет.
Принято считать, что колония должна перевоспитать человека, сделать его законопослушным членом общества. А для этого его нужно учить физике и литературе, приобщать к полезному труду на производстве, расширять кругозор кружками и кинофильмами, выявлять творческие способности в художественной самодеятельности и выпуске стенгазет. На самом деле процесс гораздо сложнее, конечно. Можно любого правонарушителя заставить выучить наизусть «Евгения Онегина» и встать к токарному станку. Это вопрос лишь дисциплины. Сегодня в 39 профессиональных учебных заведениях уголовно-исполнительной системы обучаются около четырех тысяч осужденных по 30 рабочим специальностям. Профессиональные школы функционируют в трех женских и четырех детских колониях. Захотят ли — и смогут ли — эти люди применить полученные знания и навыки на воле? Например, в США программы по реабилитации — длинный и сложный процесс, который находится в постоянном процессе развития и видоизменения. Трудности, с которыми сталкивается большая часть программ, заключаются в том, что они, даже в лице бывших заключенных, имеют дело с обществом высокого потребления. Многие зэки, вышедшие на свободу, считают, что им сейчас поднесут блага на блюдечке. Ведь в тюрьме никто не платит по счетам или за питание. Выйдя на свободу, люди сталкиваются с давно забытой проблемой: все стоит денег. Даже если программа помогла найти квартиру, работу, приобрести предметы первой необходимости через благотворительные организации, это еще не значит, что она успешно выполнила свою функцию. Бывший зэк поневоле начинает задумываться над тем, что в тюрьме он ни за что не платил и жил куда лучше: кабельное ТВ, трехразовая еда. Сейчас он тяжело работает, платит по счетам, и у него даже нет средств и времени, чтобы сходить в кино. Поэтому самая жизненно важная программа — приобретение специальности и трудоустройство на свободе — начинается еще в тюрьме, за несколько лет до освобождения. Действует она при наличии следующей инфраструктуры. Частная компания — скажем, мебельная или швейная фабрика, монтажно-сварочная компания, предприятие по ремонту и покраске автомобилей и т.д., открывает филиал в тюрьме. Заключенный выбирает одну из специальностей, проходит курс обучения и работает по этой специальности оставшийся срок. Если он был на хорошем счету, то после освобождения — даже условного — его принимают в эту же компанию, предлагают ведомственное общежитие на арендных началах. Большой популярностью пользуются групповые собрания, где вновь свободные граждане делятся своими трудностями и с помощью психолога ищут пути их бесконфликтного преодоления. Социологические центры консультируют по бытовым и общественным вопросам, выступают посредниками между бывшим заключенным и общественными организациями.
То, что административный надзор над «отмотавшими срок» необходим — понятно. Контроль за жизнью таких граждан существует во многих странах, в демократическом устройстве которых сомневаться не приходится. Не стесняется же общество существования постоянного, а то и пожизненного медицинского контроля за больными туберкулезом или лепрой. Кстати, в интересах не только самих больных, но и окружающих. Надзирать всерьез за бывшими зэками — пусть и постигшими все компьютерные премудрости — имеет смысл лишь в том случае, если власть хотя бы предложит работу, обеспечивающую пристойное существование, возможность кормить себя и семью, не залезая больше в чужой карман. Реально ли это? У нас пока, к сожалению, нет механизмов, способных реально помочь тем, кто твердо не хочет вновь идти на зону. Перемены могут наступить, если над решением этой проблемы будут работать в правоохранительных органах настойчиво, кропотливо и, самое главное, честно. Но это уже вопрос иного порядка.
Фото bbc.co.uk