Пальцев столько же, сколько и клавиш?
Аркадий Володось – пианист-виртуоз, которого критики называют продолжателем традиций выдающихся исполнителей – Сергея Рахманинова и Владимира Горовица.
После алматинского концерта Володося в рамках фестиваля “Дипломатия звезд” посыпались комментарии пораженной публики, самые сдержанные из которых: “такое чувство, что пальцев на руках у него столько же, сколько и клавиш”. Действительно, невозможно понять, как чисто физически один человек успевает нажимать так много клавиш в единицу времени – и за всем этим шквалом нот и аккордов четко прослеживается художественная мысль.
Его концерт в южной столице без преувеличения можно назвать главным музыкальным событием сезона. Тем более что возможность услышать этого пианиста любителям музыки выпадает крайне редко, он очень избирательно относится к местам своих выступлений. Это на самом деле большой и очень эксклюзивный подарок для местных меломанов.
Жизненный опыт главнее механики
– На Западе за вами закрепился лестный, но не совсем музыкальный титул – “самый быстрый пианист планеты”…
– Неизвестно, кому он в голову пришел. Мне это напоминает какое-то ралли. Знаете, как будто я Шумахер. Я же не бегаю, не езжу на машине. Поэтому все это очень смешно.
– Как сейчас складывается ваша карьера? Где обычно выступаете – в Европе?
– Концертирую преимущественно в Европе. Я люблю играть там, потому что я все-таки европейский пианист. Как правило, даю не более 40–50 концертов в год. Причем я сознательно ограничиваю их количество. За 12 лет выступлений у меня появились свои точки, где я люблю играть. Это Германия, Голландия, Италия. Обожаю Испанию. Причем там люблю не только играть, но и климат, солнце, еду. Все люблю!
Но есть места, где я не хочу выступать. Например, Америка. Я там не играю. Считаю, что эта страна абсолютно лишена индивидуальности и не имеет того уровня публики, который, скажем, есть в Германии.
– Получается, вы довольно капризный, своенравный исполнитель?
– Нет. Просто мне кажется, каждый человек имеет какие-то свои предпочтения и стремится к тому, чтобы его жизнь счастливо складывалась. Поэтому если человеку нравится играть, скажем, 150 или 200 концертов и он от этого счастлив, то – пожалуйста. У меня же имеется свой собственный ритм жизни. Три месяца в году вообще не играю никакой музыки. Я как бы очищаюсь.
– Даже не репетируете?
– Нет, абсолютно. Это что-то вроде моей личной гигиены. Мне кажется, с большим количеством концертов теряется свежесть восприятия, которая всегда должна присутствовать в игре. Порой я принципиально не играю на рояле.
– А что же тогда делаете в это время?
– О, я люблю путешествовать, фотографировать, встречаться с друзьями… Мне кажется, что в развитии человека имеют большое значение не просто занятия на рояле в закрытой комнате, а жизненный опыт и глубина человечности, которые в конечном итоге помогают постигать атмосферу произведения. Человек, который себя ограничивает и уделяет большее внимание механической игре, по большому счету, становится дальше от творчества.
Лейблы в панике
– Часто в отношении вас можно услышать, что вы ярчайший пианист XXI века. За сколько лет уже успели сложиться какие-то традиции?
– Вы знаете, все настолько быстро меняется. Даже когда век только начался, было совсем по-другому. Сейчас же, мне кажется, в классическую музыку все больше и больше приникает шоу-бизнес. Поэтому люди торопятся и не хотят работать на будущее. Особенно это заметно по компаниям звукозаписи. Они терпят большие убытки из-за того, что музыка стала свободно распространяться в Интернете. Лейблы пребывают в панике, и никто не хочет брать талантливого молодого артиста, чтобы дать ему возможность расти и достигать каких-то успехов в будущем. Сейчас все хотят быстрой коммерческой прибыли. По их мнению, человек, который записывает диск, должен моментально продаться. Если пластинка не продается – от музыканта безжалостно отказываются. Такого во времена, когда я начинал, не было, и потому мне жалко нынешних молодых исполнителей.
Мой хороший друг, который уже поменял несколько рекорд-компаний, рассказывает, что многие компании звукозаписи уволили половину людей, которые что-то понимали в классической музыке. И это, конечно, чревато, поскольку это все-таки были профессионалы, которые могли разглядеть таланты, поддержать их… А остались те, которым нужен быстрый, насколько это возможно, коммерческий успех.
Россия подождет
– Вы родом из России, но о вас там мало знают. Получается, на родину особо не тянет?
– Вы знаете, трудно сказать. Потому что у меня есть ностальгия, но по той России, когда я там жил. Когда же несколько лет назад приезжал туда, это уже была совершенно не та страна. Она изменилась в ментальном смысле. И еще есть другой очень важный аспект, касающийся родины. Ведь ее ощущение зависит не только от того, в каком месте ты родился, но где ты прожил и пережил много, где ты был в самые счастливые и самые горькие моменты своей жизни. У меня все они прошли уже позже, в Европе.
Я уехал из России, будучи совсем молодым, когда мне было 18–19 лет. Поэтому с ней меня больше связывают воспоминания даже не юности, а детства. Хоровое училище имени Глинки, училище при консерватории… Потом я уехал во Францию, после чего моя жизнь сильно изменилась. С тех пор я играл в России всего два раза. Вы же знаете, я лимитирую свои выступления, и уже сейчас мои концерты расписаны до 2011 года. Я не хочу набирать больше, и Россия в ближайшие планы не попадает.
– Выходит, алматинцам сильно повезло, что вы к нам приехали?
– Я с удовольствием играл в Алматы. Меня сильно порадовал зал. Понравилось, что было много молодых людей. В европейских странах очень хорошая публика, но среди слушателей много пожилых. Потому у меня возникает вопрос: что будет там с классической музыкой через 20 лет? У вас же я увидел много молодежи. Значит, есть будущее и классическая музыка будет жить здесь.
Артем КРЫЛОВ, Андрей ЛУНИН (фото)