Ветхий город

Впрочем, для изрядной части алматинского жилого фонда и землетрясения никакого не надобно: порядка 1000 зданий находятся сегодня в таком аварийном состоянии, что перспектива у них одна — снос, 2400 требуют немедленного капитального ремонта.
На расселение людей из готовых вот-вот обрушиться домов требуется около 35 миллиардов тенге, на ремонт — 72 миллиарда. Само собой, в городской казне таких денег нет и не предвидится. А тем временем в разных районах вовсю идет строительство — неграмотно, торопливо.
В советские времена существовал генеральный план застройки — святая святых архитекторов и строителей, над которым, прикидывая перспективы ближайших 10-20 лет, работали целые институты. Невозможно было даже помыслить, чтобы на йоту отступить от утвержденного генплана. Сегодня строительными инструментами владеет золотой телец. Яркий пример тому — помпезные особняки, изуродовавшие склоны гор. Ладно бы, только безвкусицей «крутой» — в конце концов, и не к такому притерпеться можно. Но главное — город лишился своих «легких». Дневная отрава, скопившаяся в теплой впадине города, за ночь вытягивалась более холодным воздухом предгорий. Этот уникальный кондиционер теперь не действует — свежим воздухом дышат только отдельные господа, остальным же рекомендуется забыть о романтической привычке выходить ночью или на рассвете на балкон, чтобы вздохнуть полной грудью. Такого можно хватануть!
Непостижимо, как осуществляют свою жизнедеятельность граждане нижней части города. К примеру, улица Рыскулова — это почти на ощупь осязаемый сизый газовый коридор. Газы просачиваются даже в задраенный автомобиль, разъедая глаза.
Алматы прочно входит в десятку самых грязных в экологическом плане городов Европы, а в родной стране лидирует, чуть-чуть уступая лишь свинцово-цинковому Усть-Каменогорску. Здесь рождается больше всех в республике младенцев с врожденными патологиями — изначально больных человечков. Медики уверены, виной тому — страшный «коктейль», которым дышат будущие мамы. Содержание таких веществ II и III класса опасности, как свинец, мышьяк, фенол, формальдегид и многие другие превышает предельно допустимый коэффициент в 11-12 раз. Только 9 из 100 беременных женщин можно назвать здоровыми.
Конечно, это смешно — два трамвайных маршрута на город-гигант. Конечно, это грустно — ржавеющие недостройки метро, как памятник бесхозяйственности. Но ведь главное, что губит город, и о чем уже устали кричать специалисты: непродуманное, хаотичное строительство. С началом рыночных отношений многие фирмы быстро смекнули, насколько это лакомая ниша — недвижимость. Государство покорно выпустило из рук контроль за новостройками, поскольку единое планирование требует бюджетных средств, а их-то в казне хронически не хватало. Государственные стройки, худо-бедно привязанные к местности, розе ветров и т. д., быстро заглохли. Появились инвесторы с деньгами и собственными желаниями, далеко не всегда архитектурным нормам соответствующим. Возникли и архитекторы, уверяющие, что теория улиц, параллельных направлению бризов, есть ерунда и строить в Алматы можно, как и в любом другом городе. Множество архитектурных фирмочек готовы изобразить вам на купленном участке земли хоть пирамиду египетскую, хоть замок средневековый. Плевать, что они навек прекратят доступ света в окна соседних домов, а построенная рядом бензозаправка отравит полрайона. Отношения-то рыночные! Как-то сам собой — видимо, за ненадобностью — распался Союз архитекторов Казахстана, в свое время активно боровшийся за создание гармоничного «лица» города, продуманного стиля не только в угоду выгодным инвесторам и заказчикам. Сегодня департамент архитектуры и градостроительства строительство разрешает просто: на основании соответствия требованиям СНиП. Вопросы экологии при этом обходятся стороной. Так же, как и проблема сейсмостойкости. По мнению специалистов, в Алматы растет число сейсмоопасных зданий — именно потому, что старые постройки безвозвратно ветшают, а новые сооружения возводятся по принципу «на авось». Вопиюще-легкомысленные перепланировки первых этажей под магазины, салоны и офисы — это мина замедленного действия. Разрешения на подобное экспресс-строительство выдаются легко, без всякого заключения экспертов сейсмостойкого строительства. Практически весь город сегодня стоит на этом шатком первом этаже карточного домика.
Меж тем существуют две программы, каждая из которых рассчитана на десять лет: обновления жилищного фонда и сейсмоусиления. Финансирование их таково, что приведенные в порядок за год дома можно будет пересчитать по пальцам. В республиканском бюджете на эти цели средств не предусмотрено. Хотя по данным еще 1995 года, более четверти всего жилищного фонда республики находится в аварийном состоянии, правительство не намерено изыскивать деньги на поправку положения и бодро перекладывает хлопоты на местные бюджеты и КСК. Словно мы живем в совершенно безмятежной части света, где никогда и быть не может никаких сейсмических процессов.
…Разные в мире города. Есть откровенные ленивые грязнули, не меньше нашего тонущие в смоге. Есть красавцы, вылизывающие себя с усердием кота-ловеласа. Есть супер-хозяйки всегда с пылесосом подмышкой и мухобойкой наготове. Но ни один город в мире не захочет добровольно убивать себя, как бы равнодушно не относился он к своим гражданам. Самое страшное, что мы — привыкли. Дышать синими сгустками выхлопов, обходить огромное здание, которое сила денег выдернула из-под земли в одночасье в самом нелепом месте, не жаловаться, когда на месте зеленого сквера строится автостоянка. Нас не пугают ядовитые килограммы и тонны, изрыгающиеся в атмосферу и то, что в устах экологов эти цифры все страшнее. Живем, как мутанты, приучившиеся дышать таблицей Менделеева, равнодушно переваривая информацию о том, что продолжительность жизни сокращается.
Сегодня по сравнению с 1990 годом казахстанцы существуют в среднем на 1,5 года меньше. И никто уже не слушает все более редкие голоса честных специалистов: «Нельзя так возводить здания, мы задохнемся, погибнем при землетрясении, нарушается ритм города». Какой там, к дьяволу, ритм. Скорее, скорее! Строить — лишь бы строить. А там — хоть трава не расти.