Об этом “КАРАВАН” спросил у Вадима НИ, председателя Экофорума общественных организаций Казахстана, эксперта в области международного экологического права.
Парижское соглашение – это общемировой вклад в уменьшение парникового эффекта и борьбы с последствиями изменения климата. Казахстан ратифицировал его в конце октября. На сегодня у нас на единицу ВВП один из самых высоких показателей выбросов парниковых газов в мире. Согласно озвученным данным, нашу национальный взнос в общее дело по удержанию прироста глобальной средней температуры ниже 2 градусов – это сокращение выбросов парниковых газов на 15 процентов к 2030 году от уровня выбросов в 1990 году. Что в абсолютном значении составляет на 58,4 миллиона тонн в СО2 эквиваленте меньше, чем в 1990 году, и примерно на уровне наших текущих выбросов.
– Какого рода перестройка ждет отечественную экономику в связи с Парижским соглашением?
– Реструктуризация экономики требуется вне зависимости от Парижского соглашения. Очевиден тренд на использование возобновляемых источников энергии и постепенный отказ от сжигания углеводородного топлива.
Инвестиции в сфере традиционных источников энергии становятся неэффективными. В долгосрочной перспективе нефть и газ – уже ясно, что не будут давать тех прибылей.
Еще одна тенденция, которая появилась вне зависимости от соглашения: многие международные передовые компании, заботясь об окружающей среде, стали включать требования по регулированию парниковых газов, учитывать так называемый “углеродный след”. Например, авиабилеты с его покрытием, когда считаются общее сжигание топлива и другие расходы, связанные с выбросами парниковых газов на каждый рейс. Их включают в стоимость авиабилета, речь идет о надбавке на перелет примерно от нескольких до десятка долларов в случае протяженных авиарейсов. Взамен авиакомпания делает компенсацию “углеродного следа” за счет вложений в развитие возобновляемых источников энергии, в сохранение и восстановление лесов. Такая система формируется и уже постепенно становится частью современных экономических требований.
Наши компании это пока не практикуют. Но в мире уже не думают о том, что могут продать сейчас, думают о том, что они смогут продать завтра. Мы ведь не живем в замкнутом мире, и наши товары ориентированы на экспорт, та же сталь или строительные материалы, где есть углеродная составляющая. Все больше и больше экономистов начинают говорить об этом, и за этим будущее.
– То есть компании, не отвечающие за свой “углеродный след”, в будущем могут оказаться без клиентов?
– По сути, добровольная экономическая изоляция возможна, но не сразу. Но если мы говорим о мировой экономике в десятилетней перспективе, то – да, возможна.
– Казахстан мог бы продавать свои углеродные квоты нуждающимся странам на международном рынке?
– Нет. Конечно, для наших – это любимое занятие что-нибудь продать, ничего не сделав, но это невозможно. Это делалось в Киотском протоколе в первом периоде до 2012 года. С тех пор все, кто мог купить, сказали, что не будут этого больше делать. По морально-этическим соображениям это называется “экологическая честность”.
Никто не будет платить за “горячий воздух”, который возник из ниоткуда. Мы же ничего не сокращали, просто наше производство сократилось. Нельзя торговать тем, чего мы не сделали.
Да, сохраняются варианты совместных проектов, но там все не так просто, механизм не отработан. Когда одна страна финансирует другую и страны совместно делают проект по сокращению выброса парниковых газов. Евросоюз сейчас покупает углеродные единицы от таких проектов только в наименее развитых странах. А Парижское соглашение не касается торговли. Вопрос торговли воздухом существует только в воздухе и в воображении наших людей, по факту он уже не практикуется.
АЛМАТЫ