Рабочий день в его кабинете до сих пор, уже в течение полувека, начинается в 7 утра, и мне посоветовали, если я хочу его застать на месте, позвонить на рассвете. Думала, шутят. Нет! Но ради встречи с этим экспертом я была готова к любым спартанским условиям. Его называли самой светлой головой министерства энергетики, где он проработал 12 лет на посту зама. А его знания и опыт легли в основу 13-томных трудов “Энергетика Казахстана”.
Отличный стратег и тактик, он давно на пенсии, но продолжает строить электростанции, его приглашают читать лекции в Оксфорд, ему звонят посоветоваться министры из других стран. На лету он сочетает цифры, факты и может рассчитать потребность в энергоресурсах и электроэнергии в любой точке планеты. Сам он говорит, что, несмотря на все знания и опыт, ему, как рядовому потребителю, приходится платить по тем же квитанциям, как и тысячам других казахстанцев. И киловатт энергии, которому он посвятил всю свою жизнь, стоит ему тех же денег, что и всем нам. Потому вопрос, как рассчитать справедливый тариф, остается актуальным и принципиальным. В интервью нашей газете Кенжемурат Дукенбаев рассказал о неиспользованных возможностях, нерешенных проблемах, о бюрократизме и проволочках, которые тормозят любые хорошие идеи.
Высокие тарифы или низкие зарплаты?
– Кенжемурат Дукенбаевич, коммунальные платежи составляют более 20 процентов от средних доходов казахстанцев, и многие уверены, что у нас высокий тариф на электроэнергию, который не соответствует уровню платежеспособности населения. Что вы думаете об этом?
– Тариф на первичные и конечные энергоресурсы – это экономическая политика на границе между производителями и потребителями. Никто от фонаря, конечно, тариф не назначает. Тут и минеральные ресурсы учитываются, и то, как работает вся система энергетики, чтобы постоянно поддерживать баланс спроса и предложения. Электрическая и тепловая энергия – это социальный товар. Мы сегодня достигли такого уровня жизни, что вынуждены приоритетно платить за него. Люди могут воздержаться от какого-то вида еды, но стараются оплатить счета по коммуналке. В мире сложился и существует такой стандарт, что платеж за электротеплоснабжение составляет 13 процентов от среднего дохода семьи. Это нормально. У нас же проблема не в том, что у нас дорогой тариф, а в том, что пока низкий семейный доход. По сравнению с западными ценами электричество у нас дешевле почти в два с половиной раза. Не думайте, я не собираюсь выступать адвокатом энергетиков или потребителей, но это факт.
Далее мы должны разобраться в социальной системе, предусматривающей льготы определенной группе потребителей. Вполне естественно, что люди задаются вопросом: почему я должен так жить – отдать ползарплаты за электричество и прочие коммунальные услуги и голодать? Поэтому необходимо постоянно работать над снижением тарифа. Но надо и понять, что дармовой энергии не бывает.
– А как идет ценообразование? Люди вспоминают добрые советские времена, когда можно было и спать при свете. Все стоило копейки, почему же сейчас все дорожает на глазах?
– Как-то Председатель Совета Министров СССР товарищ Косыгин А. Н. сказал, что у нас нет реальной оплаты труда, а есть регулирование трудовыми ресурсами. У нас с советских времен сложилось несколько искаженное представление о ценах. В те годы размер тарифа устанавливался не из каких-либо расчетов, а потому, что так было надо. Была государственная централизованная регулировка, преследующая совсем другие цели. После того как Казахстан получил суверенитет, начали действовать зачатки рыночного механизма. Мы пошли в сторону рынка с сохранением уже созданных активов в СССР. В Союзе мы были исполнителями, но не принимали крупномасштабных решений. Теперь же пришлось переделывать всю систему под интересы экономики страны, а затем экспорта продукции.
На заре суверенитета нас на Западе учили, что никто, никакой орган объективных цен на взаимосвязанных между собой продукцию и услуги не назначит. Поэтому надо создать конкурентную среду, и она сама определит наилучшее соотношение между спросом и предложением. В 1993 году перед нами поставили такую задачу. Мы создали национальные сети KEGOC, пристегнули к нему, с одной стороны, производителей, а с другой – потребителей. Создали рыночный механизм, при этом KEGOC остался строго монопольным. 54 станции мы приватизировали, и они стали друг другу конкурентами. Структура нашей электроэнергетики, на зависть западным коллегам, оказалась самой рыночной.
Долой монополию!
– Но рынок электроэнергетики у нас монополизирован, разве не так?
– У людей создается впечатление, что конкуренции на рынке электроэнергетики нет. Потому что перед носом потребителя начинается жесткое регулирование цен. Уже на входе непосредственно к счетчику потребителя. Зачем? Мы этот краеугольный вопрос уже много лет поднимаем. У нас регулируются цены на молоко? Нет. На предметы первой необходимости? Соотношение спроса и предложения создает адекватную цену, которая призвана не допускать дефицита. А здесь почему? Нам говорят, что это социальный вопрос – пенсионеры, инвалиды, незащищенные слои населения. Почему энергетика и другие виды коммунальных услуг должны решать вопросы, которые в компетенции министерства здравоохранения и социального развития? Всем нам известен объем пенсионного фонда, за который борются частные и государственные институты. В результате возникают путаница и мутные схемы. У нас все втянуты в социальные вопросы, имеющие множество неопределенных показателей. Если бы у нас цены были рыночные, чтобы каждый мог нормально платить за то количество энергии, которое потребляет, все было бы честно и прозрачно. Ведь цены на энергетические товары и услуги устанавливают цены на все остальное. А если они сами искаженные?..
Знаете, как за границей? У человека стоит счетчик дома, он опускает туда жетон или кредитку и оплачивает объем услуги и потребляет ровно столько энергии, сколько заказал. Это обычный товар, как полкило сахара отсыпать. Но у нас такого нет, и туда не идем, поэтому у нас искусственное антимонопольное регулирование.
– Вы считаете, что антимонопольный комитет должен уйти в сторону, он мешает, из-за него растет тариф? Но как это возможно? Ведь мы, обычные потребители, считаем, что они наоборот сдерживают цены…
– У нас полурынок, и не всегда там все делается правильно. Знаете, слово “полу” имеет нездоровый смысл. Никто не говорит, что все произойдет мгновенно. Но динамика в ту сторону должна же быть! Тариф непонятный, запрятанный. Деньги крутятся через отдельных производителей, садятся в себестоимость их продукции и возвращаются нашим же гражданам. В результате мы все равно платим за себя и за того пенсионера. Пока этот вопрос не оздоровим – будем отвечать на эти вопросы и создавать социальное напряжение. Систему нужно рассматривать в целом, нельзя энергетику вырывать из экономики, так как все взаимосвязано. Кому регулирование выгодно в результате? Ни пенсионеру, ни обычному гражданину. Зато у нас сидит армия тех, кто занимается этим, что-то высчитывает.
В Казахстане достаточно энергии, создана конкурентная среда производителей, поэтому нужно отдать все это в рынок. Этот опыт у нас был. Мы отслеживаем стоимость электроэнергии в Казахстане с 90-го года. В 2000-х у нас был относительно чистый рынок, и цены упали на электроэнергию в течение 7–8 лет. Именно тогда начали подниматься наши промышленные флагманы, основные налогоплательщики. Потом решили регулировать рынок – и цены тут же пошли вверх. Это факт, от которого не отвертишься. У меня все графики и схемы на руках, и вам их передаю…
Из чего “сделан” тариф?
– Так из чего же формируется тариф без учета регулирования, Кенжемурат Дукенбаевич?
– На Западе 60 процентов составляющих в тарифе – это топливо, потом все остальные операционные затраты – налоги, ремонт. Но Бог миловал и одарил Казахстан топливом. У нас топливо даже в среднем 30 процентов не составляет в цене электроэнергии. Электроэнергетика – это отрасль, преобразующая первичные энергоресурсы (уголь, газ, мазут) в конечные электроэнергию и тепло. Зато у нас другие затраты большие – станции “деревянные”, каждый год замена и ремонт. Мы, энергетики, любим с гордостью отмечать 60-, 70-летие электростанции. Нельзя же быть умнее Бога, который нас, грешных, постоянно обновляет на более умных, сильных. Чтобы построить новую электростанцию, требуется всего-навсего 7–8-летние ремонтные затраты. На Западе эти расходы минимальные, а у нас огромные.
В Японии за год блоки останавливают на один день один раз, а у нас почти каждый месяц и иногда на неделю. Вторая статья расходов: у нас станции плохо автоматизированы. Я, может, в свой адрес наговариваю, так как я не посторонний человек, но все же так и есть. У нас понаставили людей, все они получают зарплаты, человеческий фактор постоянно присутствует. А в Европе все автоматизировано. Дальше идет вопрос транспортировки. Это 30–35 процентов в тарифе. Да, у нас огромные территории, это порождает другую проблему – потери в результате транспортировки. Почти четверть энергии теряется, и это тоже закладывается в тариф. И мы это тоже оплачиваем.
Вот так складывается тариф…
– В Алматы самый дорогой тариф, можно ли его как-то снизить?
– В Алматы сейчас платят кто-то 16, кто-то 9 тенге за киловатт. Они должны быть 12 тенге в среднем. А по Казахстану в целом тариф 8,5 тенге. В Восточно-Казахстанской области 7,5 тенге. Там администрация и энергетики постоянно работают над этой проблемой, и конкуренция снижает цену. А в Алматы и Алматинской области 42 процента потребляемой энергии извне, своей энергии только 58 процентов. Отсюда и цены такие. Нужно работать над тем, чтобы увеличивать производство своей электроэнергии, а не тащить ее через всю страну. Мы просчитали, возможности в этом регионе есть, при желании можно покрыть потребность. Но для этого нужно работать, вкладывать деньги. Для Алматы нужно построить электростанций не менее 600 мегаватт.
Самый главный резерв – использование возобновляемых источников энергии. Сколько у нас горных рек? У нас тут земля обетованная, нигде в мире нет таких условий для развития ВИЭ. Например, мы электроснабжаем город Есик с одной реки – построили несколько станций. А сколько можно таких еще построить? Но существуют препоны… Иногда даже руководители отрасли неофициально говорят, что использование ВИЭ – это дань моде. Так далеко не уедем…
Везде препоны!
– Что же препятствует тому, чтобы перевести весь Алматы на чистую энергию?
– Тут еще много барьеров. До сих пор нет норм и стандартов для использования возобновляемых источников энергии. Ни технологических, ни экологических. У нас есть целые министерства, столько этажей кабинетов занимают – к ним не попадешь. Они должны заниматься разработкой норм и стандартов, без которых любой чиновник может запретить или не согласовать проект. Второй вопрос – это деньги. В Казахстане сейчас трудно оформить кредит, нужно ехать на Запад. Надо работать, чтобы получать займы под хороший процент. С этим у нас тоже проблемы. Если даже получишь эти деньги, возникают проблемы на стадии строительства. Но не начнешь – не завершишь.
– Вы имеете в виду препоны, взятки?
– Я в книге своей на пальцах всё объяснил. Показал: вот у нас фактические, а вот нормативные затраты времени на получение техусловий и других разрешений на строительство объектов электроэнергетики. На согласования уходит 30 процентов времени и много денег. Нужно обежать 26 контор и еще больше подконтор, чтобы согласовать всё. Пока ты пройдешь их – забудешь, что ты вообще хотел. Вот где мы сами себе вредим. Никто за нас эти проблемы не решит. При таких энергетических ресурсах в пересчете на одного гражданина – таких возможностей нигде в мире нет, даже в Саудовской Аравии. Когда мы решим все эти проблемы, только тогда можно будет реально говорить о снижении тарифов. В принципе, к этой тематике можно вернуться в другой раз, мы пока обозначили структуру проблем в рассматриваемом вопросе.