В 11-м классе Пашка ездил на киностудию “Кыргызфильм” выбивать для школьной телестудии списанное съемочное оборудование. И выбил! Директор школы отдал ему целый кабинет, и мы компанией таскали туда старые, запыленные провода, пульты, камеры и мониторы. С тех пор прошло пятнадцать лет. Мы потерялись. Но однажды, прошлой зимой, придя с работы, я села ужинать и машинально ткнула пультом в телевизор. Заканчивалась “Песня года”, по экрану ползли титры. “Через годы, через расстояния” — пели Пугачева с Пьехой. В списке операторов его фамилию не заметить было нельзя. “Молодец! — заорала я ему через экран, потеряв вилку. — Пашка! Молодец!”
Мы списались через “Одноклассники.ру”. Встретились в Бишкеке.
— Все было просто, — говорил он. — Был 2001 год, я купил билет, собрал вещи и уехал в Москву. Там меня никто не ждал, кроме тетки, у которой жил первое время. В Бишкеке я сделал все, что мог, надо было расти дальше. Я уже приезжал в Москву до этого дважды. В первый раз сразу после школы, в 1992 году. Помню, как подошел к милиционеру у Останкино и попросил впустить меня. Он, конечно, не впустил. Тогда я спросил, не покажет ли он кого-нибудь с НТВ — из проходящих мимо него. Через несколько минут он остановил парня с “Новостей”. Я ему выдал заготовленную речь о том, кто я такой, зачем приехал и чем мог быть им полезен. Он меня терпеливо выслушал, попросил паспорт и через 15 минут мне принесли пропуск в Останкино на 12 дней.
На целых 12 дней! Все эти дни я ходил по Останкино и носил кассету со своими работами, открывал каждую — каждую! — дверь, этаж за этажом, и предлагал свои услуги оператора. Меня никто не слушал. Но однажды все-таки согласились посмотреть. А потом взяли на съемку, пригласив еще одного оператора, который смог бы меня заменить, если я вдруг плохо буду снимать. На площадке я постарался показать все, что знаю, снимал отовсюду, только под потолком, наверное, не висел. И через несколько дней мне позвонили и предложили работу с хорошей зарплатой. Но я обещал вернуться домой своему бишкекскому шефу, который купил мне билет в плацкартный вагон до Москвы. И я уехал назад. Все, кто потом слышал эту историю о моем возвращении, крутили пальцем у виска. Но я не жалел. Раз дал слово, надо держать. Для меня это очень важно.
Через 7 лет я взял отпуск и приехал в Москву снова. На две недели. К тем же людям, с которыми работал в прошлый раз. Теперь мы снимали программы “Тема” (ее тогда вел Гусман), “Взгляд” с Любимовым, “L-Клуб” с Ярмольником. Но я снова вернулся в Бишкек, потому что не мог бросить друзей и команду на “Пирамиде”. И еще через три года бишкекский друг вручил мне билет и буквально впихнул меня в поезд, сказав: “Здесь ты уже все сделал. Езжай в Москву”. И я поехал. И уже после этого я не возвращался.
Сегодня Павел Быковченко — оператор-постановщик на ТВЦ. Из провинциального паренька, ютившегося в коммуналке, он стал респектабельным москвичом с собственным жильем и автомобилем. Список его работ — основных — занимает три листа, напечатанных мелким, убористым шрифтом. Он снимал всевозможные эстрадные концерты и шоу, огромное количество развлекательных, аналитических программ — “Шире круг”, церемонии вручений премий “Человек года”, лазерное шоу группы “Спейс”, балетное шоу Андриса Лиепы, авторские передачи Говорухина, Калягина, Белявского, Чухрая, клипы Данко, Николая Трубача, Аниты Цой, рекламные ролики “Данон”, “Кока-Колы”… В Кремле, “Лужниках”, Московской консерватории, в храме Христа Спасителя, в Театре Станиславского, на “Мосфильме”.
Сейчас он готовится к защите дипломной работы во ВГИКе (мастерская В.И.Юсова).
— Паш, каково тебе было первое время?
— Было трудно очень. Я из главного режиссера столичного канала стал рядовым московским оператором. Получал 150 долларов в месяц — в Москве на эти деньги жить было нельзя. К тому же в Бишкеке я был разбалованным ребенком: “Это я не ем, то не ем, ложусь, когда хочу…” Пришлось все это забыть и упорядочивать свою жизнь. Но я слишком сильно хотел вырасти и потому терпел все. Помню, как на съемках мне приходилось иногда выслушивать какие-то глупые рекомендации девочек, которые только что закончили журфак. И я думал: “Какую ерунду они говорят мне, режиссеру “Пирамиды”, а потом говорил себе: “Стоп! Не надо доказывать, что ты где-то кем-то был. Докажи своей работой!”
И я работал дни и ночи, без праздников, без выходных. Просился на самые разные съемки и в каждой старался придумать что-то новое. Мне неинтересно было просто приехать на съемку и дежурно отснять ее. “Максимальная отдача, максимальное качество! — говорил я себе. — Иначе зачем ты приехал?!”
Но вечером я вместо того, чтобы идти домой, ехал на другие площадки, к сильнейшим операторам-постановщикам, имена которых известны всем, кто имеет отношение к телевидению: Зибиреву, Сеченову, Журавлеву — сейчас все, что делается на российском телевидении, фактически вышло из их рук.
— А как к тебе тогда относились московские коллеги?
— Кто-то поддерживал, кто-то не очень. Мне сильно повезло с учителями, в первую очередь, с непосредственным шефом — Валерием Васильевичем Зибиревым. В Москве он — известнейший оператор-постановщик (кстати, он много лет снимал ваш “Голос Азии”). С завистниками тоже “везло”: порой хотелось кое-кому даже в морду дать за подлости. Но мудрые люди мне подсказывали: не обращай внимания, делай свое дело. И чем больше мне вставляли палки в колеса, тем сильнее я злился и шел к намеченной цели.
— Ты не раз сказал, что у тебя есть чувство ответственности. Но что тебе говорило чувство гордости, когда ты начинал?
— Однажды поэт Евтушенко сказал, что уезжать всегда нужно никем. Если бы я помнил в Москве, что я главный режиссер, то у меня ничего бы не вышло. Нужно было все забыть и начать сначала. География не меняет биографию! И еще нужно очень сильно любить свою работу. От любви к работе и целеустремленности будет зависеть все остальное. Я потратил на это годы, и, надеюсь, потрачу еще много лет. И ни жалею ни об одном дне. Ни об одной минуте.