В том, что в речи русскоязычных казахов зачастую встречаются «Господи, благослови» и «Спаси и сохрани», нет ничего зазорного, считает казахстанский писатель, автор серии книг «Ситуативный казахский» Канат Тасибеков, и это вполне объяснимое явление.
В интервью корреспонденту медиа-портала Caravan.kz Тасибеков поделился своим более подробным мнением на этот счет.
— У некоторых казахов в русской речи прослеживается кондовость какая-то, сермяжность, — отметил г-н Тасибеков. — Жена у них обязательно супружница или благоверная, словечки типа батенька, почивать изволили, у детей крестница, а не кіндік шеше, хотя детей они не крестят, конечно, так как считают себя мусульманами, благоговейно проводят ладонями по лицу в мечети или на асе, но любимое «о Господи» всегда с ними…
В этом нет ничего зазорного, но, в принципе, это другая культура, а если хотите, то уже другая религия. Их нельзя винить, ведь они мало знают о хадисах, о жизни Пророка Мухаммеда, потому что муллы говорят на казахском языке, это среда казахскоязычная. А вот библейские предания они знают прекрасно, могут и про Деву Марию и про Каина с Авелем рассказать много интересного.
То, что русскоязычные казахи в русской речи часто употребляют в речи такие выражения, как «Господи, благослови», «Спаси и сохрани», «Мой ангел-хранитель», не значит, что они перешли в христианство, просто они знают о распятии Христа больше, чем о хиджре Пророка Мухаммеда, или о Деве Марии больше, чем о Хадидже (Кадише — каз.), первой жене Пророка, которая вышла за него замуж в возрасте 40 лет, когда самому Пророку, да благословит его Аллах и приветствует, было всего 25, и была первым человеком из на сегодня 1,5 миллиарда людей, кто уверовал в его пророческую миссию.
— Канат Галимович, насколько это частое явление? И откуда у этого корни?
— Это встречается у русскоязычных казахов. Предположим, если попросить вспомнить песню про маму, русскоязычному казаху на ум придет: «Мама, милая мама, как тебя я люблю». Все равно в уголках памяти хранится «и Ленин такой молодой», и многие другие вещи… Слова, которые вошли в плоть и кровь, которые человек употребляет уже подсознательно.
В свое время, в детстве, когда я увидел по телевизору ансамбль «Дос Мукасан», у меня все переворачивалось внутри: оказывается, на казахском языке может быть такая модная песня. Если бы таких вещей не было, русификация казахов была бы, конечно, намного сильнее. Надежда Лушникова – акын-импровизатор, заслуженный деятель Казахстана – такая колоритная русская женщина, белокурая, с толстой косой, брала в руки домбру и начинала петь. Это был такой шок: оказывается, есть русские женщины, которые знают казахский язык и поют на нем. Валентина Толкунова, Людмила Зыкина, Ольга Воронец, Мойдодыр, три богатыря, «не пей водички, козленочком будешь» — это все русская культура, в которой и росли русскоязычные казахи моего поколения. Я рос на севере Казахстана и первую юрту увидел, лишь когда приехал в Алма-Ату. Кокпар увидел впервые на ипподроме, когда учился в Алматинском зооветинституте.
Если говорить об аутентичности, то, конечно, некоторым повезло, они видели все это с детства. В моем детстве не было ни одного человека, который бы держал оразу. Я рос без бабушек и дедушек, не знал, что такое ораза, что кто-то встает рано утром и читает намаз. В 1959 году проводилась перепись населения, и, согласно ей, казахов в Казахстане было 29 процентов. Это во всем Казахстане. Ну а если взять только север, то это еще меньше.
— Но все же, на ваш взгляд, это больше вопрос культуры, воспитания, среды, религии?..
— Все вместе, я считаю. Но отчасти это также связано с тем, что у нас искусное слово. Самая вершина искусств у казахов — это поэзия, состязание айтыскеров, которые у нас чуть ли не национальные герои, и многое другое… Сам образ жизни кочевой не предполагал написания книг и прочего. Это я к чему говорю: все уходило в русскую речь. Казахи любят красивую речь, колоритную речь, любят красиво говорить, многие пишут стихи на русском языке, к примеру, наш великий поэт Олжас Сулейменов.
Искусная речь у нас в крови. В книге «Ситуативный казахский» я писал про адвоката Федора Никифоровича Плевако. Он был признан гением слова. Матерью российского юриста была кустанайская казашка, и я считаю, что по материнской линии ему передалось все это. Суд рассматривает дело старушки, потомственной почетной гражданки, которая украла жестяной чайник стоимостью 30 копеек. Прокурор, зная о том, что защищать ее будет Плевако, решил выбить почву у него из-под ног и сам живописал присяжным тяжелую жизнь подзащитной, заставившую ее пойти на такой шаг. Прокурор даже подчеркнул, что преступница вызывает жалость, а не негодование. Но, господа, частная собственность священна, на этом принципе зиждится мироустройство, так что если вы оправдаете эту бабку, то вам и революционеров тогда по логике надо оправдать. Присяжные согласно кивали головами, и тут свою речь начал Плевако. Он сказал: «Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь… Старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно…». Старушку после этого оправдали. И таких примеров можно вспомнить множество, — заключил Канат Тасибеков.