Трагедия произошла на свинцовом заводе усть-каменогорской площадки «Казцинка». Петр Каспировский работал в цехе агломерации – чуть ли не самом грязном участке комбината. Агломератчики готовят шихту – сырье, из которого выплавляют свинец. Шихту спекают в гранулы, чтобы ускорить процесс плавки, и выжигают попутно примеси – серу и мышьяк. Без респираторов-«лепестков» в цех входить нельзя. Да и в респираторах смену можно отстоять, если только бегать к форточке и ловить воздух с улицы. На заслуженный отдых здоровым из цеха не ушел практически ни один агломератчик. Многие вообще не доживают до пенсионного возраста.
Сам упал – и под вагонетку…
Петр отработал в отделении спекания шихты 12 лет. Считался толковым работником, имел высокий разряд и при необходимости оставался за мастера. И в тот роковой день все шло как обычно. Разнарядка, задание, уборка участка в конце работы. Заступающий через час сменщик должен был получить участок без сучка и задоринки. Дома у 44-летнего Петра оставалась молодая жена Марина. Супруги ждали ребенка, высчитывали дату появления на свет, придумывали имя. Петр мечтал о доченьке.
Рабочий день уже завершался. Агломератчику нужно было только убрать приямок – углубление, в которое спускается вагонетка. Тележка весом в несколько тонн грузится шихтой и отправляется вверх по рельсам к печам. Груз просыпается, пылит, забивает приямок. Каждую смену его приходится чистить.
Все, что тогда произошло с Петром, сейчас можно восстановить только по отрывочным свидетельствам. Раздался крик, и кто-то из бригады кинулся проверить, в чем дело. Рабочий лежал без движения. Когда к нему наклонились, он успел прошептать: “Тележкой придавило”. Смена экстренно вызвала фельдшера, та – “скорую”, но через три часа человека не стало. В больничной карте осталась запись: доставлен в крайне тяжелом состоянии, травма на производстве, обстоятельства не выяснены, придавило тележкой весом около двух тонн…
В тот же день к Марине Каспировской приехали ребята со смены. “С Петром несчастье, – сказали они. – Тележкой придавило. Сильно”. У женщины потемнело в глазах. Она стала вдовой, сын – сиротой, а дочь, которую так ждал Петр, осиротела, еще не родившись.
Буквально через несколько дней в своих объяснительных те же рабочие напишут уже совсем иное: мол, ничего не видели, не слышали, не знаем. И все дружно заявят одинаково, под копирку, что вагонетка была отключена и находилась в стороне. И поставят под этими пояснениями нужную дату – день гибели своего товарища. А спустя несколько месяцев еще раз повторят: “Не слышали, не знаем” – уже перед судьей. Пряча глаза от вдовы.
На другой день после трагедии в дом Каспировских приехал директор усть-каменогорского металлургического комплекса «Казцинка» Хамит Жакупов. Повздыхал, постоял с грустным лицом и выложил вдруг Марине, что несчастье случилось из-за того, что… Петр упал с лестницы. Сам. Голова закружилась.
Для директора все было предельно ясно.
Полный инфаркт
Комиссия, расследовавшая смертельный случай, сделала выводы в рекордно короткие сроки – меньше чем через сутки. Судмедэксперт Жикбаев установил переломы костей таза, разрыв мочевого пузыря, травму грудной клетки, двусторонние переломы ребер, ушиб легких, разрыв легочной артерии, разрывы тканей всех внутренних органов, кровоизлияние… Диагноз констатировал смерть от травматического шока, человека словно расплющило! Но в итоговом заключении значилось, что… во всем виноват инфаркт! Рабочий, мол, поднялся на лестницу, сердце не выдержало, потерял координацию, упал. Максимальная высота лестницы – три метра. Можно ли получить столь серьезные травмы при падении с такой высоты?
– Я пришла в департамент труда, – говорит Марина Каспировская. – К инспектору, который подписал такой акт, Валерию Гальцеву. И просто по-человечески попросила объяснить, как все произошло. Я ему говорю: какой инфаркт, он весь раздавлен, как в мясорубке побывал, такого не может быть из-за падения с трехметровой лестницы. А он свое: “У него инфаркт, если подадите в суд, все равно проиграете”.
Во время суда и представители «Казцинка», и департамента труда вели себя более чем уверенно. Ничуть не сомневаясь, что выиграют дело. Главный кардиолог области Галлава на заседании вообще поведала занимательную историю. Мол, инфаркт у рабочего случился в пять утра, во сне. А то, что потом в течение 15 часов Петр ехал, шел, выполнял тяжелую физическую работу, ел, смеялся, переодевался и чувствовал себя как обычно, – это в порядке вещей! Такой, мол, инфаркт-невидимка. Но стоило рабочему ступить на лестницу, хлоп – и клиническое проявление! Потеря сознания! Эта же врач перечислила целый букет сердечных болезней, которыми якобы при жизни страдал рабочий. Хотя никогда в глаза не видела Петра! Только цеховой врач, у которой агломератчик наблюдался минимум дважды в год, заметила, что его кардиограмма всегда рисовала хорошее здоровое сильное сердце.
Честь корпорации
Усть-Каменогорский суд полностью отказал в иске вдове металлурга. Судья Дробышевская, а следом и апелляционная инстанция сочли, что “внезапное ухудшение здоровья пострадавшего не связано с воздействием опасных и вредных производственных факторов”. И, значит, Марина не имеет права рассчитывать на наказание должностных лиц и возмещение материального вреда, связанного с потерей кормильца.
– Я никого не виню, – тихо говорит Марина. – «Казцинк» – всесильная корпорация, от нее многие зависят. Людей можно понять. Меня шокировало другое. Я дважды была у директора Жакупова. Первый раз он встретил меня вопросом: “Ну чем я могу вам помочь, тридцать тысяч хватит?” А второй раз сходить к нему мне посоветовали в прокуратуре. Прокурор, совсем молоденькая, говорит: “Сходите, они вам сами захотят помочь, они же не могут вас так бросить”. Но директор, оказывается, был в страшной обиде на меня. “Я вам так помог, – заявил он. – Вам оплатили похороны, а вы на нас в суд!” Я не помню, как вышла от него. Было так тяжело, думала, не выживу.
На поминки Петра скидывались сами ребята со смены – с зарплаты, кто сколько мог. Профсоюз и администрация крупнейшего металлургического комплекса вычеркнули вдову из памяти. Словно и не было никогда Петра Каспировского, отработавшего на благо корпорации 12 лет. Компания постаралась напрочь забыть, что у рабочего, погибшего прямо в цехе, остались двое детей. Сын-школьник и крохотная дочь, которой совсем недавно исполнился годик. Государство выплачивает на детей пособие – по 3600 тенге на каждого. Марина, чтобы выжить, вышла на работу в пекарню в ночную смену. Днем сидит с малышкой. Еле-еле сводит концы с концами.
Корпорация “Казцинк” всегда и везде позиционирует себя как компания, заботящаяся о своих рабочих. Думающая о технике безопасности, социальных гарантиях, здоровом корпоративном духе. На День металлурга первые руководители «Казцинка», прилетающие ненадолго откуда-нибудь из Швейцарии, говорят красивые слова о доблести и чести звания металлурга. А металлурги молча их слушают, хлопая в ладоши в нужные моменты. Каждый из них прекрасно понимает, что может завтра оказаться на месте Петра Каспировского. И будет забыт и местным директором, и председателем профсоюза, которому директор платит зарплату, и тем более богатыми хозяевами. Миллионные прибыли корпорации предназначены не для рядовых металлургов. Даже когда они оплачены их жизнями.
А судебное решение, даже признанное законным, по своей сути бездушно. И не имеет просто ничего общего с человеческим участием, проявленным к семье погибшего рабочего…
Галина ВОЛОГОДСКАЯ, фото автора