В конце этого года должны будем отчитаться перед другими странами о том, как преуспели в этом благородном деле. Но, сетует член комиссии по Центральной Азии правления ICTM – Международного совета по традиционной музыке, дважды лауреат “Мәдениет қайраткері” и автор первой казахстанской номинации в репрезентативном списке НКН ЮНЕСКО Саида ЕЛЕМАНОВА, ни чиновники, ни население до сих пор даже не поняли, что и как надо охранять.
Хлеб и зрелища как произведения искусства
– Саида Абдрахимовна, вы уже долго занимаетесь темой сохранения нематериального культурного наследия Казахстана. Расскажите, что это такое и зачем его охранять?
– У каждого народа есть свой неповторимый облик, который включает в себя многое: прежде всего это язык, искусство – поэзия и музыка, танец, это своя народная философия, мировоззрение, своя манера воспринимать и отражать жизнь, прикладное искусство. Сюда можно отнести даже традиции гостеприимства, приготовления и приема пищи, шитья одежды и так далее. Все это и есть нематериальное культурное наследие.
Главное отличие от наследия материального в том, что его зачастую нельзя потрогать руками, передается оно не по книжкам, а “из уст в уста”, от старших к младшим.
Почему нематериальным мы называем в том числе и прикладное искусство? Здесь важно не то, что оно существует в материальной форме (сырмак, тускииз, кебеже и пр.), а то, что к наследию относится сама традиция изготовления, навык, мастерство, умение, которым обладает мастер. Есть традиции, которые не уходят даже тогда, когда кардинально изменяются социальные условия. Я имею в виду национальную еду. Мы ни за что не откажемся от своих традиций, которые, кстати, нравятся и представителям других национальностей.
Но осознание ценности культурного явления приходит обычно только тогда, когда традиция практически утрачена. В Европе, например, уже очень мало устных народных поэтических и музыкальных традиций, которые сохранились у нас, но продолжают существовать национальная кухня, национальные напитки. Поэтому в 2016 году в список ЮНЕСКО вошли средиземноморская кухня и традиция изготовления пива.
– То есть теоретически секреты приготовления бешбармака, казы и прочих деликатесов могут стать общемировым культурным достоянием?
– Ну конечно! Но тут есть и другая опасность. Я являюсь членом Национального комитета по нематериальному культурному наследию и часто видела на наших собраниях, как человек, в первый раз столкнувшись с этой темой, начинает предлагать множество номинаций в Репрезентативный список ЮНЕСКО. Это тоже не совсем правильно. Мне кажется, должны быть определены какие-то приоритеты, мы должны понять, что нуждается в сохранении, что в пропаганде. Для этого существуют два других списка ЮНЕСКО – Список элементов НКН, нуждающихся в срочной охране, и Список передовых практик НКН. Такой список могут составить только знатоки и носители традиций и ученые-этнографы, этномузыковеды, этноискусствоведы, иногда культурологи-практики.
Я считаю, что в первую очередь спасать надо наше традиционное музыкальное искусство. И здесь у нас множество возможных номинаций. Это и традиционное певческое искусство, им, например, обладал Амре Кашаубаев, эпическое сказительство, которое уже в некоторых регионах Казахстана исчезает, кобызовые кюи или наследие Коркыта-ата, номинация по которому сейчас готовится.
Вообще, составление Репрезентативного списка и подача номинаций становятся возможными в том случае, когда общество начинает осознавать, какими культурными ценностями обладает и чем можно гордиться, какой вклад вносит тот или иной народ в сокровищницу человечества. Благодаря такой мировой тенденции, которую оформило в виде Конвенции 2003 года ЮНЕСКО, у нас появился шанс взглянуть на себя со стороны и сохранить то, что делает нас особенными, делает нас народом, единой нацией.
Спринт по струнам
– Домбровый кюй с вашей подачи стал первой номинацией, которую Казахстан внес в Репрезентативный список нематериального культурного наследия. Этого разве недостаточно?
– Мало внести номинацию, надо сохранить, ценить и развивать это искусство. Я более десяти лет ходила по коридорам с домбровым кюем. Сейчас номинацию мы внесли, но понимание того, как должно развиваться это искусство, до сих пор не пришло.
На домбре умеет играть каждый второй казах. Но значит ли это, что все они – носители традиции? Конечно же нет. Более того, как мне кажется, сегодня современные домбристы, особенно молодые, играют на этом инструменте прежде всего для того, чтобы показать свою виртуозность, блеск своего мастерства, свою технику.
Между тем казахский кюй – это философия, это миропонимание. Как сказал казахский поэт Кадыр Мырзалиев, “быть подлинным казахом – быть не просто человеком, суть казаха – это домбра”.
Домбровый кюй – это высшая духовная ценность нации. Разве можно сказать, что мы понимаем это, если в Париж на вручение сертификата о вхождении его в Репрезентативный список поехали как раз не мастера региональных традиций, кто был представлен в видеоролике, а молодые музыканты, которые умеют быстро и виртуозно играть?
Самая известная из региональных традиций кюя – западноказахстанская – школа Курмангазы. Но есть ведь и другие. И по отношению к кюю нельзя пользоваться раз и навсегда определенными подходами. Недаром казахи всегда говорили, что кюй – это шепот Создателя. Поэтому иногда, когда слушаешь профессионального домбриста, вроде и правильно всё, а до души музыка не доходит. А иногда какой-нибудь аульчанин без образования возьмет в руки домбру – и в каждом звуке большой смысл. Потому что здесь присутствует традиция. Традиция – великая ценность! И именно этому надо учить домбристов!
Мы же увлеклись то ли советскими, то ли западными стандартами музыкального образования, вот и получается, что у нас домбристы на сцене рекорды скорости ставят, а зрителям и вспомнить потом нечего.
Не так давно я записывала 85-летнего Жумабая – старика из региона Актобе. У него такая потрясающая игра – каждый удар по струнам, ритм завораживают. Он в полной мере сохранил традицию кюя того региона. Пока еще у него, несмотря на возраст, ясный ум и твердая рука. Когда, как не сейчас, отправлять к нему учеников?
И ведь именно в этом – основной смысл Конвенции ЮНЕСКО: чтобы сохранить нематериальное культурное наследие, надо создать условия для существования, чтобы его развивать, необходимо передавать это знание, этот навык молодому поколению. Надо придать особый социальный статус носителям этого наследия, дать им признание и учеников.
Алло, мы ищем таланты
– Для этого их сначала нужно найти. И тут может случиться еще одна чисто наша национальная неприятность – почести будут оказывать не достойнейшим, а ближайшим по родственным или каким-либо другим связям…
– Да, не исключено. Поэтому важно, чтобы носителей нематериального культурного наследия не “назначали” сверху, а выбирали знатоки и местные эксперты – искусствоведы и простой народ.
А что касается поисков, то фольклор можно не только в аулах собирать. В Астане и Алматы, других городах тоже достаточно тех, кто еще помнит и чтит казахские традиции. Было бы желание. Для этого что нужно? Просто дать сигнал всему населению, что государство чтит свои традиции и ищет тех, кто их помнит. А когда люди поймут, что их знания нужны, они сами придут! Да многим и деньги не нужны, просто признание! Я сама лично знаю нескольких больших музыкантов, певцов, исполнителей эпоса. Они нигде не учились, не выступают на большой сцене, но играют так, что аж мурашки по коже. И, конечно, у некоторых в глубине души есть обида, что они чувствуют в себе эту мощь, а признания нет. И востребованности нет. Каким нематериальным наследием может гордиться Казахстан
Что мешает, к примеру, создать канал на телевидении, который будет целыми днями транслировать выступления традиционных музыкантов, певцов, исполнителей эпосов? Не думаю, что это выльется в какие-то бешеные затраты, потому что записей в архивах столько, что на несколько лет вещания хватит! Зато вот те самородки, которые сидят у себя дома, обиженные на судьбу и страну, снова захотят взять в руки домбру, показать всем свои умения. Там, где интерес, будет и результат.
Под шаныраком неизвестного происхождения
– Мы уже внесли в список ЮНЕСКО домбровый кюй, айтыс, юрту – совместно с киргизами – и традиции празднования Наурыза. Вроде неплохие результаты для пяти лет работы…
– Да, на первый взгляд все хорошо: Казахстан в конце 2011 года ратифицировал международную Конвенцию “Об охране нематериального культурного наследия” ЮНЕСКО, в 2015-м внес небольшие изменения в Закон “О культуре”, согласно которым обязуется охранять это самое наследие, внес в соавторстве с другими странами даже несколько позиций в Репрезентативный список.
Но что мы видим по факту? В министерстве культуры республики ответственным за этот просто громадный и очень важный фронт работы назначен всего один человек, причем у него помимо этой работы множество других обязанностей. А по конвенции, если мы ее приняли, внесли ту или иную номинацию, должны прилагать максимум усилий для сохранения традиции. Разве один человек может это делать?
Вот, например, внесли мы вместе с Киргизией в список юрту. А где в Казахстане изготавливают юрты? Нигде! Чтобы поучаствовать в мероприятии, пару лет назад наши закупили юрты в Каракалпакии. Они-то сохранили у себя производство, Киргизия сохранила, даже Китай юрты делает, а Казахстан нет!
У нас символ страны – шанырак, а мы не знаем, где юрты в стране купить.
Это красочная иллюстрация того, как у нас на самом деле обстоит дело. А ведь еще можно восстановить традицию. Еще можно найти умельцев и мастериц, которые могут и целую юрту сделать, и какие-то отдельные ее части. Но тут нужна государственная поддержка. Частникам, отдельным мастерам это не поднять. Их поддержать надо финансово, дать учеников. На самом деле это не так уж сложно.
Кто хочет стать национальным достоянием?
– Вы уже несколько раз за время разговора говорите о мастерах и их последователях. Что мешает воплотить эту концепцию в жизнь?
– Закона соответствующего нет. В 2015 году в Закон “О культуре” вписали несколько строк о том, что страна будет охранять нематериальное культурное наследие, но без конкретики. А это не работает.
Должны же быть прописаны и статус носителей, и льготы, которые государство им предоставляет, и статус ученика носителя, и обязанности. Я была в Южной Корее, где очень трепетно государство относится к своему наследию. Там мастер, который делает перламутровые шкатулки, объявлен национальным достоянием.
Представляете, что будет, если, например, домбристы узнают, что кто-то из них может стать национальным достоянием!
Второй момент – работа ученых. Сейчас действует национальный комитет по НКН, членом которого я являюсь. Создавался он в начале 2012 году на базе Национальной комиссии по делам ЮНЕСКО и ИСЕСКО (МИД), изначально в него входили более сорока человек. Но это очень масштабная работа, нужно проводить исследования, готовить номинации и методички, а платы за эту работу нет. Естественно, сейчас в совете остались единицы, самые “включенные”. Но у нас у всех семьи, другие профессиональные обязанности… Я считаю, что исследовательская работа в этой сфере должна быть оплачиваемой, чтобы энтузиазм ученых тоже чем-то подпитывался.
– Может, в стране на это просто нет денег?
– Я так не думаю. Скорее, это просто иное отношение к культуре. У нас сохранилось многое из идейного наследия СССР. А в ту эпоху народное творчество трактовалось, с одной стороны, как обязательная характеристика, атрибут социалистической культуры, с другой – как нечто ценное не само по себе, а как то, что нуждается в обработке, изменении, доведении до “кондиции” подлинного искусства.
Этот подход, кстати, и стал, на мой взгляд, основной причиной, почему Казахстан, в отличие от Узбекистана, Киргизии и Таджикистана, Грузии, России, не смог доказать перед международным жюри наличие у него шедевров нематериального культурного наследия человечества во всемирных конкурсах устного нематериального культурного наследия, организованных ЮНЕСКО в 2001, 2003, 2005 годах. Все эти годы мы упорно подавали на конкурс не традиции, а отдельные эпосы, причем имели в виду главным образом текст, а не исполнительскую традицию.
АСТАНА