Года три назад я приезжал к нему в зону. Изрядно погрузневший, хмурый, в черной робе, он был рад встрече, но эмоций было мало. В понедельник же, оценив мое изумление, широко улыбнулся:
– Да, весил 155 кило. Сейчас – 90. Там радикулит замучил. Какой спорт? Опять же питание – все жирное. Поставил себе задачу скорректировать вес.
– Перед выходом?
– Нет. Еще год назад. До этого вообще ни о чем не думал. Видимо, Всевышний дал знак. И после этого дорога на волю открылась. И сейчас на диете, много пешком хожу. Все думали, что выйду весь в морщинах, покоцанный, беззубый. Нет!
– Полтора месяца назад ты вышел за ворота. Что первое в мыслях мелькнуло – что-то банальное типа “воздуха свободы”?
– Не поверишь (качает головой). Именно это. Свобода – твой мир. Ее забирают – тебя обезличивают. На воле у тебя есть пространство, но нет времени. Там, за решеткой – времени много, но нет пространства для маневра. Когда эти параметры, к которым привыкаешь, начинают меняться – у многих “крыша” едет. Поэтому “оттуда” (показывает пальцем куда-то через плечо) многие выходят неадекватами.
Наблюдение первое
Мне не раз приходилось общаться с бывшими заключенными. Многие из них даже спустя год-два грешили использованием блатной фени. За почти семь лет речь Туржанова не изменилась – такая же грамотная, эмоциональная, образная. И никаких зековских оборотов.
– Я приезжал к тебе дважды, и оба раза зимой. Помню холодный ветер, собачий лай, лязг дверей, какие-то распоряжения начальства колонии по динамику на плацу. Это вспоминаешь?
– Стараюсь не вспоминать. Если будешь об этом думать – никогда оттуда не выйдешь, останешься там до конца своих дней. Но и забывать об этом тоже нельзя. Опасно. Иначе трудно понять суть свободы и несвободы.
– Серик, а кто встречал за воротами?
– Жена, дети, друзья. Те, которые не забывали меня и помогали как могли. Хотя, как выяснилось, были и такие “попутчики”, которые злились, когда я вышел.
– Много друзей потерял за это время?
– С кем-то больше не поздороваюсь. Они ни разу не приехали поддержать. Приехали совсем другие – этого я от них вообще не ожидал.
– Когда вышел, чего больше всего тебе хотелось? Съесть какой-нибудь ананас, поваляться в ванне, сходить в театр, что-то еще…
– Ну, дыни, арбузы, виноград нам только снились: запрещенные продукты. А когда вернулся, хотел быть только с семьей. Чтобы жена рядом, дети, внуки. У меня, пока сидел, два внука родились! Кстати, почти половина жен по статистике подает на развод с мужем, которого посадили. Моя Мейрам, моя Мурашка, меня дождалась.
– Ты сидел с насильниками, грабителями, убийцами…
– Там много “экономических”. Так сказать, коллеги по статьям. У кого-то сроки больше, у кого-то меньше. Общался в основном с ними. Но, конечно, приходилось со всеми. Это на воле твой дом – твоя крепость, где ты можешь закрыться. А там (опять показывает пальцем через плечо) ты голый. И никуда не спрячешься, не скроешься – открытое поле, другой мир. Такой аквариум…
– Воровские законы сильно ломают психику?
– А их там нет (разводит руками), они не работают! Жесткий режим, “красная” зона. В этом есть свои плюсы и свои минусы. И не все эти плюсы и минусы применимы в этой жизни.
– О жизни. Чем собираешься заниматься: политикой, бизнесом, чем-то еще?
– Политикой однозначно нет. Тут все места заняты. Да я и политиком никогда и не был-то. Вот бизнесом – да. Но каким – вопрос. Экономика в кризисе, у друзей-предпринимателей настали трудные времена. Пока присматриваюсь, анализирую ситуацию, адаптируюсь. Надо понять, что сейчас вообще происходит. На зоне даже телик не смотрел. Там один канал. А в нем – не моя жизнь.
– Друзья работу не предлагали?
– Я не навязываюсь. Понимаю, что им сейчас нелегко. Предложить мне хорошую по нынешним меркам зарплату они не могут. Может, опасаются, что я опять начну много говорить? Зря. Я стал другим. А вообще настоящие друзья и так меня поддерживали все эти семь лет. Старое вспоминать не хочу. Моя фирма “Киiк” разрушена. Имущество конфисковано решением суда. Да все, в общем, отобрали. Я – голый. Но добрая репутация, как успел убедиться, осталась. Поэтому готов объявить на себя тендер.
Заявление Туржанова:
– У меня высшее образование, железнодорожник, специализация – автоматика и связь. Большой стаж в менеджменте. Никогда никого не кидал. Есть опыт преподавательской работы и богатый – в бизнесе без коррупции. Могу работать на аутсорсинге. Могу советником. Все эти годы занимался самообразованием, учил английский. Не боюсь сменить сферу деятельности. Качество работы гарантирую. Навыки не потерял.
– Серик, когда я приезжал к тебе, в зоне было около 1 300 сидельцев. А сейчас?
– Менее 900. Гуманизация же в самом разгаре. Но у кого иски – те долго будут сидеть. От звонка до звонка. Большие сроки, большие иски, плюс конфискация – три наказания за одно преступление. У меня – четыре: еще семь лет запрета трудиться на госслужбе. Такая у нас Фемида. Вот пример. Один “экономист” (заключенный по экономическим статьям УК РК. – Авт.) сел до меня. Я вышел – он остался. И какая польза государству от того, что он сидит? А мозги у него правильные. Его бы на воле использовать, тем более что “встал на путь исправления” (на лице гамма чувств, отодвигает стакан с компотом в сторону). Таких людей надо использовать по назначению даже там, за решеткой. А они штаны протирают.
– Насколько я помню, если человек в зоне работает, у него больше шансов выйти по УДО. У тебя и других заключенных работа была?
– Я работал в учебном центре, заведовал библиотекой. Было время читать. А рядом промзона, которая пустует, хотя все коммуникации есть. И возможности там очень большие, и государству была бы выгода, и заключенным.
– Предприниматели же предлагали изменить законодательство, чтобы можно было обеспечить осужденных работой…
– Это вопрос к парламенту. А у меня отбили охоту заниматься политикой.
Наблюдение второе
Раньше Серик Абдикалиевич на любой вопрос отвечал мгновенно. Сейчас выдерживает паузу в несколько секунд. Но по-прежнему отвечает, глядя прямо в глаза. На замечание, что иногда слишком агрессивно, ответил: “У нормального человека эмоции всегда присутствуют. Без эмоций – только баран. Или покойник. А у меня почти семь лет специфического опыта”.
– Серик, я знаю, ты любишь слушать Высоцкого. В одной песне у него есть такая строчка: “Я буду посещать суды как зритель и в тюрьмы заходить на огонек”. Что скажешь?
– На “огонек” точно нет. А в суд – если друзья и знакомые туда попадут – пойду. Суд – это же алтарь, где всегда кому-то приносят какую-нибудь жертву. Праведно-неправедно – другой вопрос. Поддерживать друзей в такой ситуации – это и честь, и наказание.
– Ого! Стал философом?
– Я стал настоящим Туржановым! Какое-то время там, в зоне, меня убивала бессонница: переживания за близких, предательство бывших друзей и коллег, другие причины. Я понимал, что мог бы сделать для страны на свободе, которой меня лишили. Но никто в этом мире не волшебник, если в нем так много предателей. Есть желание: сесть однажды на берегу реки и дождаться, когда мимо меня по ней проплывут трупы моих врагов. Это просто древняя китайская мудрость, чтобы человек не рубил сгоряча, чтобы действовал по уму и по совести. Все остальное – от Всевышнего.
По сути, все эти семь лет я был на “Тибете”. Было время многое обдумать, понять, осознать. Поэтому хочу принести извинения тем, кому нанес обиды. У меня начинается новая жизнь. И спасибо тем, кто мне помогал.
Алматы