– Сергей, почему свой первый игровой фильм вы решили снимать в Казахстане? Сработал зов родины?
– Можно и так сказать. Я же родился в Чимкенте, прожил там 28 лет – это очень многое значит, и естественно, что мой основной жизненный опыт – казахстанский. Очень хорошо знаю те места, в том числе сельскую местность, отдаленные аулы, Бетпак-Далу, так как ранее снимал там документалистику.
– Как родилась идея фильма?
– Мне всегда было интересно, как могут жить люди – и самодостаточно, прекрасно жить – так далеко от города? Что касается героев, то как-то я встретил одного человека, который действительно не мог жениться из-за своих больших ушей. Кроме того, когда я снимал свой документальный фильм, познакомился с семьей, где дочь звали Тюльпан. Мне это тогда еще показалось странным, так как по-казахски “тюльпан” – “қызғалдақ”.
То есть история, рассказанная в фильме, замешана на историях нескольких между собой не связанных реальных прототипов. Но, конечно, многое пришлось сымпровизировать и придумать.
– Вы потратили на съемочный процесс четыре года?
– Да. Разумеется, он шел с перерывами. Самое сложное было в том, что снимали мы в 500 километрах от Шымкента – в таких местах, где многие казахи даже не бывали, и любая, даже самая маленькая трудность там превращалась в глобальную проблему. Также сложно было поймать натуру, много времени ушло на дрессировку животных и репетиции с ними. В фильме есть уникальные сцены и кадры, которые не снимешь за месяц или за два.
– “Тюльпан” – совместная продукция нескольких стран, но снят на казахском языке. А, к примеру, российские продюсеры не настаивали на съемках на русском языке?
– Первая треть фильма снята на русском, так как действие происходит в России, где на флоте служил главный герой. Однако потом действие перемещается в Казахстан. Конечно, был разговор: “А может, все сделаем на русском?”, но никто не настаивал, так как было ясно, что это глупо – казахи, говорящие в далекой степи на русском.
Я ведь этот фильм делал не для Европы, не для России, а для всего мира. И очень хочу, чтобы, когда его будут смотреть в Казахстане, никто не говорил: “Глупость какая, так не бывает!”. Для меня это важно, потому что Казахстан – моя родина.
– Многие российские СМИ называют фильм своим, а вас – российским режиссером. Как вы к этому относитесь?
– Забавная ситуация, потому что в Каннах фильм шел как “Kazakhstan Nationality”, и я соответственно тоже – как казахстанец. Сейчас в России говорят: это казахский фильм. В Казахстане, мне рассказывают, наоборот – это российский фильм. Иногда я вообще читаю, что, оказывается, живу в Германии, хотя там на самом деле не жил никогда, а живу сейчас в Москве.
Я сам картину воспринимаю как в большей степени казахстанскую: я сам родом из Казахстана, все актеры из Казахстана, язык с экрана звучит казахский. Для меня степь – родная, я столько времени в ней провел! Я не снимал “Тюльпан” как экзотику, мол, давайте покажем Европе, как там живут. Для меня это не проходные съемки: сегодня снимал в степи, завтра поехал в тундру.
– Много пишут об овации, устроенной картине после показа. Кто еще как реагировал на “Тюльпан”?
– Было два показа для публики, закончившихся 20-минутными овациями. И актеры фильма, также ездившие в Канны, увидели, что это такое: когда ты много работаешь и получаешь награду за свой труд.
Председатель жюри программы “Особый взгляд” известный немецкий режиссер Фатих Акин (лауреата Каннского и Берлинского фестивалей. – Прим. авт.), уже после награждения мне сказал, что решение судей было единогласным, а сам фильм он назвал великолепным.
– Каким будет ваш следующий фильм?
– Сейчас сложно сказать, потому что есть предложения как по России, так и по Казахстану. К тому же мы только-только закончили “Тюльпан” – буквально за пару дней до показа в Каннах. Надо немного отдышаться, а потом продолжать.
Дмитрий МОСТОВОЙ