А один российский блогер пошел еще дальше: по его мнению, женское население его страны стопроцентно изнасиловано. И дает обоснование: даже если какой-то женщине и повезло избежать этого, то другая два-три раза подверглась изнасилованию, часто групповому.
“Муж сошел с ума, а я ушла из профессии”
Эта актриса ушла из профессии в 36 лет. Ее прощальный вечер со зрителем и коллегами проходил под девизом: “Дорогу – молодым!”. Она так и озвучила официальную версию: “Я вот-вот должна была достигнуть того возраста, когда молоденьких героинь играть неудобно, старых – еще рано, а “кушать подано” не хочется.
Но в ее слова мало кто поверил. Поэты в то время посвящали ей стихи, художники писали с нее портреты, а сама она выглядела столь великолепно (редко кто из юных актрис мог похвастаться такой девически стройной талией – 59 сантиметров), что без паспорта никто не верил в ее возраст.
Поставив условие – не называть имени, актриса решилась рассказать истинную причину своего раннего ухода из театра:
– Потеряв надежду когда-нибудь сыграть что-то выше массовки, я на третий год работы в театре написала заявление об уходе. Мне не хотелось, дождавшись наконец своей очереди, играть юную героиню, когда это станет уже неприличным. А у нас в театре, к сожалению, в то время сложилась такая традиция, когда 17-летнюю девушку могла играть актриса, разменявшая шестой десяток. И смешно, и горько было слышать, когда иной зритель при виде дебелой “юной” героини в костюме 52-го размера иронизировал: “А девочка-то успела, видимо, не раз побывать замужем”. Главреж, увидев мое заявление, удивился, а узнав, в чем причина, предложил сделку… Сама-то я, может быть, и пережила бы это (не я первая, не я последняя), но муж, с которым мы работали в одной труппе, не выдержал позора – сошел с ума… Как казахстанки живут в мире, полном домогательств – реальные истории
Цена подписи “официального лица”
– А ведь и я могла бы стать жертвой сексуальных домогательств, – говорит первый репродуктолог Казахстана, научный руководитель клиники “Экомед” Салтанат БАЙКОШКАРОВА. – Когда 22 года назад мне надо было добиться права на законных основаниях заниматься экстракорпоральным оплодотворением, то близкие к нашей семье врачи – доктора наук и академики – сказали моему мужу: “Жена у тебя видная, а наши агашки, высокопоставленные чиновники, имеют слабость – за свою подпись на бумажке предлагать красивым женщинам интим. Если не хочешь, чтобы жена пошла по рукам, ходи по кабинетам сам”. И муж, решив, что я буду заниматься только научно-медицинской частью, все процедуры, связанные с разрешительными документами, взял на себя.
Опасения, видимо, были небезосновательными, уж коли мой учитель, московский врач акушер-гинеколог, доктор наук Валерий Мстиславович Здановский, признавался спустя годы, что ему пришлось выпить цистерну спиртного и перемыть в саунах кучу чиновников, чтобы получить в конце 80-х возможность развивать ЭКО – новое для советской медицины направление.
А в моем случае после того предупреждения супруг перестал доверять всем мужчинам, от которых в чем-то зависела моя работа. В том числе и моим научным руководителям, именитым российским профессорам. Это замечательные и очень порядочные люди, но муж, представьте себе, не отпустил меня на защиту кандидатской в Санкт-Петербург! Правда, сейчас, когда прошло уже много времени, я думаю, что, может быть, это было и к лучшему. Обе свои ученые степени я защищала в зрелые годы, когда за плечами уже было 10 лет успешной работы в лаборатории по экстракорпоральному оплодотворению. Вот тогда муж, гордый казахский парень Батыр Бекмусаев, создал мне все условия: пока я писала свою кандидатскую, а потом докторскую, он все заботы о совсем еще маленьком младшем сыне взял на себя. Психолог разъяснила, почему в Казахстане женщины часто становятся жертвами сексуальных домогательств
А это случай из жизни Анны КУДИЯРОВОЙ, президента Казахстанской ассоциации психотерапевтов, связанный с открытием своего дела – частного вуза:
– Порой приходилось просиживать в приемных с утра до вечера, но мое терпение было поистине безграничным. Я и победила-то, собственно, только благодаря ему.
Вот как, например, проходила процедура подписания документов в УМО – учебно-методическом объединении.
Когда я пришла на прием официальным путем, то услышала: “Эй, катын-баба, мою закорючку ты никогда не получишь, потому что я против частных вузов”.
Я, естественно, расстроилась и стала искать другие, уже неофициальные подходы к этому барчуку – ректору одного из государственных вузов. Вспомнила, что одна из моих знакомых – бывшая его студентка, внимания которой он безуспешно добивался. Я ее попросила уломать его поставить подпись под мои документы. Не знаю, о чем они разговаривали в кабинете, но, когда ее каблучки бодро зацокали по паркету, у меня наконец прошло напряжение, в котором я находилась все эти дни.
Дети-инвалиды – отголосок изнасилования
Жительница Костаная Оксана ВОРОБЬЕВА была изнасилована 16 лет назад. Последствия – двое детей с тяжелейшей патологией как результат первой прерванной беременности.
– Я из села Вишневое Федоровского района Костанайской области, – рассказывает Оксана. – После школы не смогла сразу уехать в город на учебу. Это была середина 90-х, времена стояли трудные. Помогала родителям по дому, в период уборки урожая выходила с подружками на зерноток. Меня выкинули умирать на морозе — жуткие откровения казахстанки, пережившей насилие в детстве
В то время у нас поменялся директор совхоза. Родня нового заняла все должности – от бухгалтера до замдиректора. Завтоком – тоже один из родственников – не пропускал ни одной юбки. Однажды поздней осенью, когда уборка уже заканчивалась, в деревню привезли на двух КамАЗах лук. Был конец рабочего дня, завтоком всех отпустил домой, оставил меня одну разгружать машины.
Закончив работу, я кинулась окольными путями бежать домой. Думала, перехитрила, но оглянулась – фары светят. Это он догонял меня. Перегородил дорогу, силой заволок в машину, заблокировал двери и дал по газам! Проехал мимо моего дома, вывез за село, опрокинул сиденье – и навалился на меня…
Я так себя берегла! Парни называли меня недотрогой – и тут такое! Выплакав все слезы, побежала к подружке. “Давай его накажем. Поедем в район, напишешь заявление”, – предложила она. “Но он и его родня держат всю деревню. Они все вывернут наизнанку, скажут, что это я его изнасиловала. Боюсь, что отца с работы выгонят и всю нашу семью загнобят”.
Почувствовав себя беременной, даже обрадовалась. Встретив однажды насильника, со злорадством сообщила, что буду рожать. Пусть, мол, все узнают. Он напрягся: “Езжай в город и избавляйся от ребенка. Иначе наживешь проблемы! Ты же знаешь, кто здесь я, а кто ты”. И мне снова стало страшно. Эта семья решала, кому жить и работать в деревне, а кому – нет.
Аборт на позднем сроке был еще хуже изнасилования. Дома я после этого оставаться не смогла – бежала, куда глаза глядят.
А вскоре встретила мужа, очень хорошего человека. Думала, теперь забуду тот кошмар, что случился со мной в родной деревне. Но вот родилась дочка, ей поставили диагноз – тугое обвитие пуповины и поражение центральной нервной системы. Через четыре года родился сынок с таким же диагнозом, а я попала в реанимацию. Мне там удалили все репродуктивные органы – они были в ужасном состоянии. Врачи в числе прочих причин главной назвали неудачный аборт при первой беременности. Замкнутый круг для жертвы бытового насилия
Этой весной мне стало плохо. Я просыпалась ночами от страха и испуга.
Когда психолог вытаскивал из глубин моей души все, что мучило меня, муж, оказывается, сидел за дверью в коридоре. Муж, родители и сестры, узнав, что со мной случилось 16 лет назад, были в шоке. Они заставили меня пойти в прокуратуру, а оттуда в РОВД и написать заявление.
Тот человек после моего отъезда из села, говорят, ничуть не изменился. Продолжал преследовать женщин и девушек, работавших в его крестьянском хозяйстве. Чтобы хоть как-то дать ход делу, я упомянула в своем заявлении и их имена тоже. Думала, женщины меня поддержат. Но нет. Некоторые уехали из деревни, другие говорят, что все было по согласию, у третьих получилось по пьяни. И следователь сказал, что они “чистые”, то есть их не насиловали. Но при этом постановления о приостановлении дела он почему-то до сих пор мне не вручил…
Что будет, если не остановить рост насилия?
– Мы вернемся в джунгли или каменный век, где сила имеет высшую ценность, – говорит Азамат АТТОКУРОВ, эксперт из Киргизии в области государственного и муниципального управления, занимающийся проблемами женского лидерства и предпринимательства. – За ней придут несправедливость и несвобода мысли. К сожалению, и Киргизия, и Казахстан к тому и катятся – у кого сила, у того и правда. Сегодня это одна из главных причин высокого процента эмиграции из наших стран: думающие и адекватные люди бегут из общества, становящегося все более и более хищным. Если и дальше будет нарастать такая тенденция, то настанут полный хаос и стагнация. Кто из казахстанских знаменитостей может исповедовать салафизм — СМИ
Вполне возможно, что и в Казахстане, и в Киргизии будут установлены господство исламского халифата и жизнь по законам шариата. Такие страны, как Афганистан, Иран и Пакистан, тому свидетельство.
Мы сейчас думаем, что нет, такого у нас не будет никогда, в наших странах более мягкий режим. Ничего подобного! Идеи салафизма уже вносятся в наше общество: в Киргизию с юга страны – Оша, Баткена и Джалалабада, в Казахстан – с юго-запада. Разница при этом минимальная: у нас этот процесс идет быстрее, поскольку страна более компактная, а власть – более мягкая. У вас она более жесткая, поэтому процесс принял характер вялотекущий, но неизбежный. В Киргизии уже сейчас можно наблюдать, как идейные исламисты пытаются вмешиваться в жизнь общества.
Допустим, парень и девушка сидят в кафе. Разные люди то и дело у них спрашивают: “А вы уже прошли обряд нике в мечети?”. А дальше, цокая языком: “А почему девушка в короткой юбке?”.
Турция “благодаря” политике Эрдогана тоже будет таким же государством. Там уже кольцо вокруг демократии, провозглашенной некогда Ататюрком, неуклонно сжимается.
Алматы