Ранимый талант - Караван
  • $ 492.65
  • 525.71
+1 °C
Алматы
2024 Год
11 Ноября
  • A
  • A
  • A
  • A
  • A
  • A
Ранимый талант

Ранимый талант

Сначала он был поваром, потом запел. Да так, что был услышан Президентом, который за редкий природный дар подарил ему квартиру. Столичные чиновники поручение выполнили, квартиру дали, но… в аренду. Речь о солисте Театра оперы и балета им. К. Байсеитовой Ескендере АБЖАНОВЕ, обладателе уникального голоса – бас-баритона, человеке скромном и непритязательном.

  • 23 Октября 2009
  • 1338
Фото - Caravan.kz

Кулинарный техникум

…В обычный субботний вечер мы с подругой зашли в кафе, чтобы поболтать о своем, о женском. Посидеть тихо, без музыки и суррогатного пения, поэтому, когда появились музыканты, мы решили перекочевать в другое кафе, но застыли в дверях, услышав голос потрясающей силы и красоты. Посетители забыли про еду, а мы – про то, что собирались уходить.

Только спустя два года представился случай встретиться с певцом снова и поговорить предметно. К тому времени я уже знала, что Ескендер – повар по первой специальности, в армии он кормил командующего Группой советских войск в Германии, который в знак благодарности за сытные и вкусные обеды награждал его грамотами и отпусками. Думал ли Ескендер тогда, что спустя пятнадцать лет приедет в Европу снова, но уже в другом качестве? А специалисты Берлинской оперы назовут его голос универсальным, дефицитным и пригласят петь.

– В 2005 году я проходил стажировку у педагога Теодора Карези, – рассказывает Ескендер. – Тогда я прослушивался в нескольких театрах Европы, меня брали в Венскую оперетту, в Берлинский оперный театр. Приезжал агент из Берлина, сказал: срочно учите немецкий и конкретно партию Летучего голландца. И я бы уехал, но заболела мама – самый главный в моей жизни человек. Сейчас маме лучше, я учу язык и скоро, возможно, поеду еще раз на прослушивание.

– Народ просит хлеба и зрелищ, вы даете и то и другое. Люди даже забывают про хлеб, когда вас слушают. Что в вашей истории было первым: песня или хлеб?

– Сначала хотелось кушать. Мы с братом рано начали готовить. В третьем классе я уже варил плов, жарил лепешки. Любил дежурить в столовой, мыть посуду, чистить картофель. После восьмого класса поступил в Алматинский торгово-кулинарный техникум, окончил его с отличием.

– А запели когда?

– Ой, поздно. В армии. До этого, наверное, подозревал, что у меня есть голос: вот здесь болело (показал на грудь ближе к горлу). Класса с седьмого. Что-то томилось, что-то рвалось наружу. В кулинарном техникуме бегал по ночам в ванную, включал воду и пел. Выкричусь и только потом усну.

Убийцы словом

– Кто-нибудь тогда говорил вам: слушай, у тебя есть голос, иди дальше? Кто-то вас оценивал?

– Никто. Я сам понял, сам начал петь, сам поступил в консерваторию. Мама с братом были в шоке. Я не мечтал удивить людей – мне не нужна ни слава, ничего. Просто… Мы же – артисты, музыканты – носители добра, гармонии, любви. Те же самые проповедники, врачеватели. Голос тоже лечит. Я, кстати, сам лечу людей бесконтактным массажем. Чтобы отдохнуть от общества, медитирую, говорю на каких-то языках, сам не знаю каких.

– Вы осознаете свою особенность, избранность?

– Нет. Я понимаю, что пришел сюда, чтобы петь и помочь маме. Она три инфаркта перенесла, и для меня она – самое святое на земле. Я не материалист, меня духовная жизнь больше притягивает, еще в школе мечтал уйти в Тибет, в монастырь.

Когда стал певцом, думал, что “там” люди совсем другие, более вдохновленные, утонченные. А “там” еще больше грязи! Там люди-убийцы, они убивают человека словом. Сколько актеров ушло из жизни, сколько уходят из театров: сердечные приступы, болезни. Это все влияние тех людей, серости. Поэтому я всегда настраиваю себя на созерцательность, чтобы не поддаваться, жить своей жизнью. Я иду своей дорогой, а одному тяжело. Меня понять трудно. Думают, что зазнался, что гордый.

Чтобы голос не простаивал

В Алматинской консерватории голос Ескендера развивали как басовый, пока он не начал пропадать. Потом на горизонте появилась Екатерина Константиновна Иоффель, педагог Дмитрия Хворостовского, и увезла его в Красноярский институт искусств, где Абжанов проучился два года. Там его вели уже по программе лирического баритона. Но педагоги так и не поняли до конца природу этого самобытного голоса.

После Красноярска Ескендер вернулся в Алматы и окончил консерваторию. В Алматинском оперном театре пел только в хоре, по-настоящему его голос раскрылся уже в новой столице, в Театре оперы и балета им. К. Байсеитовой. Ему дали одну из сложнейших партий – отца Кожагула в опере “Биржан и Сара”. Знающие люди говорят, что в Казахстане эту партию никому не осилить, потому что требуется большой диапазон голоса, больше двух октав. Ескендер берет две с половиной октавы и свободно владеет как басом, так и баритоном.

В театре он поет также партии Евгения Онегина в одноименной опере Чайковского, Яго в “Отелло”, Жирмона в “Травиате” Верди, графа Альмавива в “Свадьбе Фигаро” Моцарта… Артистические данные у Ескендера великолепные, на его игру ходят смотреть актеры столичных драмтеатров. Но мне показалось, что в оперном театре его нагружают недостаточно плотно, что для реализации голоса ему мало тех партий, которые предлагают.

И, чтобы голос не простаивал, Ескендер однажды пошел в народ – в кафе, где музыкально образованная хозяйка раскрыла перед ним двери. По субботам он начал давать концерты, петь ретро, неаполитанские песни, романсы, и делает он это от всей души, с полной отдачей, за что и полюбила его новая публика. Особой разницы в аудиториях Абжанов не видит. Его даже не смущает, что люди едят. Самое главное – свобода творения.

– Людям нравится, они приходят меня послушать, – говорит Ескендер. – В кафе я не завишу ни от кого и делаю то, что хочется. Я просто хочу реализовать себя, выдать все, что дала мне природа.

– В Астану приезжают великие вокалисты. Тот же Хворостовский…

– У каждого певца свой слушатель. У него голос камерного плана, бархатистый, он завораживает гортанным звучанием. Но когда я слушаю Хворостовского, то начинает болеть горло. Наверное, я мысленно пою вместе с ним, а так как голос у меня другого качества, то устают связки.

– Спектакль окончен, партия спета. К вам приходит ощущение удовлетворения?

– Нет. Наваливается страшная пустота. Готовишься, волнуешься, проживаешь на сцене, поешь – и все… будто умер. Пусто. И тебя нет. Я буду долго сидеть в гримерной, успокоюсь, представлю полный штиль на океане. И можно жить дальше!

Галина БАРОНОВА, Астана