Радикальный ислам в ЦА. Разница в подходах

Окончание, начало см.здесь.
В таких условиях нет ничего странного в том, что Узбекистан остался практически один в своей борьбе с радикальным исламом. Пропасть между президентами государств Центральной Азии велика, и в обозримой перспективе нет никакой надежды на создание в регионе единого фронта для борьбы с радикалами. С другой стороны, использование официальным Ташкентом экстремистской угрозы как еще один инструмент борьбы с инакомыслием внутри Узбекистана несколько притупляет бдительность.
Если в 90-х годах, когда угроза радикального ислама с подачи Каримова всячески раздувалась, а сам Узбекистан узбекский президент считал государством, находящимся на острие борьбы, то сегодня эта угроза стала реальной. Кстати, во многом благодаря тому, что идеи радикального ислама стали восприниматься рядовыми гражданами РУ как единственная альтернатива политике Каримова.
Понятно, что без посторонней помощи проблему радикального ислама уже не решить.
Душанбе в сторонке
Таджикский президент Эмомали Рахмон никогда не воспринимал угрозу радикального ислама как фактор нестабильности в Таджикистане. И в этом нет ничего удивительного. В свое время, когда он с помощью России смог установить контроль над Таджикистаном и закрепиться в качестве президента, ему пришлось устранять своих политических оппонентов. Гражданская война в Таджикистане, несмотря на участие в ней некоторых таджикских религиозных деятелей, никогда не носила характера борьбы религиозной власти против светской.
При этом сегодня уже есть все основания говорить о том, что отношения между президентами Таджикистана и Узбекистана так и не сложились. Каримов не может забыть неблагодарность своего коллеги, который пришел к власти в Таджикистане во многом благодаря российско-узбекской внешней поддержке, а потом быстро об этом забыл. В среде экспертного сообщества популярна версия о том, что именно благодаря личной поддержке Каримова Эмомали Рахмон получил контроль над Таджикистаном.
Приграничные регионы Таджикистана постепенно превратились в зоны, где боевики «Исламского движения Узбекистана» чувствовали себя как дома. Рахмон решил поиграть в геополитику, а именно использовать радикальный ислам против Каримова.
В краткосрочной перспективе таджикский президент хотел надавить на своего узбекского коллегу с тем, чтобы последний перестал «перекрывать кислород» соседу. Каримов, как только почувствовал, что Рахмон уходит из-под его влияния, сильно усложнил выход Таджикистана на Россию. Визовый режим, конфликты на границе — все это не способствует процветанию узбекско-таджикских отношений. В долгосрочной перспективе Душанбе хочет вернуть себе Бухару и Самарканд, о чем недавно заявил Эмомали Рахмон на встрече с журналистами в Душанбе.
Таджикистан — еще одна страна региона, контролирующая часть Ферганской долины. Но это никак не мешает Душанбе в его противостоянии с Ташкентом. Наоборот, Рахмон все активнее использует этот фактор в качестве инструмента давления на узбекские власти.
Таджикские власти заигрывают с лидерами экстремистов, всячески поощряя их на борьбу с режимом Каримова.
Туркменам все нипочем
Туркменистан никогда не находился в центре интересов исламского радикализма. Невзирая на довольно жесткий режим при покойном ныне Сапармурате Ниязове, нет ни одного заявления лидеров исламистов о том, что Туркменистан является их целью. В какой-то мере этому способствовала политика нейтралитета, которая велась ранее, при Ниязове, и продолжается сейчас, при Бердымухаммедове.
Но самой главной причиной стала невосприимчивость туркмен к идеям радикального ислама. Ислам, хотя и стал доминирующей в стране религией, но не пустил глубокие корни, как в соседнем Узбекистане.
Ни Ниязов, ни нынешний президент не вели широкомасштабную войну против исламских радикалов. Во-первых, потому что Туркменистан не ощущал особой угрозы со стороны экстремистов, во-вторых, нет и, наверное, в этой стране никогда не будет благодатной почвы для рождения радикальных идей.
Равноудаленное дистанцирование от проблем региона, изоляционистская политика властей — все это никак не способствует тому, чтобы в Туркменистане появилась база исламистов. Туркменистан живет своей жизнью, регион Центральной Азии и весь остальной мир — своей.
Запад поможет?
Политика Ислама Каримова была четко направлена на то, чтобы получать массированную западную помощь в обмен на выполнение главной функции — сдерживание радикального ислама в Центральной Азии. Узбекский президент был всегда против вмешательства внешних сил в дела региона. Запад должен верить ему, осознать угрозу радикального ислама и заплатить за то, чтобы ему противостоял Узбекистан. Именно через данное противостояние Каримов хотел получить статус регионального лидера. А сам Узбекистан должен был стать, если не динамично развивающейся экономикой, то, как минимум, глобальным центром противодействия радикальному исламу.
Со своей стороны, Запад по-разному относился к этой сверхидее. До андижанских событий 2005 года он и вправду склонялся к мысли, что Узбекистан практически в одиночку борется с радикальными исламскими группировками. Конечно, США и Евросоюз беспокоило состояние прав человека в Узбекистане и гонения на оппозицию внутри страны. Но они воспринималось Западом как неотъемлемый элемент большой войны против радикальных исламистов. Мол, в большой бойне бывают и частности.
Андижанские события перевернули восприятие западного сообщества. Вдруг выяснилось, что против существующего в Узбекистане режима настроены не только исламисты, но и широкие слои узбекского сообщества внутри страны. Именно андижанские события и нанесли самый существенный урон всему тому, что до этого внушал Западу Каримов.
Выяснилось, что под шумок о радикальном исламе в Узбекистане ведется достаточно масштабная война с инакомыслием. То, что раньше казалось лишь эпизодами, вдруг оказалось целенаправленной политикой узбекских властей.
После Андижана стало ясно одно: Запад потерял доверие к Каримову. И теперь не может с полной уверенностью разграничить борьбу узбекских властей против религиозного экстремизма и борьбу с инакомыслием. Разочарование режимом Каримова было столь сильным, что Запад стал лихорадочно искать выход. И нашел его в попытке надавить на Каримова и ввести санкции со стороны Евросоюза. Сегодня очевидно, что ни США, ни европейцы в попытках изолировать узбекский режим не преуспели. Заблокировав все отношения с официальным Ташкентом, они лишь сделали хуже: Каримов, заручившись поддержкой России и Китая, лишь усилил давление на инакомыслие внутри Узбекистана.
Возврат к прошлому
Судорожные движения Запада объяснимы: США и Евросоюз воспринимают Центральную Азию как очаг радикального ислама и скопище авторитарных режимов. В попытках создать буферную зону от радикального ислама, они финансируют авторитарные режимы, по их мнению, способные обуздать исламистов. Но Андижан как раз-таки показал, что благодатной почвой для радикального ислама являются репрессии со стороны, в частности, узбекских властей. Широкомасштабная борьба с инакомыслием порождает сторонников радикального ислама. Сегодня сложно оценить, какие прослойки узбекского общества готовы поддержать любые идеи, направленные против существующего режима. Но складывается впечатление, что они готовы поддержать любого, кто готов бороться против Каримова. В том числе радикальных исламистов.
Западное сообщество просто-напросто забыло о том, что наряду с радикальным исламом и авторитарными режимами есть еще и простые люди, которые могут примкнуть к первому, чтобы избавиться от второго. В этом контексте резкие перемены, произошедшие по отношению к Узбекистану можно только приветствовать. Чтобы контролировать ситуацию в наиболее уязвимой стране, необходимо поддерживать с ней отношения. Любая конфронтация ведет к стагнации. Стагнация — к изоляционизму. Изоляционизм — к реанимации радикальных настроений.
Если Запад осознал эту истину, то перемены к лучшему необратимы.
Россия — на отшибе
Удивительнее всего то, что Россия, которая кровно заинтересована в стабильности своих южных рубежей, не играла, не играет и, по всей видимости, не будет играть большой роли в борьбе против радикального ислама в Центральной Азии. Когда после андижанских событий Каримов обратился за помощью к России и Китаю, Москва имела неплохой шанс закрепиться в регионе и выстроить самостоятельно или при помощи своих союзников в Центральной Азии систему коллективной безопасности.
Но ничего так и не было сделано. Вся энергия Москвы ушла на то, чтобы осуществить экономическую экспансию в Узбекистан. Там закрепились энергетические гиганты, тогда как политическое влияние России в регионе не окрепло. При этом нужно понимать, что экономическая экспансия — только часть долгосрочной стратегии. Причем, наиболее хрупкая, если вспомнить судьбу узбекско-американского золотого проекта в Зарафшане. Такая же печальная участь может поджидать российские «Газпром» и «ЛУКОЙЛ» в случае, если влияние России в Узбекистане ослабнет.
За все время с 2005 года Россия предложила единственный проект, который бы способствовал усилению российского влияния в регионе — второй военной базы в Кыргызстане. Но скрытое противодействие со стороны Бакиева и открытое — со стороны Каримова, похоронили идею в самом зародыше. База, опорный пункт в зоне, примыкающей к Ферганской долине — это сегодня единственная возможность для Москвы усилить свое военно-политическое влияние в Центральной Азии.
Если такую идею в любом приемлемом формате Россия не осуществит, то можно смело констатировать — Россия так и останется на отшибе, а ее влияние в Центральной Азии будет ослабевать.