Каково быть человеком без определенного места жительства? Холод, грязь, вши, болячки и одиночество…Редкие, подчеркнуто брезгливые подаяния прохожих, а чаще — пинки да зуботычины: «Чума ходячая! Развелось вас, хоть отстреливай».
Дно — ниже нет предела. И нет пути назад? Я решил пройти по Костанаю путями бомжа, мечтающего стать человеком.
Вхождение в образ
Осеннее утро — самый разгар «кормежки» бомжей у мусорных баков в седьмом микрорайоне. Переодеваюсь в старые дырявые вещи, вооружаюсь палкой с гвоздем — крюком и выхожу на променад. Ну и как копаться в этом дерьме? Преодолевая жуткое отвращение, залажу рукой в мусорный бак и достаю первый попавшийся пакет. И тут только замечаю, как недобро смотрят на меня окружающие «братья по несчастью».
— Слышь, ты откуда взялся, бомжара? — спрашивает существо, полностью покрытое грязной шерстью. Только злые глаза где-то в дебрях растительности доказывают, что это человек. Таких злых глаз не может быть даже у дикого зверя.
Я молчу, продолжая вытаскивать на свет содержимое пакета. Но его тут же выхватывают у меня из рук и к горлу приставляют осколок битого стекла. Спасибо отцам-командирам два года вбивавшим в меня знания приемов рукопашного боя. Перехватив руку чуть выше локтя, бью прямо в переносицу, бомж тихо оседает у моих ног.
Я готов биться до последнего за «свой» пакет. Но все решает чей-то женский голос:
— Не трогать, а то убью! (это она бомжам, собравшимся вокруг меня). А ты, чей будешь? Плати стольник за нарушение чужой территории иначе в этом же ящике сдохнешь!
Красивая, но спитая и грязная, немолодая бомжиха подходит ко мне и смотрит так, как обычно осматривают дареного коня. Не знаю, что бы со мной было дальше, но в это время с балконов соседней многоэтажки посыпалась грубая ненормативная лексика в наш адрес и обещания вызвать полицию. Дело — дрянь! Не хватало еще в «бич-приемник» залететь, что потом скажу жене и родителям? Ретируюсь вместе с бомжами ближе к Тоболу, на пустырь.
— Беру тебя к нашему обозу, но с тебя пузырь. Сереге на излечение, — говорит моя недавняя спасительница по имени Надежда.
Сам Серега в это время сидел и по-прежнему недобро на меня поглядывал. Спустя полчаса он уже называл меня «братан» и протягивал грязный стакан с вонючей крепкой жидкостью.
Странные люди. Гнев и беспричинная злость соседствуют у них с внезапной покорностью и умиротворением, варварская, не знающая пощады алчность — с гостеприимством и тоже не знающей границ щедростью, угрюмое безмолвие и закрытость с хлынувшим вдруг потоком откровений.
Убогие Мадонны и интеллигентные беспредельщики
Костанайские бомжи делятся между собой на три категории: «оседлые», «беспредельщики» и «интеллигенция». Меня отнесли как раз к последней, сам не знаю почему.
«Интеллигенты» — бывшие учителя, врачи, военные и прочие «белые воротнички». Они очень гордятся своим происхождением, меньше остальных матерятся и пьют водку, часто читают газеты, которые находят в мусорных баках. Нередко бывают биты за свою «важность».
Сами себя они называют «специалистами, бывшими в употреблении».
«Оседлые» — это те бомжи, которые имеют свою отдельную территорию. Им не нужно кочевать от одного мусоросборника к другому. У них есть все: дом, чаще всего — канализационный люк, подвал или заброшенная стройка. Своя иерархия: начиная с командира-хозяина и заканчивая «шестерками». В эту категорию в основном входят бывшие заключенные, поэтому и порядки внутри клана очень схожи с тюремными.
Меня как раз угораздило попасть в такую бомж-группировку. Основной ареал обитания «оседлых» — микрорайоны, район автовокзала, КЖБИ и вплоть до центра.
И, наконец, «беспредельщики». То есть попросту садовые воры. Они живут в дачных домиках. Самые многочисленные поселения в садовых обществах «Химик» и «Автомобилист». Они самые безжалостные из бомжей, часто совершают набеги на городских и бьют всех без разбора, оттесняя «оседлых» и «интеллигентных» от мусорных баков. В эту категорию входят самые сильные мужики и молодые женщины.
Кроме того, существует еще и внутри клановое разделение по способам и методам «работы». Мне запомнились только «мадонны», «калеки» и «собачники», — на самом же деле список можно продолжить и дальше.
«Мадонны» — бомжихи, которые выпрашивают деньги на улицах, с маленьким ребенком на руках. «Собачники» — работают с собаками и прочими домашними животными. «Калеки» — инвалиды, ветераны ВОВ и Афганистана. Специфика у всех разная. Объединяет же всех одно: нежелание возвращаться в нормальную жизнь.
Всплываем! А кому это надо?
Такая жизнь не для слабонервных и нытиков. Хилые и робкие обычно вымирают в первые год — два «свободной» жизни. Тех, кто неплохо адаптировался, уже не заставишь вернуться к нормальным человеческим условиям жизни. На вопрос «почему» Надежда, хозяйка нашей группы, ответила «длинным» монологом:
— Я бомжую уже десять лет. Знаю все законы «подземелья» — так мы называем свое сообщество. До этого пять лет отсидела за воровство. До отсидки столько же отработала в крупном аэропорту, в Алматы. Двадцать лет назад я даже подумать не могла, что когда — нибудь окажусь в таких условиях. Всегда была активисткой и ударницей в работе. Жизнь обещала быть шикарной, но вон как все повернулось. Сама виновата. И помощи ни у кого не прошу.
Но помогать Наде должны и даже обязаны. Хотя бы та же полиция. В «Законе о правоохранительных органах» есть статья, обязывающая стражей порядка помогать бездомным. Но Надежда об этой статье не знает. Зато хорошо знает, что за полицейскими подзатыльник не заржавеет. После их «уроков вежливости» пойти и сообщить о потерянном паспорте для бомжа равносильно суициду.
— Лучше вообще не высовываться, — уверена Надя. — Живи, бутылки и цветмет сдавай — на еду хватит. Летом можно на улице спать, зимой — в подъезде, подвале или в люках теплотрассы. В больницы нам прием заказан — лечить без документов врачи не имеют права. Да и частенько просто брезгуют нами. Надейся только на «скорую помощь».
Существуют в нашем городе и центр милосердия и здоровья, и организация «Красного Креста» и специализированный центр по социальной адаптации лиц без определенного места жительства. И все они в меру своих возможностей помогают бомжам: дают еду, крышу над головой, помогают выправить документы. И все вроде бы нормально, по крайней мере, уже привычно. Но количество бомжей с каждым годом не уменьшается. Вот как прокомментировала ситуацию заместитель начальника ГКЦ «Центр социальной адаптации» Юлия Лазаренко:
— На сегодняшний момент у нас в организации проживает 68 человек. В городе без присмотра гуляет еще больше. Центр рассчитан на 75 человек и основной наплыв мы ожидаем в ноябре — декабре, когда будет по-зимнему холодно. Кстати, с недавнего времени у нас сняли временное ограничение на проживание. Теперь нуждающиеся могут жить у нас столько, сколько будет необходимо. Мы восстанавливаем документы. По этому вопросу сотрудничаем с паспортным столом и ДВД. По медицинской части с нами работают несколько больниц, в том числе и туберкулезный диспансер, кожвендиспансер, родильные дома. Там «наших людей» принимают бесплатно и без документов. Мы можем устроить бездомного и на работу. Есть много предприятий, которые берут наших подопечных даже без документов, под гарантию. Так что мы реально можем помочь. Только мало кто желает воспользоваться этой помощью. Бомжи хотят жить «свободно», а свобода для них это то, что мы называем безответственностью по отношению даже к самим себе.
Есть и еще несколько малоизвестных, но весьма любопытных причин нежелания отказываться от бродяжничества. Суть в том, что все бомжи Костаная — есть единая сплоченная организация, где каждый знает друг друга и свое место в этой организации. Параллельно с нашим обществом растет и развивается абсолютно другое, со своими законами и правилами жизни. И к нам они относятся так же как мы — к ним.
Кроме того, у костанайских бомжей существует целая сеть перевалочных баз, ночлежек и схронов. Часто они действительно находятся в подвалах, на заброшенных складах и стройках. Вот только следы разрухи вы там увидите крайне редко. Зато часто можно найти телефон, тепло и свет.
Можно спокойно говорить о том, что существует свой мини-город, четко поделенный на районы. У каждого района имеются свои «хозяева». Причем часто «хозяева» эти как раз бомжами не являются. Есть среди них и достаточно известные и уважаемые люди. Захотели бы вы бросить все и уйти в бомжи? Аналогично и они не желают возвращаться в наш мир из своего.
Насильно мил не будешь
После всех скитаний по Костанаю я могу составить примерную карту пунктов помощи обездоленным. Вот только необходимости в них я не вижу абсолютно никакой.
На общественные работы, организованные Департаментом координации занятости и социальных программ, выходят всего 15 вольных мусорщиков. Как сказала в одном из интервью Директор Департамента координации занятости и соцпрограмм Ольга Киколенко:
— Существующая система помощи основана на добровольном желании ее принять, но далеко не у всех оно есть. Решить проблему можно, только приняв государственный закон, предписывающий обязательный учет лиц, занимающихся бродяжничеством.
Чтобы каждый бездомный мог прийти в органы соцзащиты или любое отделение полиции, зарегистрироваться и получить направление на дальнейшую помощь.
В противном случае — административное наказание на 10 суток, а при вторичном отказе от учета — принудительные меры по лечению и адаптации в течение года.
Насильно возвращать бродяжек к нормальной жизни, может, и правильно. Опыт моих поисков дороги домой оказался не безнадежным. Но для того, чтобы вернуться нужно этого желать. Да, улица, капля за каплей выцеживает последнюю волю и многим не хватает сил на возвращение.
Но есть те, кто этого просто не хочет.
P.S
За время своей «командировки на дно» я не встретил ни одного «возвращенца».