Скрынник не первый и не последний в этой череде “отказников”. Почему? Попробуем разобраться, на чем и как экономит деньги госорган, призванный продвигать отечественные инновационные проекты.
От “Шумел камыш” до “Была надежда”
По словам Максима, завод по производству бумаги на юге Казахстана уже был. Проблема была с сырьем. Попробовали работать в 2012 году с камышом. Потом с макулатурой.
Но сырья все равно не хватало. Да и качество… А закупать за рубежом дорого. Оказалось, что конопля – только не смейтесь – самый подходящий материал!
– Тогда у меня и моих компаньонов не хватало капитала. В 2014 году подали заявку в НАТР. Больше года прошло. Ждать у моря погоды? Надежда, что государство поможет, прошла. Все коммерсанты нацелены на извлечение прибыли. Даже если она будет в долгосрочной перспективе. Это трудный путь.
Если бы мы получили грант от НАТР на производство целлюлозы и бумаги, то первые результаты получили бы уже через два-три года.
А так пришлось по более экономной программе с такой же задержкой.
– Что у вас сейчас налажено?
– Выращиваем коноплю, перерабатываем…
– Максим, зачем ее выращивать? Есть же в Казахстане целая Чуйская долина!
– Это “дичка”. С другими ботаническими и технологическими характеристиками. Использовать ее неэффективно и дорого. А у нас сеяная, с известными параметрами.
– И чем бумага, сделанная из конопли, отличается от “деревянной”?
– Она не требует при переработке жестких химикатов. Поэтому дешевле и экологичнее.
– Так почему тогда НАТР вам отказал?
– Ну-у-у… То у них правила какие-то менялись, то еще что-то. В общем, мы сами начали двигаться. Сегодня у нас есть технологические партнеры и покупатели от Японии до США и Канады, включая Россию и половину Европы. План прежний: производить в Казахстане конкурентоспособную продукцию на нашем и внешнем рынках.
– Максим, если нужда припрет, еще раз пойдете в НАТР?
– Если они изменят свой подход. Такая госструктура, конечно, нужна. Чтобы предприниматели пробовали, ошибались. А если проект окажется успешным, то он может оказаться первым в какой-нибудь большой цепочке.
Не надо бояться допустить ошибку. Надо учиться рисковать и делать правильные выводы…
У НАТР глаза велики
Президент Ассоциации казахстанского интернет-бизнеса Константин ГОРОЖАНКИН какое-то время входил в общественный совет агентства и даже принимал участие в заседании комиссии, которая принимает решение: дать грант претенденту или отказать. Чего было больше: да или нет? Казахстанский одуванчик оказался в центре международного скандала
– В последние 3–4 года было больше отказов, – вспоминает Константин. – В НАТР очень боятся принимать положительные решения.
Деньги эти люди выдают государственные, есть страх, что проект может оказаться провальным. И тогда придется отвечать.
Я предложил создать группу независимых экспертов из НЕчиновников, которые бы ничего не боялись, полагались на здравый смысл и принимали решения. Создали. И я туда вошел.
– И какие были результаты?
– Я видел, наверное, тысячи заявок. Реальных проектов очень мало. Их авторов я бы разделил на три группы. Первая – самая многочисленная. Я назвал их “грантогрызы”. Они профессионально делают презентации, грамотно готовят нужные документы, но за этими словами и бумагами ничего реального нет. Лично “отстреливал” таких уже на старте. Кстати, есть конторы, которые специально под НАТР пишут заявки.
– Цена вопроса?
– Тысяча-две долларов. Это уже большой бизнес. В нем многие люди просто делают деньги. Вторая группа – просто слабые проекты.
Причем претенденты на грант иногда сами не понимают, как выстроить этот бизнес, потому что идея недоработана.
И третья группа – абсолютное меньшинство, которое доходило до финала с по-настоящему интересными проектами. Их не больше 10 процентов, но им можно давать деньги. В 2017 году, когда я уже не работал в общественном совете, НАТР не выдал ни одного гранта. У чиновников был реальный страх совершить ошибку.
Справка “КАРАВАНА”
По словам г-на Горожанкина, в 2016 году было до семи заседаний комиссии, в ходе которых рассматривали 5–10 проектов (на предварительном этапе могли отсеять сотни). “До финиша доходит не более 10 процентов заявок. Из них реализуется около 10 процентов. Это голая статистика”, – сказал Константин.
– Естественный вопрос: насколько высоки компетенции экспертов, принимающих решения? Могут ли с водой выплеснуть ребенка?
– Тут 50 на 50. Среди тех, которые рассматривали заявки на первом этапе, я видел и настоящих профессионалов, и тех, которые писали отписки. Каким образом отбирали экспертов – не знаю. Наверное, есть критерии, которые мне неведомы. Но этим людям платят за работу.
– Константин, а есть статистика, сколько заявок было принято к рассмотрению, сколько отвергнуто, сколько дошло до гранта?
– Больной вопрос. НАТР эти цифры не открывает. В начале года глава агентства пообещал их открыть, но… Я, как гражданин и налогоплательщик, имею право знать, кому и на что государство дает деньги.
Стала ли компания после получения гранта больше платить налогов, увеличила ли количество рабочих мест? По этим цифрам можно судить об эффективности работы НАТР.
Сегодня мы не можем об этом судить объективно. Кстати, агентство и эти данные не публикует. Если все данные будут открытыми, то, наверное, можно увидеть, как некоторые грантогрызы по 2–3 раза получали деньги под свои проекты. И сколько госсредств ушло в никуда.
– А если бы в заседаниях комиссии принимали участие акулы большого бизнеса, которые не побоялись бы вкладываться в рисковый стартап?
– Тогда от НАТР было бы больше пользы. Сегодня серьезные предприниматели не верят в государственную помощь. Они не претендуют на гранты – сразу идут за инвестициями в Россию, Азию, Европу. С государством в этом деле каши не сваришь.
Посмотрите на все успешные проекты – ни один из них не был реализован за счет госсредств. Гранты расхолаживают.
Мне кажется, что агентство должно сосредоточиться на стартапах в малом и среднем бизнесе, которые не требуют больших вложений и могут быстро окупиться…
В некоторых странах мира тоже есть органы с функциями, как у НАТР. Но сравнивать их эффективность с нашим сегодня бесполезно: наше агентство – закрытая зона. Кстати, я спросил у Константина: почему он ушел?
– Я не сам. Меня ушли. Просто перестали вызывать на заседания…
Исчерпывающий ответ.
Алматы