Ельцин вручал мне какую-то комсомольскую премию
– Борис Николаевич, когда мы впервые с вами разговаривали в нынешний приезд (см. №3 от 18 января), вы сказали, что хотите отметить грядущее 70-летие в трех главных для себя городах: Иркутске, Алматы и Екатеринбурге…
– Только в Свердловске, а не в Екатеринбурге. В Екатеринбурге я и не был еще. Или был один раз? В любом случае этот город – Свердловск, в котором я родился и пил водку со своим полным тезкой Ельциным, когда он мне вручал какую-то комсомольскую премию.
– Хорошо. Получается, Ленинград, раз уж мы перешли на старые названия, в список главных городов не входит?
– Ну почему же?! Я там учился. Но у меня в Ленинграде нет таких крупных произведений, какие были в перечисленных вами городах. Я пока скромно поставил “Кота в сапогах” в одном из маленьких театров. Но есть и удача. У меня же там много ребят, с которыми я учился вместе. Теперь они большие начальники, народные артисты… Володя Тыкке меня пригласил работать в… как он теперь называется… Университет культуры и искусства. Правда, как был Кулек, так Кулек и остался. Со студентами я сделал третий акт из “Горя от ума”.
– Еще и преподаете?
– Постановками. Потому что считаю, что учить нужно на практике. Разговаривать о режиссуре можно до бесконечности! С третьим актом “Горя от ума” на все про все ушло 48 часов чистого времени. Занят был весь курс. Причем курс еще такой интересный – актерско-режиссерский. Не очень понятно, кто из них выйдет. Дворники, наверное (смеется).
Кроме того, преподаю в Балтийском университете на Васильевском острове, где буду ставить “Сильву”. Там завкафедрой Ванечка Краско, с которым мы тоже вместе учились, дружили потом долгие годы. Как-то он мне позвонил и говорит: “Старик, хватит дома сидеть, смотреть телевизор!”
Комплекс смерти плюс два инфаркта, операция…
– А вы ехали в Ленинград смотреть телевизор дома или с творческими планами?
– Откровенно говоря, я ничего не планировал, потому что очень боялся этого города. Хотя у меня к нему нежное отношение. Когда я с подачи моего первого главного режиссера в жизни – в Свердловском ТЮЗе – Владимира Яковлевича Мотыля затеял заниматься режиссурой, он сказал: “Никакой Москвы! Ничего другого – только Ленинград!”
Но два года назад, когда уезжал из Алма-Аты, волновался. Потому что очень многих, с кем я учился, уже нет в живых. Самая печальная история случилась, конечно, с Женей Меркурьевым. Ему только дали народного артиста России, только он получил квартиру, я хотел делать с ним спектакль “Вальс одиноких” (только, конечно, не такой, как я поставил в Алма-Ате перед отъездом), и он меня пригласил на премьеру “Банкрота”: “Посмотришь и решишь, нужен я тебе или нет”. А перед спектаклем мне звонят и говорят – Женька погиб.
Вот этот комплекс смерти плюс еще мои два инфаркта, операция… Я буквально только в последние полгода очухался, за что спасибо моим близким: старшей дочери, младшей, ее мужу, бывшей жене – они обеспечили мне возвращение с того света… (прикуривает сигарету).Но теперь я в полном порядке, как говорят мои внучки: “В пор-р-р-рядке, дед, в пор-р-р-рядке!”
Марьиванна, когда вы к гинекологу ходите, тоже ему советуете “вправо, влево”?
– Вы сейчас говорите “у нас в Ленинграде” или “у нас в Алма-Ате”?
– И так, и так говорю. Я человек старый. Относительно. По тому, как хочу жить, я не старый, а по возрасту – извиняюсь. В паспорт все-таки надо иногда заглядывать (смеется). В Алма-Ате я работал дольше всего – 19 лет, а потом еще год в Петропавловске. И ставил, что хотел! В Иркутске меня все время зажимали. В обкоме партии была тетенька, у которой среди нас была кликуха Шиньон. Она меня спрашивала: “Зачем вам “Моцарт и Сальери” в костеле?”, “Зачем вам такой печальный спектакль?”, “Что это за финал у вас?” И я ей как-то сказал: “Скажите… (забыл, как ее звали, ну пусть будет Марьиванна, тем более ей подходит)… Марьиванна, когда вы ходите к гинекологу, вы ему тоже советуете “вправо, влево”? Я учился в советской школе, в советском институте, у советских профессоров, народных артистов Советского Союза, а вы мне рассказываете, какой должен быть финал!”
– Мне показалось или вы несколько скептически отозвались о спектакле “Вальс одиноких”, поставленном вами же? Что-то не получилось?
– Не получилось. Во-первых, я спешил, поджимали сроки – театру нужно было уходить в отпуск, а мне уезжать. Сейчас, когда все-таки планирую ставить эту пьесу в Ленинграде, естественно, происходит переосмысление. В любом случае спасибо художественному руководителю Театра имени Лермонтова Рубену Андриасяну – меня этот спектакль вывел из того шока, в котором я пребывал. Хотя Рубен сказал, что спектакль “Вальс одиноких” зовут в Израиль, и, конечно, мне хотелось бы привести его в порядок.
Кстати, я Андриасяну еще одну идею предложил: соединить “Пигмалион”, сейчас идущий в Театре имени Лермонтова, с музыкальными номерами из “Моей прекрасной леди”.
– То есть предложили поставить полноценный мюзикл?
– Конечно! Все сохраняется, ни одной ноты не убирается. Я даже название уже придумал – “Мистер Хиггинс выигрывает пари, но…”
– В нынешний приезд успели что-то посмотреть в театрах?
– Вчера был в “АРТиШОКе” на «Гагарине” – оч-ч-ч-чень хороший спектакль. Ох, какой спектакль! Я не ожидал. На монологе Лены Набоковой плакал. Название, правда, слабенькое…
– Не в вашем стиле.
– Да, не в моем. Но главное, что оно дезориентирует зрителя.
Ситуация устаканилась. Но ее уже не сдвинуть
– Тем временем в ТЮЗе восстановили ваш спектакль “Зависть”.
– Я не хочу обращаться к теме ТЮЗа. Хотя руководство меня уверяло по телефону, что хочет, чтобы юбилей я отметил в родном театре. Ведь 19 лет – действительно срок, даже если перевести на тюремный жаргон.
Хочу сказать только одно: смотреть на живой труп не представляется мне удовольствием. Мне просто жалко коллектив артистов. Но “коль пироги начнет печь сапожник, а сапоги тачать пирожник”… Ситуация устаканилась, но ее уже не сдвинуть. Нужно делать “ремонт”. Капитальный! А не просто “стенки из желтого цвета перекрасить в синий”. Способ есть: пригласить молодого, жизнерадостного человека и начать сначала.
– У вас глобальные планы на нынешний год. Успеете все?
– Должен! К маю Тыкке меня попросил поставить весь “Горе от ума”. Потом я должен поехать в Иркутск, чтобы поставить там “Белую гвардию”. Затем привести в порядок “Вальс одиноких” и отправиться с ним в Израиль. После, дай Бог, поставим с “АРТиШОКом” “Милого друга”. Потом – снова в Иркутск на постановку “Ревизора”… (пауза) Что-то действительно слишком много.
– Это вы еще про Свердловск не сказали.
– Там еще не решено ни по срокам, ни по названию. И, видимо, придется чуть-чуть сдвинуть планы, а то я не выдержу! (смеется).
– Борис Николаевич, вы под Новый год желания загадываете?
– Заставили меня в этот праздник что-то писать на какой-то бумажке и бросить ее в шампанское, а поскольку я теперь вообще не пью, то в сок. Потом внучка говорит: “Дед, теперь ты должен все выпить, тогда сбудется”.
– А что написали – секрет?
– Написал очень простую вещь: хочу свой театр. И есть предпосылки к этому.
– Два года назад, незадолго до отъезда, вы искали спонсоров, писали письма, просили дать помещение… Помечтаем и представим, что сейчас все сбылось. Вернетесь?
– Конечно, нет. Зачем?! У меня в Ленинграде дети, внучки, бывшая жена, хорошая квартира в центре города рядом с близкими, которые, в случае чего, могут за пять минут до меня дойти. Так что, при всей моей любви к Алма-Ате, нет. Приехать, поставить спектакль – с удовольствием.
Ну елки-палки
– Вы уже в который раз очень тепло отзываетесь о своих близких. Расскажите о них подробнее.
– Младшая дочь – журналист, старшая – кандидат медицинских наук, работает в институте, моя первая супруга – врач, работает в больнице…
– То есть медицинской помощью вы окружены?
– Еще как! Они мне сюда даже звонят: “Ты выпил лекарство?”, а я про себя думаю: “Ну елки-палки!”
– Внуки?
– Внучки. Две. Школьницы – 10 и 14 лет. Причем старшая всерьез занимается спортом, входит в состав сборной Ленинграда по водному поло. На воротах стоит. Вернее, плывет. Все время на какие-то соревнования ездит.
– Ходили поболеть?
– К сожалению, ни разу не был – столько дел. Но, думаю, я исправлю эту свою ошибку. Я, видите ли, не спортсмен в отличие от родных. У них трехкомнатная квартира, и когда “Зенит” в футбол играет, в каждой комнате включен телевизор, и везде одна и та же картинка. Звоню: “Ну как, забили?” – “Не мешай”. – “Ладно, не мешаю, не мешаю”. А чемпионами стали, так вообще истерия началась.
Ребята из БДТ говорили: “Ах, как жаль, что нет Кирилла Лаврова. Чуть-чуть не дожил”. Он ведь заядлый болельщик был. Но футболисты, молодцы, посвятили победу и ему в том числе.
Дмитрий МОСТОВОЙ