С 13 октября казахстанцы могут через egov.kz предоставить своё согласие или отказ на посмертное донорство. За первые несколько дней на портал поступили четыреста заявлений об отказе и шестьдесят – о согласии. Редакция Сaravan.kz разобралась, как другие казахстанцы относятся к посмертному донорству.
Опрос магистрантов первого курса специальностей "физика" и "химия" из КазНУ им. Аль-Фараби показал другую картину. Оказалось, что из шестидесяти восьми человек всего двенадцать не хотели бы, чтобы после смерти их органы пересадили тем, кто в этом нуждается. То есть около 82 процентов их аудитории были «за» посмертную трансплантацию. Получается, что в Алматы есть по меньшей мере два профессиональных сообщества, где большинство молодых специалистов предположительно поддерживают эта практику.
Мы решили узнать, что думают о посмертном донорстве известные жители Казахстана, но оказалось, что большинство людей не хотят думать или говорить на эту тему. Одним из немногих, кто согласился дать развёрнутый ответ, оказался философ и кинокритик Олег БОРЕЦКИЙ:
— Одобряете ли вы посмертную трансплантацию органов и почему?
— Я не вижу для себя внутренних препятствий, и здесь есть несколько аспектов. Во-первых, у меня нет такого трепетного отношения к своему телу, как есть наверняка у человека верующего. Я не считаю себя атеистом, считаю, что люди верующие – это те, чьё сознание зависимо. В этом нет ничего плохого, просто они по-другому устроены, неважно, христиане или мусульмане. А есть люди с независимым сознанием, которые в эти каноны, предписания, нормы и табу не вписываются, и у них другие критерии нравственности. С моим отношением к своему телу можно соглашаться, можно не соглашаться, но это не главное. Основной момент здесь в том, что в Казахстане и вообще в мире это общечеловеческая проблема. Почему бы я дал прижизненное согласие на трансплантацию, так это из-за возможности спасти чью-то жизнь. Особенно ценна жизнь детей, и этот момент для меня самый важный. Я считаю, что это жест альтруизма, гуманности.
Что касается реальной практики – это уже следствие. Кино, медицину и, наверное, всё, что есть в нашей стране, погубит коррупция. И как бы эта практика у нас не продвигалась, она неизбежно будет связана с коррупцией, как и всё другое. И это вызывает отторжение и негативное отношение к тому, что за каким-то твоим жестом доброй воли, хотя ты об этом уже не узнаешь, будет стоять грязная практика, связанная с деньгами. Полемика по этому вопросу идёт давно и похожа на полемику вокруг вакцинации. Я, например, за вакцинацию и считаю, что те, кто является её противниками, – просто недалёкие люди, это глупо.
Я свою диссертацию защищал в 1989 году, она была посвящена проблеме смерти, и после этого ничего не изменилось. Считается, что незачем говорить о грустном, что лучше об этом не думать, и вопрос выпадает. А это всё ведь должно проигрываться в общественном сознании, не говоря о каких-то медицинских вопросах. Нам нужен новый век просвещения, знания людей очень дремучи в области собственного здоровья.
Лет пять или семь назад на лекции, когда мы обсуждали тему смерти и бессмертия, я опросил студентов. Существует практика, которая стоит, по нашим меркам, достаточно дорого – около 20 тысяч долларов. После смерти тело человека кремируют, а затем превращают путём сжатия определённого количества атмосфер в алмаз, а потом, после огранки, это будет бриллиант. Таким образом, человек при жизни может оплатить эту процедуру и остаться в виде перстня или кулона с родными, как память. На такой вариант оказались готовы единицы, большинство устраивает, когда есть могила, где лежат останки. Но подобная практика – это тоже особое отношение к своему телу. Я считаю, что и на такое человек имеет право.
— Как вы относитесь к презумпции согласия?
— Сложный вопрос, я об этом не думал. С одной стороны, очень напоминает проблему с эвтаназией, мне сложно сразу ответить. Хотелось бы, чтобы человек при жизни выражал своё согласие. Какие-то этические моменты здесь должны присутствовать. Часто люди умирают неожиданно, а тут медики могут без согласия родственников сделать то, что считают нужным. Получается, есть организация, которая сама решает, что делать с человеческим телом после его смерти. Мне кажется, здесь есть определённое ограничение прав человека, но я могу ошибаться.
Более кратким и тревожным оказался ответ артиста Ивана БРЕУСОВА.
— Одобряете ли вы посмертную трансплантацию органов и почему?
— Это очень трудный вопрос, учитывая наши реалии. Я не против того, чтобы продлевали чью-то жизнь. Если одного человека уже нельзя спасти, а его органы могут посодействовать для спасения жизни другого, к этому я отношусь положительно. Но ведь некоторые способны использовать этот закон себе в угоду… Допустим, человека могут специально довести до такого состояния, чтобы можно было забрать его органы. Вот в таком контексте я против.
На вопрос, хотел бы он сам стать посмертным донором, Иван уже не ответил – эта тема ему неприятна.
Портал Тengrinews.kz приводил статистику о том, что 70 процентов казахстанцев отказываются от изъятия органов у их умерших родственников. Одна из распространённых причин недоверия к посмертному донорству – именно страх спекуляций. Хотя специалисты в данной области заявляют, что подобное почти невозможно, потому что это многоступенчатый процесс, в котором задействовано большое число специалистов и очень высокие риски.
Сайт газеты Литер цитировал ассистента Высшей школы права АО «Университет КАЗГЮУ имени М.С. Нарикбаева» Алишера Кадырбекова, который высказал другую причину для отказа:
— Моя позиция – нет, в силу своих субъективных оценок, лучше «уйти» целым и со всеми своими органами. Для меня будет комфортно, если я буду знать, что мои останки будут в целостности, мои генетические материалы, ткани и органы уйдут вместе со мной и не останется ни следа в чьем-то другом организме. Это право человека – распоряжаться своим телом, как говорится, «мое тело – мое дело». По аналогии с абортами. Иными словами, решение принял бы самостоятельно. Если при жизни решение мной не принято, то, я полагаю, тут не должно быть «презумпции согласия». То есть если при жизни человек не задокументировал свое решение, то не нужно брать органы и ткани.
С 2009 года в стране действует презумпция согласия, по которой все совершеннолетние граждане Казахстана, которые не написали отказ, считаются согласившимися стать посмертными донорами. Но на деле врачи боятся изымать органы, не спросив разрешения родных умершего, а те почти всегда отказываются. В результате трансплантология в Казахстане сейчас в неблагоприятных условиях, с каждым годом количество операций сокращается, а лист ожидания – растёт.
