– Ауезхан Камешевич, известно, что до этого года кредиты на весенне-полевые работы (ВПР) крестьяне получали через “дочку” КазАгро – АО “НК “Продкорпорация” под гарантии региональных СПК. В этом году схему изменили: теперь крестьяне сами должны предоставлять залоговое имущество, которого у многих нет. Как стартовали в этом году?
– По сравнению с прошлым годом ситуация намного хуже. Приведу пример только по Акмолинской области: в прошлом году помощь в 5,5 миллиарда тенге получили свыше 600 крестьянских хозяйств, возделывающих 1–1,2 миллиона гектаров. А в этом году на 14 апреля из этого же количества кредиты взяли всего 44 хозяйства.
– Из-за чего изменили механизмы финансирования?
– Проблема якобы в невозврате денег: когда гарантию давали СПК, около 3 кредитных миллиардов не вернули. Ну и что? Только в 2014 и 2015 годах по итогам проверок Счетного комитета и других контролирующих органов десятки, если не сотни миллиардов тенге исчезли по проектам в сфере сельского хозяйства. И за эти потери практически никто не понес никакой ответственности. За эти два года около 500 миллиардов ушли на оздоровление проектов АПК. Кого оздоровили? Что-то я не видел этот список. Так почему же сейчас из-за долга в 3 миллиарда тенге мы ставим на колени сотни, тысячи казахстанских фермеров? Я не говорю, что надо “простить” эти 3 миллиарда. Можно же принять меры по возвращению этих денег, предметно разобраться, кто их брал.
Сейчас в СМИ пишут, что около триллиона тенге хотят направить на оздоровление банковской системы, на поддержку других сфер тоже выделяются немалые средства. Что по сравнению с этими суммами наши 3 миллиарда? Мырзахметов (Аскар Мырзахметов, заместитель премьер-министра – министр сельского хозяйства. – Прим. ред.) говорит: мол, они два года нас предупреждали. Мы понимаем, что МСХ прорабатывает новую схему финансирования, но ее механизм не продуман до конца. Из-за этого новшества нельзя же оставлять крестьянские хозяйства без средств на посев.
– И министерство, и вы вроде имеете одну цель, а действия разные.
– Раньше по многим вопросам минсельхоз писал в минфин, в минэкономики, очень долго шли процедуры согласования и переписка. Но сейчас, когда Президент и парламент доверили Мырзахметову еще и должность вице-премьера, можно же, пользуясь полномочиями, вызвать к себе этих министров и сказать: мне сельское хозяйство важно, хватит возражать, в этом году оставим прошлогоднюю схему, а к следующему вместе разработаем новые механизмы.
Когда он стал министром сельского хозяйства и одновременно вице-премьером, мы сильно обрадовались – эти две должности помогут преодолеть препоны для решения проблемных вопросов аграриев, а в итоге получилось еще хуже. Вообще, минфин и миннацэкономики всегда были против схемы финансирования через СПК, но ведь прошлые министры сельского хозяйства как-то убеждали их и правительство оставить ее в действии. А в этом году министр не стал убеждать, а с радостью согласился, почему-то.
– Как обстоят дела с обеспечением ГСМ? Были случаи, когда выделенная государством на ВПР дешевая солярка в конечном итоге обходилась фермерам практически по рыночной цене, потому что пункты заправки находились далеко от них.
– Это тоже должно было контролировать и организовать наше родное министерство. Вот пример из Карагандинской области, где оператора по ГСМ сначала назначило управление сельского хозяйства, а потом минэнерго убрало его и поставило своего. Хотя это компетенция местных акиматов.
Но до солярки еще дело не дошло: сейчас звонят операторы и спрашивают, почему фермеры не берут ГСМ. Денег нет, кредиты ведь мало кто получил.
– Вы также инициируете изменения в Налоговом кодексе. В частности, просите убрать норму, которая обязывает платить НДС тех фермеров, у которых годовой оборот превышает 30 тысяч МРП.
– Да. Что такое 30 тысяч МРП? Это около 66–68 миллионов тенге.
У крестьянина, к примеру, 3,5 тысячи гектаров. Он быстро превысит эти обороты. По 10 центнеров с гектара – это 3,5 тысячи тонн. Из них около 500 тонн он оставляет себе на семена и другие расходы. 3 тысячи продал даже по самой низкой цене – 40 тысяч тенге – вот вам превышение лимита, и он лишается специального налогового режима. А с начала этого года каждому такому фермеру нужно нанимать бухгалтера, и в случае ошибки с подачей налоговой декларации его просто задерут: штрафы, комиссии, пеня, аресты счетов.
Вообще, когда мы предлагаем свое, то создаем рабочие группы, спорим годами и не всегда можем пробиться. А то, что им нужно, по-тихому проводится через парламент, и мы узнаем об изменениях уже после их принятия.
– Каков прогноз итогов ВПР-2017?
– Не радужный. Из-за недоступности кредитов сотни тысяч человек в этом году могут остаться без работы и в прямом смысле без хлеба. Министр мне говорит, что я сгущаю краски, когда называю эту цифру. Считайте сами: в Акмолинской области 600 хозяйств, умножаем в среднем на 20 человек – работников хозяйства, у каждого по три-четыре человека в семье. Выходит, около 36–48 тысяч человек только в одной области. А по Казахстану их сколько будет? И если из этой цифры вычесть тех, кто все же получит деньги на посев, то как раз и останутся сотни тысяч.
Положение с ВПР плохое. Я уверен, что в мае, в самый разгар посевной, будет скандал, а дальше с уборкой будет еще хуже.
Алматы