Трудную тему обсуждают врач-педиатр, профессор кафедры КазНМУ им. Асфендиярова, д.м.н. Сауле САРСЕНБАЕВА и врач-психиатр-нарколог высшей категории, д.м.н., доцент кафедры психиатрии и наркологии с курсом ИДПО ФГБОУ ВО Башкирского государственного медицинского университета (г. Уфа) Азат АСАДУЛЛИН.
– Пока мы не можем с полной уверенностью сказать, какими вырастут дети с выставленным им в последние 5–6 лет диагнозом аутизм, – говорит педиатр Сарсенбаева. – Еще нет достаточно информации и отсроченного наблюдения (катамнез). Этот диагноз в нашей стране стали ставить несколько лет назад. Хотя в мире приводят статистику заболеваемости аутизмом, как один из 250 человек. И мы пока можем ориентироваться лишь на результаты наблюдений зарубежных коллег.
Сауле САРСЕНБАЕВА. Фото Нэли САДЫКОВОЙ
Некоторые описания взрослых аутистов там характеризуют такими чертами, как замкнутая гениальность, другие дают определение равнодушной идиотии, поскольку в тяжелой форме заболевания пациенты даже не могут себя обслуживать.
– Дети с расстройствами аутистического спектра (РАС) прежде шли с диагнозами умственной отсталости, задержки развития и другими, – подтверждает башкирский психиатр Асадуллин. – Какими вырастут нынешние малыши, которым комиссия на бумаге сегодня действительно подтверждает аутизм, мы сможем увидеть лет через 10–15, когда они вырастут. Но проблема аутизма, на мой взгляд, кроется еще и в гипердиагностике. Это когда диагноз ставят на основании некоторых признаков болезни, которые в целом заболевания не дают. То есть у ребенка может быть, к примеру, умственная отсталость, а родителям это неинтересно, и врач, идя у них на поводу, выставляет аутизм. В последнее время этот диагноз стал как бы неким трендом, его стало модно ставить, модно обсуждать как некое попсовое заболевание.
– Популярными стали и фильмы с такими героями?
– Да. “Мода на аутизм”, если так можно сказать, как раз и пошла после выхода на экраны таких фильмов, как “Человек дождя” с Дастином Хофманом, или телесериала “Остров ненужных людей”. Там все эти явления так увлекательно показаны. И такой диагноз стали подозревать у многих детей с “неадекватным” или не вполне нормальным поведением, как в свое время СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивности).
– А есть у аутизма конкретные критерии?
– Есть, в Международной классификации болезней 10-го пересмотра (МКБ-10). Обычно описывают три ключевые области нарушений, которые присутствуют у всех этих детей: 1) нарушение общения с другими людьми (способность делиться, поддерживать дружеские отношения, вести разговор и прочее); 2) ограниченные, повторяющиеся шаблоны поведения вместо занятий, требующих воображения; 3) отсутствие или задержка речи либо характерные отличия в речи.
Азат АСАДУЛЛИН. Фото Нэли САДЫКОВОЙ
Хотя, если внести некоторую субъективность, под указанные симптомы можно подтянуть многих детей. А по поводу того, чье это направление в медицине, я думаю, и неврологическое, и психиатрическое, – говорит психиатр Асадуллин. – Потому что проблема же не только в том, что ребенок своеобразный. Какая-то есть фундаментальная основа такому нарушению? Но в чем она кроется, человечество до сих пор не разгадало, так же, как не знает, откуда происходит шизофрения. В целом это нарушение обмена дофамина, а с чего оно пошло? И почему срабатывает некий триггер (“спусковой крючок”), который запускает процесс? До определенного времени ребенок развивается нормально, а потом идет довольно жесткий регресс. Он вдруг начинает терять навыки.
Вот умел читать, общался и тут внезапно перестает. Не приобретает, а теряет навыки. А когда запускается этот механизм, всё нарастает как снежный ком.
Забыв, как говорить, ребенок тут же теряет навыки одевания. Чаще это касается ментальных корковых функций: чтение, быстрые реакции, навыки ухода за собой. Но все эти дети регрессируют по-разному.
Болезнь без видимых поражений
– Мы вели исследование и из нескольких десятков человек определили истинный аутизм у десятерых, – рассказывает доктор Асадуллин. – У остальных 30–40 человек, кому аутизм мы не поставили, было либо органическое поражение головного мозга, которое привело к эмоциональным нарушениям и умственной отсталости. Либо это были истероидные дети…
– Причем при подозрении на органическое поражение головного мозга давно отработана диагностическая схема – проведение ЭЭГ, КТ или МРТ, результаты которых показывают наличие тех или иных причин – гематом, сужения или закупорки сосудов, воспаления тканей или оболочек мозга, другие изменения, – отмечает Сауле Сергазиевна. – А когда ребенок с подозрением на аутизм, то ни невролог, ни педиатр самостоятельно диагноз поставить не могут. "Человек дождя". Как поставить на ноги ребенка с аутизмом
Окончательное решение принимается лишь коллегиально, с привлечением врачей сразу нескольких специальностей – невропатолога, психиатра и педиатра.
Тем более что данный диагноз сопровождается инвалидностью со всеми вытекающими из этого экономическими последствиями. А заключение комиссии может быть сформулировано, к примеру, так: диагноз малодостоверный, поскольку из десяти признаков выражены только три, остальные семь – не соответствуют критерию. Тогда диагноз аутизм снимается. Но, конечно, этого пациента врачи продолжают наблюдать, тем более, если у него имеется задержка психо-речевого развития, психо-эмоциональное нарушение или органическое поражение головного мозга. Возможно, из тех 30–40 отсеявшихся пациентов, о которых упоминал Азат Раилевич, через год кто-то примкнет к той десятке с диагнозом аутизм. Потому что в отличие от кардита или нефрита этот диагноз не имеет четкого лабораторного инструментального подтверждения.
– Это значит, только опытный доктор с помощью своих знаний определяет?
– Да, собственно, как и любой психиатрический диагноз. Бывает ведь, что люди симулируют, особенно в военкоматах, или преступники, чтобы избежать наказания. Это нам ясно, что врачи раскроют. Но сам-то симулянт рассчитывает, что ему удастся перехитрить докторов. А лабораторно подтвердить, например, шизофрению, невозможно. Физиологически всё вроде бы в норме, кровь, моча. Даже может не быть каких-то энцефалопатических или склеротических очагов в головном мозге. К сожалению, это так: психиатрические диагнозы приходится ставить на основании только внешних признаков и поведенческих нарушений.
– В этом-то вся и проблема, – продолжает мысль Асадуллин. – Часто диагноз ставят даже тем, кто на грани. А у нас, в России, многие стали просто перестраховываться. Потому что сейчас в Астрахани судят врача-психиатра. Его пациент долго находился на принудительном лечении с шизофренией. И, желая поскорее покинуть клинику, стал симулировать, чтобы казаться нормальным. А, выйдя после лечения, через два месяца он убил ребенка и полицейского.
Врача сделали виноватым и теперь судят, как за ошибку в диагностике. Что не разгадал, не разглядел эту проблему симуляции.
Поэтому и появилась тенденция к перестраховке. Хотя свое психическое состояние пациент может не только симулировать, симптомы болезни могут вернуться и сами – через 2 года, через 2 месяца и даже через 2 дня. А обмануть врача пациент, который много времени находится в условиях изоляции и имеет огромную мотивацию выйти, может без особого труда. Шизофреники бывают очень изобретательными. Еще есть мнение, что шизофрения не всегда вызывает дефект поведения, тем более на фоне лечения лекарствами нового поколения, которые действуют мягко и хорошо сглаживают клинические проявления. Тогда он может жить, как нормальный человек, практически без дефектов поведения.
– То есть, получая препарат, живет, как обычный человек, а потом вдруг ни с того ни с сего может пойти и кого-то убить?
– Всякое может быть. Поведение такого пациента непредсказуемо, хотя и контролируется врачами-психиатрами, – поясняет Сауле Сарсенбаева. – Психически больного человека, особенно на фоне отмены приема лекарственных препаратов, внезапно может “простимулировать” любой стрессовый фактор, как негативный, так и позитивный, или даже выкуривание сигареты, прием алкоголя. От приема алкоголя, например, у пациента может возрасти уровень агрессии. И в зависимости от того, каково направление его болезни, агрессивное, депрессивное или маниакальное, он или проявляет себя как убийца, преследует кого-то, или “замыкается” в себе.
– А что будет, если он примет алкоголь?
– Любая психическая болезнь – это нарушение работы нейротрансмиттеров, – продолжает тему психиатр Асадуллин. – Нейротрансмиттеры, такие как серотонин, дофамин, мелатонин, – это передатчики (биологически активные вещества, посредством которых передается импульс от нервных клеток). А психостимуляторы, алкоголь и стрессы вызывают дисбаланс этих нейротрансмиттеров. Если организм способен быстро скорректировать дисбаланс, всё будет хорошо. А если нет, будет декомпенсация (нарушение).
Число детей с аутизмом на планете растет
– На самом деле количество аутистов в мире действительно увеличивается,– сообщает Азат Раилевич. – Во-первых, многое зависит от выявляемости. Если раньше он жил в какой-то деревне и никто не знал, что он психически болен, то сейчас информация распространяется молниеносно. И люди, видя дефект, отправляют его к врачам. Человек с патологией получает помощь, его ставят на учет.Так поднимается серый пласт больных, о которых раньше люди не знали. Маленькие заложники больших людей: родители детей-аутистов рассказали, как они выживают и борются за свое будущее
А второй фактор – это резко увеличивающийся темп жизни. Есть даже такая гипотеза, что в наше время в день мы получаем информации столько, сколько раньше люди получали за год. Это исследователи сравнили по объему годовую информацию журнала “Таймс” за 1905 год с нынешней, получаемой в день. А любая информация – это стресс, который будоражит нейротрансмиттеры. И человек с хрупкой нервной системой получает тот самый дисбаланс.
Согласно данным ВОЗ, к 2030 году суициды займут 2-е место среди причин смертности.
И планета уже с 2010–2012 года готовится к тому, что психические патологии, к которым относятся шизофрения, алкоголизм, суицидальное поведение, могут стать одной из ведущих причин смертности.
Эта тенденция связана с ускорением темпа жизни.
Чем чревата отстраненность государства?
– Государство сейчас занимается аутизмом в рамках психиатрии, – говорит доктор Сарсенбаева. – Так, в Республиканском научно-практическом центре психиатрии, психотерапии и наркологии в Алматы есть такое отделение для детей, где они находятся в среднем 23–28 дней. Понятно, что в условиях клиники врачи годами не могут заниматься детьми с аутизмом, зато проводят обучение не только ребенка, но и его родителей.
– А потом родителям приходится отдавать детей в частные центры? И сколько это стоит?
– Сегодня называли цифру в 220–250 тысяч тенге в месяц за программу лечения (обучения) детей с аутизмом. Но частный центр вправе называть любую цифру.
– И в России эта плата в среднем составляет от 500 до 1 000 долларов в месяц, – подтверждает Азат Асадуллин.
– В общем, суммы для простых граждан неподъемные! И что же нам с этим растущим аутизмом делать?
– Искать способы диагностики и лечения, – говорит башкирский психиатр. – Пока в мире еще не знают его точной причины, потому не могут найти эффективных методов лечения! В любом случае это длительный процесс реабилитации и большое участие семьи.
АЛМАТЫ