На одном уровне
Яков Хан выступал еще с коллективом “Арай”, откуда вышли и Роза Рымбаева, и Батырхан Шукенов. У него немало заслуг и достижений: ставил музыкальные спектакли в Корейском театре, написал музыку к одноактным балетам “Память” и “Томирис”, дирижировал эстрадно-симфоническим оркестром Алматы. А сегодня он весь свой талант направил на “младое племя”. Яков Николаевич ведет нас по музыкальной школе. Прошагав длинный коридор, мы оказываемся “на месте”.
– Вообще-то это музей Куляш Байсеитовой, – он приглашает нас внутрь. – Вот здесь мы и репетируем. Школа Байсеитовой славится классикой. Джаз здесь для информации, дети оканчивают школу и не знают, что это такое.
За двойными дверьми музея репетируют шесть саксофонистов, пять трубачей, пять тромбонистов, гитарист, басист, барабанщик и пианист – это и есть школьный “Биг Бэнд”. Дети здороваются с “дядей Яшей” за руку.
– Я раньше с детьми никогда не работал. Полгода не понимал, что они хотят, а они – чего хочу я, – вспоминает Яков. – Однажды сидит один, по сотке разговаривает, а у меня волосы дыбом – я его выгнал. Приходит завуч и говорит: нельзя выгонять, с кем вы будете дальше работать? Проблема была во мне, я думал, что все, как профессионалы, должны заниматься, а к детям свой подход должен быть.
Сорвались с цепи
Мальчики рассаживаются по периметру, и репетиция начинается. Хан уже восьмой год дирижирует этим “Биг Бэндом”.
“Глубже – раз, два, три, – отсчитывает он головой. – Поймайте свое состояние!”
“Поймать” помогает сам Хан, после репетиции он поделится педагогическими приемами:
– Музыку нельзя объяснить, надо представить какую-то картину, я беру что-то из природы, они сразу понимают, а если по книгам объяснять – бесполезно.
“Начинаем рьяно, и каждый квадрат наращиваем. Что вы как с цепи сорвались? – спокойно говорит Яков. – Пошли тромбоны! Йес, соу”.
Яков Хан – человек, посвятивший себя джазу без остатка. Свой первый бэнд он сколотил еще в армии, в 1964 году. Сегодня считает, что лучше всего себя ощущает в компании 12–16-летних пацанов, именно такие играют в его “Биг Бэнде”.
– Старшие оканчивают школу – уходят, молодые поступают. Постоянно “свежая кровь”. В этом и прелесть, нет застоя в творчестве.
Яков дирижирует и напевает, самые юные мальчики хихикают – они всего два месяца репетируют, еще не свыклись с методами мастера.
– Мне приходится самому петь, танцевать, я, бывает, как клоун перед ними, иначе они не понимают.
“Свинг – это же драйв, не надо ходить, как парнокопытный, это кошачья, леопардовая поступь (тун-дун)”, – поясняет и им, и нам.
Не затыкайте акцент
Яков больше дирижирует сидя. Но порой вскакивает и нависает, словно всей душой, над конкретным музыкантом… А вообще Яков Николаевич очень добродушный человек, и педагог такой же.
“Теперь играем “Tutu”, – объявил дирижер, музыканты зашуршали нотными страницами.
“Пошли сначала. Не затыкайте акцент”. Отстукивает такт ногой. Кстати, сам Хан в прошлом авторитетный тромбонист.
– “Тута” была написана для трубача Майлза Дэвиса. На трубе не надо ничего говорить – послушай и все, сражен наповал, – объяснит позже Хан.
Молодой “Биг Бэнд” вспоминал классическую программу: Эрролла Гарнера, Бадди Ричи, Маркуса Миллера, с которой он уже выступал на фестивалях в Актобе и Оренбурге:
– Бывает, игра идет, а бывает, ты хоть лопни, не звучит и драйва нет, а в Оренбурге все дети были окрыленные, зал нас стоя принимал. Там же выступал Игорь Бутман, а мы с ним с 1973 года знакомы. Когда я в Питере работал, он тогда играл на альт-саксофоне, молодой был, горячий.
Домбра джаз играет
Репетиция закончилась, а ребята не бегут сломя голову, еще какое-то время играют на инструментах, уже для себя. Мы остаемся, чтобы поговорить с Яковом, и он проговаривается, что Батырхан Шукенов, с которым они знакомы с 80-х годов, зовет молодой коллектив выступить на своем юбилее.
– C создателем “А-Студио” Байгали Серкебаевым мы тоже общаемся, с ним в гостинице всегда жили вместе.
Не так давно Хан стал сотрудничать с фольклорно-этнографическим ансамблем “Сазген сазы”, их результат – победители Aktobe Jazz 2011 и лауреаты джазового фестиваля в Москве.
– Мне давно хотелось, чтобы домбра и кобыз джаз поиграли. Мне в Актобе аксакал говорит: “Вы впервые в Казахстане ввели, чтобы домбра так играла”. Мне приятно, что он понимает.
Тут у Якова Николаевича зазвенел телефон. После длинного разговора, прежде чем попрощаться с нами, он резюмировал:
– Из Астаны звонили. Сейчас все этим заболели, чтобы домбра джаз играла. Теперь меня просят “Ақ сиса” для саз-сырная написать. Где-то, думаю, я разбудил интерес, мне это приятно. Но я еще до конца не изучил тонкости домбры. Это живой организм, там стон идет, душа живет. Если бы я нашел эти точки соприкосновения, то был бы на седьмом небе от счастья!