Спорить с ним – себе дороже: ты «заводишься», а он ледяной, как водка из морозилки. Ты ему эмоции (рок – это же всегда градус!), а он тебе аргументы. В конце 80-х начале 90-х в алматинский рок-клуб нас затащила его основательница Камила Магзиева. Задача простая: раз в месяц прослушивать новичков, которые желают выйти на сцену клуба. Вариантов приговора всего два: «Нормально, пацаны, добро пожаловать». И «Извините, идите на…, учитесь играть»!
Осенью клубу исполняется 30 лет. И осенью же – 20 лет, как наш герой покинул родину.
Повода для музыки бунта не было!
— Женя, ты же помнишь эту атмосферу? Недавно Камила вспомнила, что ты часто пропускал те прослушивания. Все было так грустно?
— Камила Магзиева – исключительно замечательная тетка. Крестная мама алматинского рока. Она всех тащила. Наверное, сейчас я буду говорить не очень приятные вещи. С точки зрения музыки, уже тогда, в конце 80-х, мне это было не интересно. Ребята хорошие, с ними интересно общаться. С точки зрения идей – провал и вторичность.
— Все? Были же оригиналы.
— «Триумвират» и «Максус» опережали всех. Это не значит, что не было других. Но «попали» в меня именно эти парни. Кстати, «Триумвират» был единственной командой из Казахстана, которая угодила в рок-энциклопедию СССР – с хорошими стихами и музыкальными заворотами. А в песне «Солдат с Востока», кажется, впервые на советской рок-сцене прозвучало слово «шурави».
— А «Максус»?
— Он был интересен использованием классических инструментов. Ну и шоу, конечно. Касательно всех остальных… Не хочу никого обижать. Но прямолинейный гитарный рок, даже если с клавишами – все это я слышал до этого много раз.
— Ладно, а банда кришнаитов «Санкиртана Ягъя»?
— Хорошо знал Бахыта Изъящева. Очень интересный человек! К сожалению, совершенно не помню их музыку. Вообще с алматинским роком меня связывают только индивидуальные контакты. Например, исключительно интересная личность Леша Островной. Но его музыку я никому бы м-м-м… не рекомендовал. С любовью отношусь к Сашке Кириченко. Но то, что играл его «Форпост» меня никак не вдохновляло. Вот «Черный принц» с его правильным хард-роком еще как-то цеплял.
— А «Дети Парижа»?
— Их музыку тоже плохо помню. Живьем ни разу не видел. Хотя знал и Костю, и Ирэну. А послушал запись – это было дико интересно. Ту пленку мы с Колей Махамбетовым передали Питеру Дженнеру (известный британский продюсер. – Авт.). Это было единственное, что можно было тогда показать ему из товара «Made in Kazakhstan».
Потому что объективно нормальной почвы для чего-то нового в музыке Алма-Аты не было. Как казахстанец снял Милу Йовович
Во-первых, мы в Азии, где все не так, как в Европе – разные стандарты. Во-вторых, в городе и стране не было острых социальных противоречий, которые бы давали нужный импульс творческим людям. Не было базы, корней. Музыка могла появиться, но не рок-дух! Ему неоткуда было взяться.
— Зато в Алма-Ате с 70-х годов джаз попер! Он же давал газу?
— Одни только братья Ибрагимовы чего стоят! Но джаз, в отличие от рок-н-ролла, никогда не был музыкой протеста. А настоящий рок – всегда протест, плюс возможность выплеснуть молодежные гормоны. Так вот, наш рок никогда не был музыкой протеста или бунта. Не помню ни одной песни, в которой бы присутствовали социальные мотивы. В Алма-Ате могла быть рок-музыка, но не было рок-культуры. Стиля. Не было противоречий, трущоб, окраин, как в Питере, Харькове, Свердловске…
Алматы – классное и комфортное место для жизни. Здесь не хочется бороться. Рок изначально был здесь инородным.
В Москве, Ленинграде, Свердловске, уже вовсю что-то придумывали. А тут все началось только с перестройкой. Фактически первые тусовки и квартирники пошли с середины 80-х, которым помогали «вышестоящие товарищи» – тот же комсомол, если кто еще помнит эту организацию. Рок у нас сам по себе никогда не пробивал себе дорогу. В Алматы спокойнее, чем в Бельгии — казахстанский бельгиец
— А сумасшедшие панки «Оральные оргазмы»?
— Да это просто выеб…н! Помнишь питерские «Автоматические удовлетворители»? Это разные вещи! Там был драйв и откровенное хулиганство. А здесь просто эпатаж.
— Но рок-клуб собирал аудиторию. Пусть не всегда регулярно.
— И сколько вся эта радость просуществовала? Лет шесть-семь? Что может вырасти за это время? Ни-че-го. Если бы это продержалось лет 10-15 – возможно, что-то бы и вылезло. Гребенщиковы не во всяком городе рождаются. У нас не было яркого лидера. А в Питере такие кумиры чуть ли не в каждой подворотне появлялись. В Москве – «Машина времени», Александр Градский, другие фигуры 100-процентно «держали мазу». В Алма-Ате кто? Там был азарт. А здесь, в конце 80-х, все варились в собственном соку.
По словам Бычкова, из всей истории алматинского рока самой яркой вспышкой для него была поездка в Барнаул на фестиваль «Рок-Азия-90», когда там алматинский «Триумвират» выступал. Тот год и, возможно, следующий, по его мнению, пик роста. Пошли какие-то движения. Потом – спад.
Я тоже там был. Сибирские панки, монгольские фанки, разрывающие уши своим кыргаром. Японский дуэт из двух девок, пытающихся сочленить попсу с этникой и – из песни слова не выкинешь – веселый алкольный дух в зале. Потому что когда на сцену вышла Янка Дягилева со своим «Особым резоном». – тут все устаканилось…
А потом Жене стало совсем скучно. Особенно после тендера по теле- и радиочастотам, когда станция, где он работал, закрылась.
Справка «Каравана»
У самой популярной станции страны изначально было название «Радио «Максимум». Потом – «Радио «Макс». Наконец – «М». «Вот и все, — сказал мне коллега Бычкова в марте 97-го после закрытия. — Теперь мы в «Ж»…
«Голос Канады» для Казахстана
— Не скажу, чтобы совсем Ж, — (Евгений даже не вздыхает), просто в какой-то момент я там себя не увидел. Мне не нравилось, куда все развивается. Евгений БЫЧКОВ: Мемуары писать рано
— Команда у вас тогда была мощная: ты, Коля Махамбетов, Костя Тимошенко, Сашка Кириченко…
— Ну да. А то что нас разогнали – это чистая политика. «Прокатили» всех «ненужных». Понял, что надо искать другое поле. Поэтому и уехал в Канаду.
— Там кто-то ждал тебя? Предлагали работу?
— Два месяца сидел без работы. Но были знакомые, которые открыли музыкальную школу. Моя квалификация (целая консерватория за плечами!) позволяла преподавать. Повезло.
— Как давно начал там в эфир выходить?
— Не сразу. Вечерние ток-шоу на русском: политика, социальные и другие вопросы. Жестких тем, рамок и цензуры нет. Бессмысленно выходить на русскоязычную аудиторию только с музыкой. Нужно говорить о том, что им интересно. Гости в эфире русского «Радио Плюс» могут быть разными. Они могут дать какие-то советы по местным реалиям – от русскоязычных полицейских до людей, к которым приходят какие-то счета, которым надо как-то решить какие-то локальные проблемы.
— Казахстанцы тоже к тебе в студию залетают. Часто?
— Ха-ха… Иногда. По сути занимаюсь тем же, что и в Алма-Ате.
— Женя, лет 12-13 назад твои программы начали выходить на алматинских станциях. Я помню эти «Психоделические трипы» – рок-истории о времени и музыке. Сколько ты их сделал?
— Стартовал в 2003-2004 годах. Это спонтанно получилось. Сейчас заканчиваю 586 программу. В 2007-м вдруг стало интересно: что происходило в 1967-м? Начал понедельно отслеживать, что, условно говоря, было две жизни назад. Потом стал раздвигать рамки. Уходил и в 50-е. Потом появился сериал «9-й архипелаг» – развернутые рассказы о конкретных персоналиях. Например, 40 часов – история Джона Леннона. 30 часов – история Пола Саймона…
— Лавры Севы Новгородцева спать не давали?
— А мне нравится то, что я делаю. Отзывы – со всего мира. Я же на него работаю. Как пережить женскую болезнь и стать звездой
— Но ты же выбираешь музыку, которая нравится лично тебе!
— Мне нравится любая, хотя воспитан я на классической. Просто выбрал такую нишу. Сейчас на радио NC есть программа «Камертон». Там в течение часа вообще идет музыка, которая никак не сочетается: тут может звучать и классика, и Pink Floyd, и «Дос-Мукасан», и Высоцкий. Идея – совместить несовместимое.
— Какие-то новые проекты есть?
— Глобальных планов не строю. Есть чем заниматься. Не бездельничаю.
— Сам-то музыку пытался писать?
— В этом плане у меня достаточно скромная самооценка.
— А критиковать можешь!
— Я не считаю себя критиком. Скорее, обозревателем. Стараюсь поделиться с публикой той музыкой, которая мне нравится. И объяснить, почему она хорошая.
— Коллеги знают, что ты живешь в Торонто. А что такое Миссиссага?
— (смеется) Это пригород Торонто – ну как Талгар и Алматы. Помнишь романы Фенимора Купера? Так вот, миссиссага – это название тогдашнего индейского племени.
Алматы