Почему узбекскому предпринимателю плохо

Оценка уровня экономической свободы проводилась по 50 различным показателям, в том числе — уровню налогового бремени, объемам иностранных инвестиций, развитию банковской и финансовой системы.
Другое заметное событие состоялось совсем недавно, когда в фешенебельном ташкентском отеле «Интерконтиненталь» прошел «круглый стол», инициаторами которого выступили Международная финансовая корпорация (МФК) и Торгово-промышленная палата Узбекистана (ТПП).
Заметное потому, что именно на нем первый заместитель председателя Налогового комитета Эркин Гадоев признался, что «принятый в 1997 году Налоговый кодекс не отвечает современным требованиям, и президентом поставлена задача подготовить и ввести новую редакцию документа, предусматривающего дальнейшее упрощение налогового законодательства. Проект документа намечено разработать до 1 сентября нынешнего года».
В то время как государственные органы только рассматривают вопрос пересмотра налогового законодательства, узбекские предприниматели недоумевают, почему это не было сделано хотя бы несколько лет назад.
К примеру, три года тому назад, когда предприниматель из Гулистана (областной центр Сырдарьинского вилоята — прим. А.А.) в течение одного месяца лишился двух своих магазинов лишь по причине, что несвоевременно оформил документы на завезенную из Казахстана партию муки. Кстати, еще в конце 90-х он вместе с семьей переехал в Гулистан из Шымкента, надеясь на лучшую долю на родной земле. Причем, все вырученные за небольшой особняк в Казахстане деньги, по тем временам 400 тысяч тенге, он вложил в строительство и запуск магазинов. Первую его торговую точку закрыли сразу после конфискации муки, второй магазин предприниматель был вынужден продать сам, чтобы рассчитаться за долги по первому. Тогда налоговая инспекция в Узбекистане свирепствовала как никогда, и многие предприниматели были вынуждены последовать примеру гулистанца.
Сегодня, в 2005-м году, председатель Торгово-промышленной палаты Алишер Шайхов на «круглом столе» говорит о том, что «при проверках не обеспечивается защита прав предпринимателей. Должна быть пересмотрена вся система санкций по результатам проверок, чтобы снизить их размеры за незначительные нарушения». Тогда, в 2002-м предприниматель из Сырдарьи остался «у разбитого корыта» с четырьмя несовершеннолетними детьми и женой в трехкомнатной квартире четырехэтажного блочного дома.
В мае 2003 года Центральный банк Узбекистана дал негласное распоряжение, чтобы коммерческие банки ограничили выдачу с расчетных счетов предпринимателей наличных денег на зарплату размером, не превышающим 10 минимальных окладов (65300 сумов, или около 65 долл. — прим. А.А.).
Невозможно говорить об утвержденной узбекским правительством минимальной потребительской корзине, ведь существующие официально расчеты Министерства по труду даже приблизительно не соответствуют реально процветающим ценам.
Поэтому можно лишь приблизительно констатировать: чтобы достойно жить в Ташкенте необходимо иметь на каждого члена семьи около 100 долл. в месяц.
Вряд ли большинство горожан может похвастаться подобным достатком.
А раз так, то предприниматели изыскивают другие пути для выживания. К примеру, оказывают часть услуг или реализуют часть продукции за наличные деньги в обход законодательства. Или обращаются в фирмы, занимающиеся обналичиванием.
При всем при том многие узбекские предприниматели сознательно идут на нарушения закона не потому, что хотят скрыть свои доходы от государства, а из чисто меркантильных соображений. Чтобы легальным путем снять свои же деньги с банковских счетов необходимо отдать в виде так называемых «неофициальных платежей» (проще говоря, взяток — прим. А.А.) около 50 % от всей суммы, тогда как «обнальщики» под крышей тех же налоговых органов берут от 10 до 25 %.
Так, в ходе «круглого стола» представитель Международной финансовой корпорации Татьяна Лозанская отмечала, что «количество проверок уменьшается, но система их проведения и назначения остается непрозрачной. Целью проверок является не предотвращение нарушений, а их выявление и наказание. При этом предприниматели не рассматриваются в качестве равноправного партнера, а инспекторы (имеются в виду, налоговые — прим. А.А.) не заинтересованы в повышении правовой грамотности бизнесменов».
В приватной беседе предприниматель из Ташкента признался: «Проверяющие для нас, предпринимателей, как боги. Им нельзя перечить, злить или раздражать. Мы для них потенциальные преступники, которые просто обязаны оправдываться и угождать. Даже рядовой налоговый инспектор районного звена может остановить деятельность моей довольно крупной фирмы. Я делаю все возможное, чтобы инспектор остался доволен. Часть своего бизнеса перевел в соседний Казахстан, там налоги понятные, механизм попроще и проверяющих на порядок меньше».
Кстати, в новой редакции Налогового кодекса решено предусмотреть, что любые изменения в налоговое законодательство вносятся только законами, любые изменения в системе налогообложения вступают в силу только с начала финансового года при соблюдении обязательного срока (минимум 3 месяца) между принятием изменений и вступлением их в силу. В отчете, подготовленном МФК, говорится о том, что только за 2003 год в налоговое законодательство Узбекистана было введено более 90 изменений. То есть правила игры на рынке менялись в среднем один раз в четыре дня.
Татьяна Лозанская справедливо отмечала, что «…необходимо отбирать предприятия для проверок на основе оценок рисков с учетом вида деятельности и статистики совершенных правонарушений. И менее рискованные предприятия не проверять вообще». Но до тех пор, пока система налогообложения выполняет роль своеобразной дубинки для особо ретивых бизнесменов, говорить о реформах рано.
Как подчеркнул известный узбекский эксперт по вопросам малого и частного предпринимательства: «Любые благие пожелания и проекты наталкивались и будут наталкиваться на нежелание государственной системы реформироваться. Чиновникам выгодно оставить все как есть и время от времени делать вид, что работа ведется. Ничего не меняя, они могут сидеть на своих местах бесконечно долго, даже несмотря на полную профессиональную некомпетентность. Ведь даже в старой советской кадровой политике откровенно набирать спецов или руководителей по критериям личной преданности, мягко говоря, не приветствовалось».