О том, почему национальный вопрос в последние годы встает так остро и есть ли на него достойный ответ, мы побеседовали с одним из авторов практически всех казахстанских госпрограмм и концепций в области этнополитики, методологии социологического мониторинга межэтнической ситуации, заместителем директора Института прикладных этнополитических исследований Айгуль САДВОКАСОВОЙ.
Портрет “врага”
– Айгуль Какимбековна, события в селе Масанчи, которые произошли почти год назад, заставили власти взглянуть на межэтнические взаимоотношения казахстанцев под совершенно иным углом. Собственно, после тех событий и был создан Институт этнополитических исследований. Вот уже полгода вы лично исследуете обстановку в этой сфере. Что удалось выяснить?
– Обратите внимание – большинство этнических конфликтов в нашей стране происходит в сельской местности. Село за годы перестройки, формирования рыночной экономики и выстраивания новых экономических связей оказалось в некотором упадке. Это спровоцировало в числе прочего миграцию в города. А города, в свою очередь, оказались не готовы принять такое массовое переселение. Соответственно, создалась промежуточная маргинализированная среда, которая теперь имеет более критический настрой по отношению к происходящему, более восприимчива к призывам о мобилизации.
Но для исследователей из Алматы или столицы большой проблемой стало даже просто понять, как работать с сельской аудиторией. К примеру, мы не знаем даже бытовой уклад современного условного жителя. Есть какая-то схематичная картина: весной вышли в поле, осенью урожай собрали. Но ведь не вся жизнь сельчан привязана к сельхозработам! А на что тогда ориентироваться? Как строятся взаимоотношения между поколениями? Чем заполнен досуг? С чем они связывают свое благосостояние? Мы знаем об этом очень мало.
В течение года мы много ездили по регионам. И я отметила такую закономерность: во многих селах нет ни клубов, ни домов культуры, ни библиотек.
В середине 1990-х годов жизнь молодежи крутилась вокруг дискотек. На них выстраивались социальные связи. Сейчас их тоже нет.
Я ни разу не слышала музыку в аулах! Для меня это как минимум странно – где молодые люди выплескивают энергию? Возможно, дискотеки заменило что-то другое? А что именно?
Единственный положительный момент, который мы увидели, – это строительство спортивных и детских площадок. Они действительно уже есть практически в каждом населенном пункте. И это, конечно, хорошо.
Но, опять же, чтобы увидеть целостную картину, надо проводить исследования.
Еще одна тенденция, которую я подметила в этих поездках, – это скрытое расслоение общества. Люди говорят: “У нас такое село замечательное, у нас и казахи, и русские, и корейцы, и дунгане живут. Все дружим!”. Я прошу собеседника назвать хоть бы одного друга их детей, который был бы представителем иного этноса. И люди теряются… Что изменилось? Почему молодежь по факту стала реже общаться с представителями иных этносов? Может быть, мы слишком заостряем внимание на этничности?
Причем как на местном, так и на республиканском уровне. Вот, к примеру, как пишете о рядовых конфликтах и иных событиях вы, журналисты? “Подрались казахи и дунгане”, “Учитель-казах получил такую-то премию” и так далее. Мы все должны понимать, что подрались граждане Казахстана, а премию получил хороший учитель. Национальность героев не должна быть чем-то ключевым.
Отголоски сталинских репрессий
– Журналисты реагируют на запрос общества. А в обществе, согласитесь, вопросы национальной идентичности стоят достаточно остро.
– Да. Человеку этничность дана от рождения, мы ее не можем изменить. С другой стороны, во всем мире есть понятие европоцентризма – устойчивого мнения о том, что европейские культуры более развиты, нежели все остальные, поэтому у иных этносов есть определенная социальная травма, вызванная этим мнением.
И, когда у политических сил возникает соблазн завладеть теми или иными ресурсами, перед ними встает большой соблазн сыграть на этой травме. Самый животрепещущий пример того, к чему может привести такое заигрывание, – Вторая мировая война. Но, какими бы страшными ни были последствия той войны, теория превосходства одной нации над другими всегда имеет своих сторонников. И чем сложнее социально-экономическая обстановка, тем ярче проявляется вот это историческое противостояние.
Вот посмотрите: последние 10–15 лет мир постоянно находится в состоянии перманентного кризиса. И пандемия коронавируса стала неким катализатором кризисных явлений. Сейчас всё мировое сообщество – в поиске новых моделей отношений и форм взаимодействия.
Если говорить о постсоветском пространстве, у нас эти процессы накладываются на деформации, вызванные многолетней этнической политикой советского государства. По сути, мы переходим к более осознанному пониманию собственной независимости.
В сознательную жизнь вступает поколение, выросшее в суверенных государствах. Они по-другому воспринимают собственную этническую принадлежность, чем более старшее поколение, и не ощущают того глубинного страха этнического конфликта.
Сегодня идут очень большие дебаты о том, каким именно образом был сконструирован национальный вопрос в раннем СССР, ведь это была достаточно интересная модель взаимоотношений: республики формировались по принципу национальной идентичности, при этом в них внедрялась идеология того, что гражданство и ментальность советского человека главнее этнической принадлежности. Собственно, некоторые эксперты считают, что именно эта двойственность стала причиной многих глубинных этнических надломов, ведь во “враги народа” записывались целые этносы – немцы, вайнахи, карачаевцы, корейцы… Да практически все народы, жившие на приграничных территориях и в зонах конфликтов.
И мировой опыт показывает, что, вопреки прогнозам советских идеологов, с развитием общества этничность никуда не исчезнет. Наоборот, чем активнее в обществе пропагандируются идеи отказа от национальной идентичности в угоду гражданским, тем сильнее вот этот внутренний конфликт и противоречие. Человек всегда будет измерять свою жизнь через личностные устои, сформированные в том числе национальным менталитетом.
Но и думать о том, что этничность важнее гражданства тоже неправильно. Она становится важнее, когда человек переживает кризисное время: этнос – это следующая после семьи референтная группа, к которой человек обращается, попав в сложную ситуацию. Но во многом это происходит из-за слабости институтов государственной власти. Когда в обществе снижено доверие к правоохранительным органам и суду, местным госорганам… И мы сейчас переживаем именно это. Да и не только мы – США, Европа, многие другие страны столкнулись именно с этим явлением.
Реформы образования не прошли бесследно
– Безусловно, страшно наблюдать за тем, что происходило и происходит в Нагорном Карабахе, на улицах американских городов во время движения “BLM” и прочие этнические столкновения, но еще страшнее осознавать, что нечто похожее может случиться и у нас в Казахстане. Насколько эти опасения оправданны?
– Существует множество факторов риска, часть из которых я уже назвала. Надо упомянуть еще об одном.
Молодежь, – в принципе, самая отзывчивая на призывы к мобилизации группа. Но здесь еще надо учитывать и то, что в какой-то момент у нас произошел разрыв в системе образования. Да, это поколение Независимости, поколение глобализации и так далее, но это еще и поколение, выросшее во время реформ системы образования.
У меня есть большие вопросы к современной школе – насколько в ней сейчас уделяется внимание воспитательному элементу? В погоне за рейтингами наше образование, на мой взгляд, несколько упустило этот момент, и ценностное воспитание молодежи существенно пострадало.
Толерантность к другим народам вроде бы декларируется, но что вкладывают молодые казахстанцы в это понятие? Мы говорим о том, что в Казахстане мирно проживает сотня различных этносов. Но сколько народностей сможете назвать лично вы? А рассказать о том, как эти народы здесь оказались? Знаете ли вы, к примеру, какую-нибудь дунганскую сказку? А их кухню?
Плюс деформировалось отношение к труду – сегодня не только молодежь, но и люди более старшего поколения деньги стараются не “заработать”, а “найти”. Всё это накладывается друг на друга и с каждым годом всё сложнее. Поэтому построенные по простой схеме “Наших бьют!” призывы так остро откликаются в сердцах молодых людей. Коня на скаку остановит и приготовит из него бесбармак: как живет самая известная русская келин
При этом я бы не стала говорить, что у нас есть межэтническая рознь. Есть скорее недопонимание и стереотипизация. Но, как мне кажется, наша страна все же сможет справиться с этой проблемой – ее вовремя признали и начали работать в комплексе. Ведь очень важно понять, что межнациональное согласие – это не вопрос только Ассамблеи народа Казахстана или министерства информации и общественного развития, это и образование, и социальная политика, и экономика, и культура.
Сейчас очень важно формировать свой контент! Свои фильмы, вайны и блоги, интересные передачи и статьи в прессе на государственном языке. Пока, возможно, казахстанского контента недостаточно, но он есть, и это уже хорошо!
Я часто захожу в крупные книжные магазины и могу сказать, что если лет 10 назад на полках были в основном книги с краткими руководствами по достижению успеха или беллетристика, то сейчас появилось очень много исторических произведений, есть переведенные на русский и казахский языки серьезные мировые исследования по Центральной Азии и Казахстану, популярные зарубежные произведения на казахском языке, казахстанские авторы… То есть сегодня читатели и на русском, и на казахском языке могут получить гораздо больше качественной информации. А ведь чем шире кругозор, тем меньше агрессия в целом и реакция на призывы к этническим паттернам в частности.
НУР-СУЛТАН