С главным тренером штатной футбольной команды ЦСКА майором Виктором Георгиевичем Катковым мы встретились возле одного из алматинских залов… бокса, где занимается его внук Филипп.
– Значит, единственный внук не пошел по стопам деда?
– Нет. В семье, помимо меня, больше нет футболистов. Мой отец до войны выступал за команду Хабаровского края по хоккею с мячом. Я же, как и все ребята моего поколения, детство провел на спортивных площадках. Эти игры поощрялись родителями, но не в ущерб учебе. Так что школу закончил всего с двумя тройками… Организованным футболом начал заниматься с 13 лет, когда записался в знаменитую детскую спортивную школу в Джамбуле, из стен которой вышло много известных футболистов – Сеильда Байшаков, Воит Талгаев, Вахид Масудов, Дмитрий Огай.
– Но в футболисты вы идти не собирались. Говорят, хотели летчиком стать?
– Да. О карьере футболиста я не мечтал: хотел быть военным летчиком-истребителем. Даже собирались с другом поступать в Качинское училище. Но товарищ изменил решение, а я в одиночку ехать не решился.
Отец сказал: “не хочу тебя видеть”
– Получается, футбол вам помог решить вопрос с армейской службой или, вернее сказать, как ее избежать?
– Нет. Когда передо мной очень серьезно встал армейский вопрос, то для его разрешения я поступил в Джамбулский гидромелиоративный строительный институт (ДГМСИ). Там имелась военная кафедра. Это был очень спортивный вуз, его в свое время закончил наш знаменитый боксер Серик Конакбаев. В институте была приличная футбольная команда, и мне, как футболисту, помогли поступить на очное отделение. Правда, проучился я совсем недолго, всего один семестр.
– Не потянули нагрузку высшего учебного заведения?
– Мой тогдашний клуб джамбулский “Энергетик”, как команда областного центра, получил место в классе “А”. Его возглавил Леонид Константинович Остроушко, начавший создавать, по сути, новую команду. Пока шли предсезонные занятия в зале, учеба не мешала. Но вскоре предстоял выезд в Душанбе на трехнедельные сборы. Леонид Остроушко предложил мне выбирать между институтом и футболом, сказав, что у меня есть хорошие перспективы в спорте. В итоге я поехал с командой, а по возвращении из Душанбе увидел приказ о своем отчислении из ДГМСИ.
– Родители к отчислению из института отнеслись с пониманием?
Поначалу я скрывал этот факт от родителей. Но долго так продолжаться не могло. Отец в конце концов узнал об этом, вручил мне мой паспорт и сказал, что больше не хочет меня видеть. Какое-то время мы с ним не разговаривали. Впоследствии он оттаял и даже ходил на мои матчи.
Разыскивал не только “Кайрат”, Но и военкомат
– А как судьба привела вас в сильнейший футбольный клуб республики – “Кайрат”?
– Пожалуй, да. Летом 1971 года в моем гостиничном номере раздался звонок: один из тренеров “Кайрата” сказал, чтобы я готовился в любой момент переехать в Алма-Ату.
– Как в Джамбуле отнеслись к вашему стремлению уехать?
– В то время мы вели борьбу с пермской “Звездой” за выход в первую Всесоюзную лигу, и Леонид Остроушко уговорил меня доиграть сезон. К сожалению, мы заняли в своей зоне второе место, а повышение в классе получала только одна команда. После окончания чемпионата мы отправились в поощрительную поездку в Польшу, а когда вернулись, узнал, что за мной приезжал тренер-селекционер из “Кайрата”. Тогда я, едва поев, махнул в Алма-Ату.
– К чему такая спешка?
– Так меня кроме “Кайрата” еще и военкомат разыскивал. В Алма-Ате мне посоветовали на время подальше от армии уехать. И я отправился к своей девушке, а ныне – жене Ирине Кирилловне, в Ульяновск.
Тренеры посчитали: “загулял парень”
– Когда вернулись в Алма-Ату?
– 15 декабря 1971 года начинались сборы. Под Новый год всю команду распустили по домам, и 31 декабря в Джамбуле я попал в страшную аварию. “Москвич”, в котором ехали мы с другом, столкнулся с грузовым ЗИЛом-130. Машина всмятку, мы чудом остались живы, но я серьезно повредил позвоночник. Из-за лечения на две недели опоздал в Алма-Ату. В “Кайрате” посчитали, что я загулял и решил продлить свой отпуск дома. Но когда разобрались в ситуации, сделали все, чтобы в кратчайший срок поставить меня на ноги.
– Авария надолго вывела вас из строя?
– Считай, всю предсезонку пропустил. А это несколько месяцев. В первой игре за дубль против ЦСКА ничего не получалось: ни мяч остановить, ни пробить по воротам. После матча встретил Леонида Остроушко, который позвал обратно в Джамбул. Я уже было согласился, но тут в дело вмешался старший тренер “Кайрата” Виктор Георгиевич Корольков. Очень доходчиво, матом, он мне объяснил, почему я должен остаться в команде. Этими простыми словами он влил в меня столько энергии, желания, перспективы, что у меня и в мыслях не осталось уходить из “Кайрата”.
– В сезоне-1972 вы дебютировали в высшей лиге и сразу в матче с московским “Спартаком”!
– Да еще не на своей позиции. Я играл опорного полузащитника, а тут тяжелую травму получил наш центральный защитник Александр Жуйков. Тогда тренер решил поставить меня в центр обороны в пару к моему земляку Сеильде Байшакову, и мы обыграли “Спартак” – 1:0 (победный гол забил другой дебютант Нурлан Атантаев. – Прим. авт.).
– Чемпионат СССР-1973 вошел в историю как турнир послематчевых пенальти, в которых “Кайрат” оказался одним из лучших…
– Помимо собранного досье на соперников-пенальтистов нас спасала и отменная реакция Куралбека Ордабаева. Помню, сыграли по нулям в Донецке с “Шахтером”. Пришла очередь бить пенальти. У них к мячу подошел Юрий Дудинский. Его первый удар Ордабаев вытащил из левого угла. Судья усмотрел в действиях Куралбека какое-то нарушение и заставил перебить пенальти. И снова Ордабаев “тащит” мяч, теперь уже из правого угла. А судья не успокаивается – перебить. Тут Дудинского нервишки подвели, и он послал мяч высоко над перекладиной.
– Вы сами пенальти били?
– Нет, я не входил в первую пятерку пенальтистов. Чтобы исполнять 11-метровые после игры, надо обладать железными нервами, как, к примеру, Евгений Пиуновский. А вот когда Валерий Круглыхин шел к точке, наш старший тренер за сердце хватался.
Боброва отправили в Москву с клеймом пьяницы
– Почему ваша кайратовская карьера продлилась так недолго – всего четыре сезона?
– Определяющим во многом стал 1975 год, который мы играли в первой лиге. Штатное расписание было сокращено, каждую кандидатуру рассматривали в райкоме партии. “Кайрат” принял легендарный Всеволод Михайлович Бобров, перед которым стояла задача вернуть команду в высшую лигу… Для этого в четырех заключительных матчах нам надо было набрать семь очков. Ключевой стала игра в Минске с местным “Динамо”, также претендовавшим на путевку в элиту. До последней минуты на табло горел устраивавший нас счет 1:1, но за тридцать секунд до финального свистка у наших ворот был назначен угловой удар, розыгрыш которого привел к голу. На трибунах зажглись факелы из газет, динамовские болельщики праздновали выход своей команды в высшую лигу. Мы же были убиты горем.
– После таких поражений обычно следуют серьезные оргвыводы…
– Так и было. Нас лишили премиального турне в Индию, Всеволода Боброва сняли, отправив в Москву с клеймом пьяницы и неудачника. В Алма-Ату из Москвы приехал начальник управления футбола СССР, чтобы на месте разобраться в ситуации. Всеволод Бобров, встретив меня, сказал: “Не надо меня защищать. Я и сам знаю, кто я такой. Говори правду”.
Обвинение в сдаче матча довело до ссылки
– Вас-то из команды не отчислили?
– Нет. Но у меня не сложились отношения с зампредседателя Федерации футбола Казахстана Владимиром Давыдовичем Толчинским, который обвинил меня в поражении от симферопольской “Таврии” (1:4). Не сошлись характерами мы и с новым старшим тренером Станиславом Францевичем Каминским. Меня вынуждали уйти, подписали заявление “по собственному желанию”, выдали трудовую книжку, но в последний момент отпустили не в “Таврию”, куда я хотел, а сослали в Целиноград.
– Но за Симферополь вы все же поиграли…
– Закончив сезон-76 в Целинограде, я перешел в “Таврию”. Поэтому в 1978 году вернулся в Целиноград, а завершал карьеру в родном Джамбуле. В 1980 году, в 28 лет, решил завязать с футболом – дала о себе знать та автокатастрофа. Руководство джамбулского клуба оценило мое возвращение домой и предложило пост начальника команды. Так я стал самым молодым начальником команды мастеров в СССР.
Сергей РАЙЛЯН