Общага: бои без правил, или Жизнь не по уставу

— Ну, теперь еще с Коляном один на один выйдешь, если вытерпишь — будешь наш.
Так начиналось посвящение Димы Гектарова, местная шантрапа уже окрестила его Геком. Гек прошел посвящение. Справедливости ради стоит отметить, что выдерживают не все, далеко не все, почти никто.
Для мальчиков и девочек, выбравших самостоятельную жизнь вдали от родителей порой становится невыносимой берлога, в которой один сортир с загаженными дырками вместо унитазов и засаленная столовка, где тарелки и вилки воняют тухлятиной, обиталище, в котором единственный телик на целый «базар», и тот в кабинете у смотрителя…
Примерно такую картину нам довелось увидеть, едва мы переступили порог студенческого общежития при одном из коммерческих вузов Караганды. Общежитие — здание серое, скучное. Утопая в грязи внутриквартальных дорог и теряясь в гуще высохших тополей, оно как бы прячется из виду, создавая для своих обитателей замкнутую среду, где они — сами себе хозяева.
— Стой! Куда? — чуть слышно прошамкала чумазая старушка. Мы на цыпочках шли через «таможню», так в общаге именуют ресепшен.
— Это ко мне, они мои сестры, — ответил ей Гек, наш новый знакомый, которого мы, выполняя редакционное задание, подцепили тут же, у входа. Женщина, по всему, осталась удовлетворена сказанным.
Пропускной пункт здесь, да впрочем, как и в любом общежитии — чистая формальность — престарелые консьержки — бабушки — божьи одуванчики якобы поставлены сюда, чтобы блюсти режим.
— На самом деле эта кошелка стучит декану — кто нарушает общественный порядок: по ночам шарахается, устраивает дебоши, напрягает первокурсников на бабки. На каждого такого «плохого» у декана есть «хороший», претендующий на место в общаге, — рассказывает Гек.
Тусклые коридоры, вымазанные в темно-бирюзовый цвет — так при «совке» красили холлы больниц и детсадов — оказались пустыми. Было понятно — в универе еще пары. Пользуясь свободной минуткой, мы двинули в комнату Гека, которую, судя по количеству койко-мест, населял он и еще трое парней. Обои «в кубик», завешанные давно не модными постерами, компьютерный столик, на котором скромно разместились ноутбук и коробочка с дисками, две тумбы, мини-холодильник, обклеенный бумагой под кирпич.
— А это что? — спрашиваю я у Гека, глядя на импровизированную мишень на дверце холодильника.
— Такая традиция: в начале и в конце учебного года старшекурсники выбирают несколько «зеленых», самых неприметных в общаге, лохов, так сказать, и вот так развлекаются- кидают в них дротики. Процесс вроде как мистический, замечено, что если дротик с четырех метров попадает в сердце или в глаза, на следующий год студента с фото либо отчисляют, либо он уходит сам.
Предварительно спросив разрешения, открываю холодильник. На двух потолках бутылки с минералкой, одна открытая жестянка с пивом, и все.
— Вчера вечером отдохнули. Вот — что осталось, — пояснил студент.
В мусорном ведре улик не оказалось — странно. Под свалку ребята приспособили пустырь, расположенный за общежитием. Идея хитра — банки и бутылки-то вроде есть, но поди разбери — в какой комнате их содержимое было распито.
Стандартная палата Гека и его товарищей с задергушками-скатертями и плетеными половиками напоминала хижину Дяди Тома: шаг от двери, и ты уже возле окна, еще шаг — и ты за пределами общежития. Такое, кстати, тоже бывает.
— Тут с нами Петёхан живет, он однажды по простыням за своей герлой стащился с третьего этажа в два часа ночи, когда она загуляла допоздна и ее не впустили в общагу. Герой. Хотел, чтобы ей не скучно было до утра под дверью сидеть. Она так и осталась под дверью, а вот Петёхана отправили в реанимацию — поломался весь, соскользнул с простыни нечаянно. Еще один клоун был — так тот реально спрыгнул, пока все спали, — Гек заржал в голос.
Сам Гек понятий правильных — он бы никогда так не поступил. У них в поселке, откуда он родом, таких придурков с суицидальными наклонностями не уважают. Гек не верит в смерть, с недавних пор, когда переехал на время учебы в большой город — слушает рок (и не только слушает, но и воспроизводит), играет в уличный баскетбол.
— Гек, а девчонки у вас нормальные? — я старалась говорить на его сленге. Не получалось.
— Да, хорошенькие. В пацанские комнаты скачут по ночам. У нас обычное дело — когда девочки ночуют в спальнях у мальчиков и наоборот.
Надо проверить. В левом крыле — студентки. Идем к ним. «Распашонка» оказывается уютнее, чем у парней. Две малолетки, одетые в джинсы и футболки, кашеварят у двухконфорной плиты, видимо, жарят колбасу с яйцами, в студенческую пору — самый деликатес. Девочки объясняют — у них тут все на мази: они делят обязанности согласно графику, вот он, на центральной стене, права у всех равны — каждая сама заправляет свою постель, наводит марафет в тумбе — на лицо отсутствие дедовщины. Глядя на «хозяек» помещения, и не скажешь, что они ночуют у мальчиков — вполне приличные особы.
— Всем приует! — в комнату влетела красотка. От нее разило «Шипром», во рту жевательная резинка.
Наверное это та, которая нам нужна. Шестикурсница Оксана, будущая бухгалтер, подтвердила — здесь не просто разврат, здесь еще и гомосексуализм процветает. Студенты и студентки устраивают шабаши, такие «междусобойчики», которые веселый иногда подвыпивший народ снимает на мобилы. Потихонечку живет воровство. Стипендию прут, одежду что получше, книги, ноутбуки, чистые диски, и даже фотоальбомы семейные.
Здесь патриархат. Есть шестерки — бегают за пивом, сигаретами, передают любовные записки, разводят экзамены, делятся родительскими гостинцами, выступают в роли груш, когда более сильным хочется ручки размять под настроение. Шестерки — обычно ботаники или информатики, таких тут не любят. Главари меняются каждый день — сегодня ты в махаче победил, тебе — и лавры, завтра другой победит — почет ему.
Следующее по плану — туалет, «баня» (студенты называют ее «джакузя»), кухня. Надо сказать, что три этих помещения отличаются друг от друга лишь главными атрибутами и тем не менее, имеют внешнее сходство. На поколотых кафельных стенах и облупленных потолках рисунки половых органов, портреты педагогичек и полуматерные словечки красным лаком для ногтей. В принципе, вопросов не возникает — сии «творения» как нельзя лучше рассказывают о проживающих в общежитии.
— А вы кто такие и чо здесь ищите?
— А…
— Это мои сестры — хотят посмотреть в каких условиях я тут живу, — откуда ни возьмись появился Гек, спасший нас от верной смерти.
Я обернулась. Позади стоял амбал, рука его крепко сжимала мочалку-колючку, предварительно намыленную. Как потом поведал нам сам амбал, все это время следивший за нашими перемещениями, он думал, что мы новенькие (ага, приехали под занавес — в середине апреля), хотел первым произвести обряд посвящения в студенты (один из многих обрядов). Инициативные в таких делах старшекурсники ощутимо повышают свой авторитет в глазах «однополчан».
Обряд посвящения прост — «старенькие» новеньких караулят возле «джакузи», и как только последние входят в ванную комнату — до блеска натирают их термоядерной смесью из мыла, порошка, зубной пасты.
Священное место — курилка, под которую приспособили одно из бытовых помещений. Место не тайное — о нем не знает разве заядлый борец с курением. Здесь идеальнейшая чистота. В углу — лавка, под ней пепельница с торчащими длинными дамскими (почему-то) сигаретами, на ней — гитара (надо же, как романтично!).
— По вечерам мы собираемся, чтобы попеть песенки, — ответил на изумление в глазах наш гид — Гек. — Сейчас волна рока, так что поем «ДДТ», Леву Би-2, перепеваем Макаревича, Цоя.
Гек схватил гитару, сел на лавку, сложил ноги одна на одну, и завыл:
— А я сажаю алюминевые а-гур-цы а-а-а на брезентава-ам поле…
Когда Гек закончил тираду о трех чекистских мудрецах, мы вышли в коридор. Тихо, как в танке. Не слышно ни студентов, ни персонала. Куда подевались охранники, и были ли они вообще? Неужели никто из взрослых не вмешивается в «мирное» течение студенческой жизни в общежитии?
Думаю, что ответ за этой дверью, она подвернулась нам кстати. На двери надпись, сделанная маркером: «Заведующая общежитием. Деркач В.С.». Стучу. Мужской голос предлагает нам войти.
— Здравствуйте, — выпалила я и растерялась — за большим столом сидела женщина. — Мы старшие сестры Димы Гектарова, студента четвертого курса экономфака. Приехали посмотреть, каков быт в общежитии.
Наглую ложь женщина приняла за правду:
— У-уу, девоньки мои! — тетка оказалась мировой. — У нас тут порядок, ремонт рекреации, на кухне, в ванной и в сортирах делался в прошлом году, и пока еще «живой» (да? Может картинки красным лаком на обколупленном кафеле — массовая галлюцинация?) В комнатах — студенты делают ремонты сами — клеят обои, стелют линолеум (это ж какая стипендия у студентов!). В общежитии работает охрана — по одному бойцу на этаж, так что ребята и девчата не балуются — в десять отбой, никаких дискотек в комнатах, песен под гитару. У нас не курят, — коротко и ясно сказала заведующая Деркач. — Вообще не курят, — добавила она, увидев иронию в моих глазах. — Так что за своего брата можете не переживать.
Вот это да. Тетенька живет на двадцать пятом этаже — она вообще не в курсе, что происходит на первых трех. Был бы Гектаров мой брат, ни за что не позволила ему жить под такой «крышей».
Заметно лучше, оказалось, складываются дела в другом общежитии — при профессиональном лицее № 31 в городе Темиртау, где проживают выпускницы детских домов и интернатов Бухаржирауского, Казыбекбийского, Осакаровского и других районов Карагандинской области. Ремонт — не на словах, а на деле — 125 миллионов тенге в прошлом году выделило правительство в рамках программы «Дорожная карта»: отдельные душевые кабинки, комната для стирки, сушки и глажки, светлые просторные комнаты на два человека. Это женская общага, поэтому здесь иные порядки. Девчонки от 16 и до 20 живут дружно, но «водятся» стайками, строящимися по принципу «равный к равному».
— Я поступила в 2008. С теми, которые пришли в 2009-ом долго не могла найти общий язык, они гнули пальцы, большинство из новеньких — безбожно гуляло, малолетки плевали на Устав общежития, за девочками приезжали тачки, они пацанов к себе поднимали, сами среди ночи по веревкам спускались. Я сразу поняла, из какого они теста. Побеседовала — дескать, нельзя так, милые, давайте по-хорошему. — Катя Свиклан-Свиклинская уравновешенная, но задиристая, твердая, в общем, не робкого десятка.
— А ты сама-то не гуляешь?
— Ходим иногда на коньках кататься, на лыжах, в кинотеатр. С мальчиками общаемся, конечно. Встречаемся с ними возле дверей общежития — в комнаты никого не впускают, даже родственники, и те по приезду располагаются в рекреации (надо же какая строгость со стороны дирекции!).
Сами обитательницы не только нецензурно выражаются и хулиганят, они еще и курят, и пьют, но тщательно скрывают это от своих педагогов. И зря. Педагоги знают.
— Наши дети ничем не отличаются от молодежи, воспитанной в семьях. Наши дети — продукт своего времени, — защитилась за детдомовских выпускниц Дина Жунусова, педагог-психолог. — В свою очередь мы делаем все, чтобы девочки вели здоровый образ жизни — приглашаем для консультаций врачей из нарко- и кожвендиспансеров, сами даем наставления.
Вахтерша, пожелавшая остаться для нас неизвестной, рассказала — случаев, когда девочки напиваются до невменяемости было несколько.
— Выпускницы интернатов, жившие в узде долгое время, чувствуют свободу, переселяясь в общежитие. Находят парней, пропадают до утра. Мы, сторожа, с ними воюем — можем и на улице два-три часа продержать, когда приблудные возвращаются, с целью перевоспитания. Вот с Кариной произошло — пришла поздно ночью поддатенькая к закрытым воротам, орала через стекло, что бабушка у нее на руках умерла, и ей пришлось сидеть возле мертвой старушки пока не приехала скорая, а потом девочка шла пешком со старого города — потому что денег на такси по карманам не наскребла. «Вам бы такое пережить!», — давила она на жалость. Я впустила беднягу, а через несколько дней к ней приехали родственники. Пока Карина спускалась, я решила поинтересоваться — действительно ли в семье случилось несчастье. Близкие девочки были повергнуты в шок — бабушка в полном здравии, никаких намеков на кончину.
Стоит отметить, что у студенток, живущих в этом общежитии свой менталитет — годы, проведенные в стенах детских домов, безусловно, сказываются. Они не только врут, многие даже воруют — по привычке, наверное.
— Однажды моя соседка купила себе болоньевые штанцы, постирала, оставила в общей сушке, через время кинулась — а их нет, все обыскала — нет. На следующий день одна особа вынарядилась в ее брюки, как ни в чем не бывало, и «объяснила» недоумевающей публике: «ну как вам моя обновка?». Мы с ней тогда поговорили, — вспоминает Свиклан-Свиклинская.
— На что покупки делаете?
— Стипендию получаем — три тысячи тенге. Мало, но мы выкручиваемся. Я в этом месяце взяла кроссы, в следующем возьму кофточку.
( Объясню, в этом общежитии девочки находятся на полном государственном обеспечении — их кормят, обувают, одевают, обучают — прим.авт).
— Да, может быть, кто-то осудит нас, руководителей за то, что мы предоставляем нашим детям слишком много свободы. Но мы должны это делать, ведь спустя два года, после того, как воспитанницы пройдут полный учебный курс в профлицее, мы вынуждены будем попрощаться с ними. И тогда найдут ли они себя или потеряются, смогут ли адаптироваться в социуме? Ведь к нам поступали девушки, которые никогда в жизни в парке не гуляли. Мы должны их научить, что такое, например, паспортный стол, и что вон той тетки в кабинете не нужно бояться, с нее нужно требовать, она для того и посажена, — говорит Дина Жунусова, педагог-психолог.
— Девочки ценят волю?
— Скорее, злоупотребляют ей. Бывают, что сбегают — и мы вылавливаем их по всей Карагандинской области. Самое обидное, что возвращаются к полупьяным мамам, в грязные сараи, в холодные квартиры.
— Благодарных воспитанниц совсем нет?
— Из числа выпускниц. Они приходят за житейским советом — как поступить с мужем, испечь торт, получить тот или иной документ, хвастаются достижениями в семье и на службе, с вопросами и предложениями звонят ко мне домой, мой муж называет это «смольным», но не запрещает переговоры, встречаемся на праздниках за чаем.
— И все-таки, о порядке в общежитии. Вахтер рассказывала об особых отношениях между мальчиками и девочками. В начале учебного года первые сбегаются к общаге. Это так?
— У нас не женский монастырь, всякое общение разрешено и даже приветствуется. Вечерами табуны парней, я называю их «женихами», нарезают круги под окнами. Интимные встречи не запрещены, но только не на нашей территории, иначе, мы назывались бы не общежитием, — говорит директор ПЛ №21 Барич Бешуков.
Интересное кино. Для того, чтобы девочки адаптировались в социуме после выпуска — им позволяют практически все. Может, это часть Устава общежития, о котором говорили студентки?
***
Мы вышли на улицу. Холодный апрельский ветер пахнул в лицо. Сейчас домой, в ванную с пенкой, в чистую постельку. Эх, какой хороший человек придумал дом в самом хорошем смысле этого слова?
— Хоть что-то почерпнула для себя? — спросила у меня коллега.
— Понятно, что ничего не понятно. Чтобы узнать другой мир с его неписанными законами, в нем нужно пожить…