Данный прецедент, на мой взгляд, стал следствием того, что за последние 15 лет казахстанские госслужащие разучились говорить не только с населением, но с журналистами. Недаром в начале этого месяца Президент страны отметил: “Информационная работа состоит не только в том, чтобы выйти к журналистам на брифинг и прочитать по бумажке. Наши министры даже на брифингах бегают от журналистов, не отвечают на элементарные вопросы”. С главой государства можно только согласиться, особенно в свете того, что на заре независимости всё было иначе.
Автор этих строк принадлежит к тем журналистам, которые хорошо помнят, какая атмосфера открытости царила во всех органах государственного управления в первые десять лет после признания суверенитета Казахстана. И тон этому задавали сам Президент Назарбаев и парламент тех лет. Хорошо помню, как в нынешнем здании акимата Алматы, тогдашней резиденции Президента страны и правительства, постовые были выставлены только у кабинетов самого главы государства и премьер-министра. А ко всем министрам и вице-премьерам можно было запросто зайти и задать любой интересующий вопрос. Более того, сами министры искали встреч со СМИ и не упускали возможности поговорить с нами. Были и тогда, конечно, “молчуны”, но такие терялись на общем фоне.
О Верховном совете 12-го и 13-го созывов, первых составах мажилиса и сената и говорить не приходится. Журналистов там встречали, как добрых друзей, рассказывая им то, что обсуждалось на закрытых заседаниях и в кулуарах.
Можно вспомнить еще, что первые прямые линии в СНГ стал проводить именно Нурсултан Назарбаев.
В общем, хорошего было много. Такая атмосфера открытости была нужна самим управленцам, ибо с помощью журналистов они доносили до населения многие непопулярные шаги. Сегодня, с высоты прошедших дней, считаю, что приватизация в Казахстане не была воспринята в штыки, потому что большинство принимаемых решений обсуждалось в СМИ. Понимаю, что такое утверждение кому-то покажется спорным, но пусть докажут мне обратное. Вспоминаю, как при принятии решения о пенсионной реформе по стране разъезжали министры, а с ними вместе и журналисты. А в составе тендерных комиссий по приватизации были представители всех деловых изданий.
Увы, с годами открытость в работе государственных органов стала исчезать. И сейчас мы видим министров, убегающих от журналистов. Или министров, говорящих невпопад, подтверждающих слова Виктора Черномырдина о том, что хотели как лучше, а вышло – как всегда.
К чему это я всё? Да к тому, что информационная закрытость приводит к появлению слухов, созданию социальной напряженности. В конечном итоге подрубается сук, на котором восседает власть. Хорошо бы об этом помнить всем.
И, возвращаясь к министру культуры, из-за которого Казахстан попал в очередную неприятную ситуацию, можно только сожалеть, что министр не присутствует в социальных сетях. Он бы столько нового узнал о себе самом, что добровольно подал бы в отставку.
Не сказать, что у нас ничего не делается в плане того, чтобы информация доходила до людей. Однако мало принять Закон “О доступе к информации” или создать сайты, где можно найти сведения о том или ином. Хорошо бы еще и разъяснять что к чему, то есть исполнять то, что сказал глава государства. А для этого необходима единая информационная политика, которая позволит ликвидировать барьеры и заставит понять чиновников всех рангов, что СМИ – главный проводник государственной политики. Увы, не Наполеоны казахстанские министры. Иначе бы помнили, что “большая политика – это всего лишь здравый смысл, примененный к большим делам”. Именно потому, что сам Наполеон обладал здравым смыслом и был большим политиком, а уж потом военачальником, он и говорил: “Я больше боюсь трех газет, чем ста штыков”. Иначе говоря, газеты тебя могут и поднять, и так опустить, что не поднимешься вовек.