Ветры бушуют – соты пустуют
Официально считается, что 12 тысяч отечественных пчеловодов в год производят 2,1 тысячи тонн меда. Это мизер от возможностей страны. Мы можем производить до миллиона тонн меда и получать доход 10 миллиардов долларов в год, уверен вице-президент союза “Бал-Ара”. Отрасль должна приносить стране валюту. Однако сейчас статус и роль пчеловодов в агропромышленном комплексе никак не определены.
Все как бы знают, понимают, что пчела опыляет растения. Но вот вывести отношения “фермер – пчеловод” в рамки рынка не получается. Формально владелец поля или огорода заинтересован, чтобы на его земле поработали пчелы. Перекрестное опыление повышает урожайность сельхозкультур. Клевера – на 70 процентов, люцерны, бахчевых и плодовых садов – на 50 процентов. Сами плоды получаются больше и сильнее. Былая слава медового края
Экономика такова: по норме опыления рапса и подсолнечника нужно 1–2 семьи пчел на каждый гектар. Тогда их урожайность увеличивается на треть, а то и наполовину. В этом году у нас высажено около 2 900 гектаров рапса, то есть надо минимум 10 тысяч ульев только на эти две культуры. По прогнозу минсельхоза, через 10 лет посевы масличных увеличатся в два раза. Для них понадобится еще 10 тысяч ульев. А есть еще другие культуры, которые дают мед. Это бахчевые, плодовые деревья, гречиха, ягоды, клевер, люцерна, хлопчатник. И даже огурцы и верблюжья колючка.
Минсельхоз, который планирует рост производства продовольствия в стране, вроде бы заинтересован, чтобы число пасек росло, дает им зеленый свет и все преференции. Но в жизни все происходит криво.
– В Восточном Казахстане есть прецедент, когда пчеловод и фермер договариваются на опыление. Хозяин поля возит на пасеку воду, выставляет охрану и гарантирует, что других пасек рядом не будет. Это уже прогресс, – рассказал “КАРАВАНУ” директор ТОО “Sun-Bee” Игорь РУКАВИЦЫН. – Но чаще всего происходит все наоборот: две фляги меда – и ставь свою пасеку.
Это неправильные пчелы
В пчеловодстве есть три основных направления: производство меда, опыление сельхозкультур, производство пчелиных маток и пчелиных семей. Пока в Казахстане развивается лишь первое. Чем активно пользуются соседи. Как это работает?
– Первый вариант: восполнение гибели пчел для усиления своих семей, – рассказывает Игорь Рукавицын. – Второй: интенсивное развитие. Например, у пасечника есть свои 50 семей, перезимовалые. Но он хочет нарастить количество ульев в сезон, чтобы получить больше меда.
Он покупает 100 пчелопакетов, в которых уже есть семья со своей маткой. За весну успевает их развить, летом собирает мед, осенью отбраковывает слабые семьи и на зиму снова уходит со своими 50 семьями.
Третий вариант: у меня нет пчел, но есть деньги. Я беру 500–600 пакетов, развиваю их – летом они работают, осенью я мед забираю, ненужные мне семьи вытряхиваю. Опасность в том, что узбекские пакеты несут непонятные признаки. Их трутни постоянно улетают, спариваются с местными матками и изменяют наши местные породы.
То есть узбекские пакеты не рассматриваются как племенные и используются для быстрого увеличения числа семей для производства меда.
90 процентов всех пакетов, которые попадают в Казахстан, произведены в Фергане и Намангане. Формально узбекский экспорт – это как карпатская порода, районированная для нашей страны. Есть информация, что узбеки регулярно обновляют генофонд в племенных хозяйствах Украины. Но это все косвенные данные. Как бабушка надвое сказала. Никто не ведет никакого документального контроля.
Как таможня пропускает эти пакеты – тоже большая загадка. Даже специалист не всегда может определить породу матки на глаз. Для этого надо видеть, как она работает, как запечатывает соты, насколько семья агрессивна к человеку. Этого нельзя понять на границе.
Кажется, они не верят черной тучке
Если принять на веру данные минсельхоза, то, во-первых, средний размер пасеки выходит всего 3–5 ульев. Это настолько мелкий бизнес, что он находится на грани выживания. Но если есть желающие заниматься этим делом, то их и надо поддерживать.
В Союзе пчеловодов уверены, что на самом деле их соратников по стране никак не меньше 15 тысяч человек. И 3–5 ульев – это минимум. Нормальные пасеки начинаются с 30 ульев, полноценные – это уже 100–300 ульев. Пчеловодство – самая доходная отрасль сельского хозяйства. Все расходы нового предприятия отбиваются буквально за 3–4 сезона. Нормальный срок окупаемости в любой другой отрасли – 7–8 лет.
Такое разночтение в базовых цифрах говорит, что пчеловодство в Казахстане ушло в налоговую тень. Государство (читай: налоговая служба) попросту не видит пасечников.
Ситуация для налоговиков усугубляется тем, что большинство пасечников работает без образования юрлица. Значит, они невидимы и для минсельхоза, и для отраслевого союза.
Почему это важно? В рамках поддержки племенных пчеловодческих хозяйств минсельхоз субсидирует расходы на содержание племенных семей. Это единственная мера поддержки от государства. За одну пчеломатку дают 5 тысяч тенге. Немного. Но даже эти деньги на отрасль не работают. Хозяйства со статусом получают племенные субсидии, но своих маток на сторону не продают. Им это невыгодно. В правилах не написано, что фермер обязан продавать племенных маток на сторону. Там сказано, что он должен их содержать. Кто писал такие правила?
Игорь Рукавицын считает, что правила субсидирования надо изменить совсем немного: субсидировать не содержание, а покупку племенной матки.
– Племенные хозяйства не должны работать на себя. Их должны оценивать по количеству проданных пакетов, сколько они продали плодных и неплодных маток. Или хотя бы сколько продали маточников от чистопородных семей. Но, как правило, наши племенные хозяйства никто и нигде не оценивает. В минсельхозе нет даже базы данных по племенным линиям и хозяйствам, которые их развивают. На мой взгляд, пользы от этих субсидий нет, – уверен эксперт. – А мы продолжаем работать с дворняжками. Чтобы жизнь казалась мёдом
Не слипнется?
По-хорошему нам надо организовать собственное производство пакетов на юге и востоке Казахстана. Тогда мы можем контролировать производителей по породным признакам
– У узбеков все налажено. Это идет с 90-х годов. Нам же нужно время. Другое дело, надо начинать как-то влиять на эти поставки, – считает Игорь Рукавицын. – Хотя бы организовать инспекцию наших специалистов на их племенные хозяйства. Вот китайцы же приезжают к нам, проверяют наши предприятия, создают фитоконтроль. Точно так же надо создавать сертифицированных поставщиков, которые получат право завозить пакеты в Казахстан.
Но без узбекских пакетов производство меда в Казахстане однозначно упадет. Мы зависим от них в промышленном производстве. Запрещать их завоз нельзя.
– За это время смогут нарастить производство наши, казахстанские производители пчелопакетов, – уверен Валерий ДЕМИДОВ, представитель Союза пчеловодов в ЮКО. – Раньше на юге Казахстана было развито пакетное производство. Отсюда пчел вывозили не только по республике, но и в Россию. Потом поставщики переключились на Узбекистан, потому что там товар был дешевле. За счет дешевой рабочей силы. У нас производство упало. Сейчас мы пытаемся это все восстановить. Сегодня цена пакета из Узбекистана, с учетом растаможки, примерно равна цене нашего пакета. Если переключить субсидии на наши племенные хозяйства, то мы сможем сами обеспечить отечественных пчеловодов пакетами.
Алматы