Когда в чести наветы за глаза
Прежде чем попасть на 2-й Белорусский фронт, она прошла курс молодого бойца в Красноводске. И там ее обвинили в воровстве. Навет был столь жесток и несправедлив, что Маша даже хотела покончить с собой.
Но, пока она находилась под стражей, воровство, к счастью или несчастью, повторилось.
– Пройдя через допросы, этот случай мама называла самым страшным в своей жизни. Именно тогда она решила, что если останется живой, то обязательно станет юристом, – говорит их дочь Галина Обуховская.
Сказано – сделано. Вернувшись с фронта в 1945 году, Маша Юшкина поступила в Алматинский юридический институт.
После его окончания Марию Юшкину направили прокурором в Кокчетавскую область.
Работа, которой она отдавала и душу, и сердце, не оставляла ни минуты свободного времени. Про нее говорили, что она может найти подход к любому. Девушка-прокурор, бесстрашно заходя в камеры, могла успокоить готовых устроить дебош заключенных. Был случай, когда сбежавший было зек вернулся, боясь подвести прокурора. Ее заслуги были замечены, и через три года Марию Юшкину перевели в столицу. Скоро на ее прокурорском кителе появились три звезды, она стала старшим советником юстиции.
Лишь бы не немец…
А что касается личной жизни… У Маши до войны был парень. Но он погиб на фронте в первые дни. После войны желающих быть рядом с ней всегда было много – красотой бог ее не обделил. Но она долго не могла забыть свою первую любовь. А когда оглянулась, свободных сверстников уже и не осталось, женатых же автоматически исключала из списка своих поклонников. "Оглядываюсь – три немецких солдата уже целятся в меня": история 97-летнего ветерана
С Генрихом Позеном Маша познакомилась в гостях у старшей сестры. Очередной муж Тони Юшкиной (она в отличие от младшей сестры часто и охотно выходила замуж) был немцем.
У Тимофея оказался неженатый старший брат. Генрих окончил всего 4 класса, но, сметливый и умный от природы, он после войны фактически был главным инженером Чуйской железной дороги, на алматинской автобазе “Дорводстрой” работал начальником цеха. А женился поздно потому, что не каждая девушка решалась всерьез связать судьбу с немцем. Маша Юшкина тоже всё говорила: “Лишь бы не немец”, – но жизнь распорядилась по-своему. Тем более что Генрих был хорош собой (дочери вспоминают, что отец, рассказывая о своей молодости, бравировал: “Стоило щелкнуть каблуком – и красавицы выстраивались в очередь”).
Веселый, непосредственный и независимый от природы человек, он часто шокировал соседей. По дому и во дворе ходил только в шортах и вообще очень любил яркую одежду.
Его жена, прокурор Мария Юшкина, в эпоху всеобщего дефицита на вопрос коллег: “А какая у вас мебель?” – отвечала: “Как у Петра I” – “Это как?” – переспрашивали ее. “А такая – самодельная,” – говорила она.
– Папа делал все своими руками – и кровати, и тумбочки, и шкафы – не только потому, что денег у нас всегда было в обрез, он просто был мастер на все руки, это доставляло ему удовольствие, – вспоминает Галина. – Он и соседям, и родственникам чинил сломанные вещи, не спрашивая их об этом. Просто назначал время и приходил со своим чемоданчиком. Они были рядом почти полвека. А ведь мама, что там говорить, вышла замуж по необходимости. Она мечтала о детях. Потом, я думаю, появились и чувства, но она никогда не говорила об этом (как и все, наверное, прокуроры, была очень сдержанной), а вот папа не скрывал их. Имя мамы – Машенька – не сходило у него с языка до последнего часа.
АЛМАТЫ