Но далеко идущие планы не устроили Инвестиционный фонд Казахстана, которому фирма оказалась должна 1,4 миллиарда тенге, считает директор ТОО “Семипалатинский кожевенно-меховой комбинат” Жумагазы РАХИМГАЛИЕВ.
– Как у вас начались отношения с холдингом “Байтерек”, куда входит ИФК?
– В 2002-м наш завод впервые посетил глава государства. В том году мы выкупили обанкротившееся предприятие, восстановили его, до этого он стоял без работы.
В 2005 году вышло постановление правительства о льготном кредитовании ряда объектов. В том числе и нашего. Были определены ответственные – мининдустрии и акимат ВКО. На базе комбината планировали создать кластер глубокой переработки кожи и производства обуви.
За два года мы подготовили план реконструкции. Договорились с итальянскими поставщиками оборудования. К этому времени мы отправляли продукцию в 16 стран мира. Как сейчас помню, 267 контейнеров кожи получила только одна Италия. Шили дубленки, тулупы, бекеши – одевали армию и нацкомпании.
В мае 2008 года Банк развития Казахстана одобрил проект реконструкции завода. Общая сумма кредита – 25 миллионов долларов.
– На каких условиях его выдали?
– 18 миллионов – на реконструкцию и новое оборудование плюс 7,1 миллиона – реструктуризация кредита в банке “Туран-Алем”. В долларах, под 14 процентов годовых на 12 лет. Хотя в постановлении речь шла о льготном кредите – под 3,5 процента.
– Вы согласились?
– Нам пообещали, что потом кредит реструктуризируют, процент снизят до 3,5 процента В течение 12 лет я должен был с ним полностью рассчитаться. Реконструкция предполагала модернизацию кожевенного завода, установку современного оборудования. Важная деталь – БРК оценил комбинат в 38 миллионов долларов, а кредит выдал на 25 миллионов.
– Почему это важно?
– Летом 2008 года начали работы. Через год возникли проблемы: БРК стал затягивать платежи. По кредитному соглашению мы должны были закупать оборудование, установить его и предоставить документы кредитору. Банк в 15 дней оплачивал расходы. В октябре 2009 года банк финансирование прекратил. Причина – нехватка залога. Надо, мол, увеличить.
Под этим делом БРК предложил создать резерв в размере 1 процента от суммы займа – 250 тысяч долларов. Делать нечего, мы согласились и деньги перечислили.
Потом с нас снова потребовали залоги. Сначала швейную фабрику. Овчинную. Дело дошло до того, что в залог ушел мой автомобиль, потом дом. Мы дополнительно заложили очистные сооружения города Семея – 25 километров. И 100 процентов доли участия в ТОО. Денег все равно не хватило, и на полпути проект свернули. Нам недодали 3 миллиона долларов.
Если посмотреть по структуре производства, доля вклада БРК в фабрику только 3 процента. За счет кредита я построил пристройку к основному цеху площадью 2 тысячи квадратных метров – в залог я отдал помещения в 64 тысячи квадратных метров. За счет банка я купил 47 наименований оборудования – в залог оставил 1 100 наименований. Это как будто, чтобы отремонтировать пару колес, вы закладываете банку весь автомобиль! Коллектор национального пошива: как одна из "дочек" "Байтерека" преуспела в судебных делах
– Что вы не успели сделать?
– Мы не успели купить оборудование по финишной отделке, силовой кабель для подключения к подстанции и не получили оборотку. Готовность завода сегодня – 90 процентов. Мы полностью взяли новое оборудование, поставили отмочно-зольный цех. Сейчас это самый современный завод в Центральной Азии. Мы должны были отгружать на экспорт минимум по контейнеру в день.
– Руководители предприятий, работавших с “дочками” НУХ “Байтерек”, рассказывают, что при проблемах финансовых сразу возникают проблемы правовые. У вас такое происходило?
– БРК, видимо, включил административный ресурс. Почему я так говорю? Мы пережили 8 аудиторских проверок, проверки финполиции, областной и Генеральной прокуратуры, Счетного комитета. Но так как по схеме финансирования все деньги шли от банка, мы к финансам отношение имели слабое. Поэтому найти у нас нарушения было невозможно.
Кредитный комитет банка официально запросил у нас долю от предприятия. Какая доля, если в 2013 году апелляционный суд провел экспертизу и оценил кожевенно-меховой комбинат в 7,7 миллиарда тенге? У банка нет причин брать дополнительные залоги для продолжения финансирования проекта.
– Когда у комбината арестовали счет?
– В 2013 году. Тогда же Банк развития Казахстана передал нас АО “Инвестиционный фонд Казахстана” по договору цессии. Они должны были восстановить работу предприятия. Но, по сути, ИФК сработал как коллектор. Он не нашел для нас ни одного инвестора. Те люди, с которыми я договаривался, узнав, что мы сидим под ИФК, тут же пропадают.
– ИФК инвесторов не искал. А вы?
– Я нашел английскую компанию, которая хотела войти в долю комбината – “Hollycore Ltd”. Инвестор был готов закрыть наши долги перед ИФК, привез в Казахстан несколько партий обуви для изучения рынка, направил к нам специалистов для оценки возможностей комбината. Родилось соглашение “инвестиции в обмен на долю” – они закрывают наши долги перед ИФК, а мы отдаем им 50 процентов комбината. Объем инвестиций по плану составлял 60 миллионов долларов. За полгода они хотели закрыть все долги перед БРК.
Пришли в банк. Трехстороннее соглашение подписали. Но руководство БРК оставило документы у себя – давайте, говорят, мы отдадим их на изучение юристам. Проходит несколько дней, и наши англичане получают письмо, что в соответствии с казахстанским законодательством о противодействии международному терроризму просим подтвердить происхождение средств. Англичане не поняли такого подхода и уехали. Получается, БРК и ИФК не хотят, чтобы к нам в Казахстан приходили деньги?
Потом мы нашли других инвесторов. Теперь казахстанских. Заключили мировое соглашение. В процессе, разумеется, к переговорам подключился ИФК. После встречи с представителями фонда они тоже ушли.
– Я слышал, что ваш комбинат все равно работает и выпускает продукцию?
– Предприятие живет. Сохранили коллектив и оборудование. Выживаем за счет обработки давальческого сырья. Заказчик дает нам шкуры, химию. По такой схеме мы можем перерабатывать максимум 10 процентов от мощности – 1 миллион дециметров в месяц. За восемь лет комбинат переработал больше 2 тысяч тонн шкур КРС, произвел экспортоориентированный товар – кожевенный полуфабрикат хромового дубления “wet blue”, готовую товарную обувную кожу.
У меня сейчас работают 260 человек. Это при закрытых счетах. Кроме того, мы содержим очистные сооружения Семея. Они нужны комбинату для работы.
– Какова мощность комбината в целом?
– Мы готовы переработать 20 процентов шкур КРС, производимых в Казахстане. В среднем у нас в стране выходит 2,5 миллиона шкур в год.
По моему бизнес-плану за 10 лет я должен был поставить обувщикам кожи на 30 миллионов пар. Один рабочий-кожевенник обеспечивает работой на последующем производстве шесть человек. Это 60 тысяч обувщиков. Обувная фабрика в Семее платит с одной пары обуви 1 000 тенге налога. Выходит, остановка одного кожевенно-мехового комбината обернулась потерей 40 миллиардов тенге в виде заработной платы для казахстанских работников и 30 миллиардов налогов от обувных фабрик. Всё из-за 1,4 миллиарда тенге, не данных на реконструкцию фабрики.
– О ситуации знают в правительстве?
– Знают. Кроме нас в правительство, в НАП “Атамекен” и в парламент обращалась Ассоциация предприятий легкой промышленности, коллективное письмо писали руководители восьми обувных фабрик страны.
В октябре вице-премьер Роман Скляр проводил по нашу душу совещание. На встрече я прямо сказал, что мне денег из бюджета не надо. Есть люди, которые могут мне помочь, дадут оборотные средства, закупят необходимое оборудование. Если нам позволят работать, за пять лет мы рассчитаемся с долгами перед ИФК и бюджетом полностью и дадим налогов на 10 миллиардов тенге. Главное – откройте расчетный счет и отзовите судебных исполнителей!
– ИФК подал на комбинат в суд?
– В суд подало налоговое управление по городу Семею. Мы не могли платить налоги. За шесть лет долг вырос до 111 миллионов тенге. Основной долг – 65 миллионов плюс пеня. 24 июля СМЭС ВКО признал комбинат банкротом. Нам не была предоставлена возможность доказать свою состоятельность.
Со стороны заявителя тоже не было материалов о нашей несостоятельности. Хотя у нас имеется постановление областного суда от 2012 года, где судебно-товароведческой экспертизой установлена стоимость нашего предприятия – 7,7 миллиарда тенге. Постановление суда прямо запрещало обращение взыскания на залоговое имущество. История одного банкротства: как потерять бизнес, офис и квартиру
Мы подали апелляцию в областной суд ВКО. За это время налоговое управление Семея сообщило нам, что в случае погашения основного долга пеня будет списана. Мы с инвесторами подготовили письмо, гарантировав погашение долга до конца года. Первые 10 миллионов тенге уже проплатили. Налоговики в ответ пообещали отозвать свой иск.
В понедельник, 11 ноября, на суде представитель налоговой заявил, что управление отзывает претензию в связи с началом возврата долгов. Судья попросил показать доверенность. А такого документа у него не было. Ему дали 20 минут, чтобы руководитель управления написал новую доверенность. Не успели. И суд тут же, на этом же заседании, принял решение оставить его без изменения. Не выслушав ни наши доводы, ни наших кредиторов. Зато суд выслушал доводы представителя ИФК. Он тоже участвовал в процессе.
У меня сложилось четкое ощущение, что ИФК работает как коллектор. Главная его цель – обанкротить заемщика и получить контроль над собственностью. Это, кстати, позволит закрыть все косяки и Банка развития Казахстана.
Алматы