У них общие цели – обе созданы для того, чтобы противостоять терроризму. Но служат тут солдаты и офицеры хоть и дружественных, но разных армий. На одной авиабазе играет местная детвора. Вторая больше напоминает бесперебойно работающую фабрику, на которой не место всем, кто не причастен к рабочему процессу. На одной гордятся славным прошлым – на плацу базы в свое время стояли космонавты и будущие президенты стран. На другой верят в демократическое будущее не только своей страны, но и как минимум всего мира.
Российская авиабаза в Канте
В строю стояли космонавты
С личным составом российской базы в Канте мы свели знакомство, еще не ступив на ее территорию. Пока мы ждали нашего сопровождающего – майора Дорофеева, рослый старшина вышел с контрольно-пропускного пункта на площадку перед воротами поболтать с нами. Заодно провел с нами разъяснительную работу – на предмет целей и задач российских Вооруженных сил в Киргизии. Напомнил, что военнослужащие базы в Канте ни в кого из местных жителей не стреляли, машиной не сбивали и вообще ни в каких эксцессах замечены не были – в отличие от понятно кого. Мы не могли не согласиться со справедливостью слов старшины.
Заодно старшина указал нам на отличное покрытие прилегающей к базе дороги – это был вклад военных в развитие местной инфраструктуры. На фоне ужасных киргизских дорог вклад был, без всяких преувеличений, ценный.
– Мы регулярно проводим спортивные состязания с участием местных команд, играем в КВН, приглашаем представителей местной общественности на концерты, помогаем детскому дому “Умут”, оказали помощь пострадавшим от землетрясения в Ошской области, – перечислял уже после старшины майор Дорофеев достижения части в области поддержания добрососедских отношений с местным населением.
Беседа шла в кабинете, майор занимался необходимыми формальностями, выходил, кому-то звонил, предлагал нам то чай, то кофе.
– Но вы не думайте, что на базу так легко попасть. Все-таки у нас режимный объект, посторонних тут не бывает, – строжился майор.
“Экскурсия” по базе началась с плаца. В каком-то смысле эта площадь для строевых занятий – самое примечательное место авиабазы в Канте. Сама часть была сформирована еще в 1941 году, когда сюда перебазировалась Одесская школа пилотов. В том же году она была эвакуирована в столицу советского Киргизстана – во Фрунзе, как тогда назывался Бишкек. А в 1956 году в учебном авиационном полку в городе Фрунзе появились первые курсанты из братских стран Азии и Африки.
Именно на плацу базы в Канте нынешний президент Египта Хосни Мубарак распекал своих нерадивых соотечественников, которых Страна пирамид послала учиться летному мастерству в далекую северную советскую Киргизию. На этом же плацу стояли в строю курсантов бывший президент Сирии Хафез Асад, первые индийский и монгольский космонавты Ракеш Шарма и Сансар Гуррагча. Почти все другие сооружения учебного полка были снесены или переоборудованы, а вот плац так и остался на старом месте.
В гости на базу
Нас провели по обычным для любой воинской части достопримечательностям – казармам, столовой, клубу, школе. В казарме Сергей Дорофеев обратил наше внимание на видеокамеру, висевшую под потолком, в углу отсека. За монитором камеры, по его словам, сидит дежурный офицер. Видимо, так, в режиме “реалити-шоу”, в отдельно взятой части побеждали неуставные отношения.
Кстати, чистота на базе исключительная.
– Вы только не думайте, пожалуйста, что мы такую чистоту на базе только для проверок и визитов гостей наводим, – беспокоился майор Дорофеев.
Причин подозревать хозяев в стремлении к показухе действительно не было – мы свалились на голову командованию базы как снег на голову, без предупреждения.
Еще одна отличительная черта российской воинской части – строящийся 75-квартирный дом. За возведением жилого здания мы наблюдали с детской площадки. Рядом сосредоточенно чинили велосипед двое мальчишек, еще несколько “нарезали” на велосипедах круги по двору.
– Здесь не только наши дети играют, – объяснил Сергей Дорофеев. – Дети военных, если захотят, могут приглашать сюда своих друзей из города.
Я недоверчиво покосился на майора – как-то не вязались его слова сейчас с недавним строгим предупреждением о том, что база – режимный объект.
– Нет, ну, конечно, и дети должны оставлять на проходной документы, – пояснил наш гид. – Но наши дети действительно могут позвать в городок местных товарищей по играм.
Школа, открытая недавно в гарнизоне, была сразу же обеспечена учителями – их даже не пришлось выписывать из России.
– Как известно, обычные профессии для жены офицера – педагог и медработник. Поэтому проблем с укомплектованием штата не возникло, – рассказывал Сергей Дорофеев. – Кроме того, мы пригласили работать учителей из школ Канта. Классы небольшие – в выпускном одиннадцатом – 7 человек, самый большой – шестой, в нем 20 человек. Помимо школьников тут занимаются военнослужащие и служащие базы, которые заочно учатся в Балтийском техническом университете.
Служба или курорт?
После осмотра базы нас принял исполняющий обязанности командира части подполковник Игорь Павленко.
– У нас очень дружеские отношения с местным населением, – говорил он. – Мы проводим всевозможные мероприятия, отмечаем праздники на обоюдных началах. И киргизская сторона никогда не забывает позвать нас на свои мероприятия. Тут нельзя разделить – это наш праздник, это местный – у нас все общее.
Подполковник Павленко успел послужить во многих регионах бывшего Советского Союза, но Кант – пока самый южный гарнизон в его карьере.
– Мы здесь – лицо нашего государства. Об этом нельзя забывать, потому особые требования и к себе, и к подчиненным, – подчеркнул подполковник. – Киргизия мне очень понравилась. Пришлось по душе уважительное отношение к ветеранам, к старшим, к пожилым людям. Этому у местного населения стоит поучиться. Вообще, едва я только приехал в Киргизию, я увидел горы, вдохнул этот воздух… На редкость красивые места.
– Получается, не служба, а курорт? – уточнил я.
– Службы на курорте не бывает, – улыбнулся Игорь Павленко. – Задач очень много. Мы стараемся как-то отвлекать личный состав от будней, очень напряженных, кстати, организуем экскурсии, но главное здесь – все-таки наша работа. Увы, до озера Иссык-Куль я так и не успел доехать. Видел его, когда летал. Сверху очень заманчиво выглядит, но вот искупаться, позагорать на берегу так и не довелось. Служба.
База «Манас» имени Ганси,или база 376-го авиаэкспедиционного крыла ВВС США
Из такого мяса бесбармака не сделаешь!
Здесь уже не было разговорчивых дежурных по КПП. Часовой был улыбчив, но официален и вежлив. В разговоры не вступал, генеральную линию вашингтонской администрации не разъяснял: “Вы ждете Айгуль Карымшакову? Ваши паспорта, пожалуйста. Она сейчас подойдет”.
Вместе с Айгуль Карымшаковой, специалистом отдела по связям с общественностью, к входу на базу должен был подойти пресс-секретарь 376-го авиаэкспедиционного крыла военно-воздушных сил США подполковник Адриан Крейг. Именно на его имя я составлял запрос о посещении авиабазы “Манас”.
Подполковник подошел. Вернее, подошла. Оказалось, Адриан Крейг – хрупкая женщина. Айгуль Карымшакова улыбалась: “Вы думали, Адриан Крейг – это мужчина?”
Видимо, уже не первый журналист покупался на сухость официальных формулировок, из которых не очень понятно, с кем, собственно, ведется переписка – с мужчиной или женщиной. А то, что на военной авиабазе могут служить женщины, как-то в голову не приходит.
У подполковника между тем уже был составлен план нашего посещения базы. Начаться экскурсия должна была со столовой и закончиться посещением полевой часовни. Видимо, эти два заведения оказывали наибольшее влияние на моральный дух военнослужащих авиаэкспедиционного крыла.
Столовая поражала. Эта была даже не армейская столовая, а в полном смысле этого слова завод по обеспечению личного состава питанием. Причем самым разнообразным. В рядах ВВС США служат вегетарианцы, мусульмане, иудеи – словом, самые разные граждане, имеющие специфические предпочтения в еде. Составители армейского меню учли все.
На холодильниках с прозрачными дверцами стояла батарея напитков. Тут же висели предупреждения о том, что из гигиенических соображений надо протирать крышки банок перед питьем.
– Питание происходит в четыре смены. В это время повара готовят горячие блюда. Но в принципе столовая открыта 24 часа в сутки, – объясняла подполковник Крейг.
Солдаты, сержанты, офицеры, гражданские служащие сновали по столовой, направляясь к лоткам с едой или, наоборот, относя грязную посуду к мойке.
– А строем солдаты в столовую не ходят? С песней? – интересовался я. Подобный “беспорядок” в принятии личным составом еды сильно заинтриговал.
– Нет, у военнослужащих есть определенные часы, в которые они могут принять пищу. Это зависит от режима их службы, у разных подразделений рабочие часы приходятся на разное время. Соответственно и едят служащие тогда, когда им удобно, – рассказывала подполковник.
Чтобы я ближе познакомился с особенностями кухни армии США, Адриан Крейг попросила подойти к нам повара из местных – Азамата. Тот сначала, как сознательный боец кулинарного фронта, четко рубил, как на смотре: работа здесь открыла ему новые перспективы, он научился многим новым вещам, познакомился с новыми технологиями.
– А вы сами есть где предпочитаете? – я решил коварно зайти с другой стороны.
– Дома, – поколебавшись, ответил Азамат. – Просто каждый все-таки к своей родной еде привык. А здесь продукты все привозные. Иногда мы устраиваем дни национальной кухни – сегодня будет вечер гавайской кухни.
– А киргизская кухня бывает?
– Бывает. Но из их мяса такого бесбармака, как у нас дома, не приготовишь, – вздохнул Азамат. Мы с фотокорреспондентом торжествовали.
Когда “лево” значит “право”, и наоборот
После столовой по списку шел спортзал. Кстати, пока мы перемещались по базе, подполковник, едва завидев валяющийся на дорожке фантик или бумажку, немедленно поднимала мусор, чтобы выкинуть его в ближайшее ведро.
– Они все так делают, – пояснила в ответ на наши недоуменные взгляды Айгуль Карымшакова. – Все – солдаты, офицеры, даже командир базы, идут и мусор подбирают, чтобы выбросить в ведро.
Это внушало уважение. Представить нашего полковника, да что там полковника – солдата второго года службы, собирающего с прилежанием тимуровца “бычки” на территории части, мне было трудно.
Спортзал напоминал фитнес-центр недешевого алматинского комплекса отдыха.
– А как сюда ходят заниматься? По списку? А утреннюю гимнастику где делают? – засыпал я Адриан Крейг вопросами.
Занятия спортом в армии США, как выяснилось, дело, конечно, не добровольное. Все военнослужащие регулярно сдают зачеты по физподготовке. Но распорядок проведения тренировок устанавливается командиром конкретной части.
– Мне, например, надо заниматься три раза в неделю. Но я-то все-таки старший офицер, у нас, начальников, гибкий график. У командиров, как известно, и так всегда отличные оценки по физподготовке, – заговорщически подмигнула подполковник.
Следующим пунктом в нашей культурной программе стояло посещение самолета-топливозаправщика. База в “Манасе” не только обеспечивает транзит грузов и воинского контингента в Афганистан и из него. На ней располагается подразделение заправщиков.
К моему большому удовольствию члены экипажа не только подробно рассказали о своем воздушном судне, но и дали возможность посидеть на месте пилота и на месте оператора агрегата заправки. Хотя, если быть точным, сидеть в хвостовой кабине, где располагается оператор заправки, нельзя. Там можно только лежать, наблюдая в окно в нижней части фюзеляжа процесс стыковки с заправляющимся самолетом.
Такое устройство рабочего места стало следствием не стремления максимально облегчить жизнь оператору – чтобы и работу он выполнял лежа, а тем, что первоначально эти самолеты не предназначались для использования в качестве заправщиков. В летающие танкеры их переоборудовали позднее, и конструктивные особенности обусловили именно такое расположение оператора.
– Когда оператор подает команды экипажу заправляющегося самолета, он должен помнить, что его “лево” – это “право” для пилотов, и наоборот, – расказывал мастер-сержант Берт Фристэд. – Перепутать левую сторону с правой в такой ситуации очень легко, поэтому так важны тренировки.
– А сколько времени приходится проводить в воздухе для заправки?
– Это зависит от того, кто заправляется. У истребителя заправка занимает пять-десять минут, тяжелые самолеты требуют 20–30 минут. В среднем на выполнение задания уходит от сорока пяти минут до полутора часов, – уточнил мастер-сержант.
– Кому труднее при заправке – вам, экипажу заправщика или самолета, который принимает топливо? – поинтересовался я у командира танкера подполковника Уэйна Купера.
– Любой пилот вам скажет, что именно у него самая тяжелая работа, – улыбнулся Уэйн Купер. – Дозаправка в воздухе экономит время. Для того, чтобы заправиться на аэродроме, самолету надо совершить посадку, на это уходит примерно три часа. Эта же процедура в воздухе занимает, как вам уже сказали, полчаса для крупного самолета, несколько минут – для истребителя.
Церковь, мечеть, синагога
Затем мы осмотрели склад. На нем только что прибывшая партия солдат получала амуницию. Общезащитный костюм, предохраняющий от воздействия химического и бактериологического оружия, каску, зимнее или летнее обмундирование, оружие военнослужащие получают по прибытии на базу. Армия США решила, что это будет дешевле, чем перевозить вместе с перебрасываемым из одного места в другое контингентом груз всевозможного снаряжения.
На складе было особенно отчетливо заметно, что тыл армии США работает с завидной четкостью и организованностью. На базе вообще не было солдат, не занятых делом.
Часовня, посещение которой Адриан Крейг приберегла напоследок, представляла собою, собственно, не часовню, а в полном соответствии с последними тенденциями храм торжествующей мультиконфессиональности. Там могли отправлять свои духовные потребности и получать утешение военнослужащие различных религий и конфессий. До этого нам сообщили, что из партии афганских военных, то ли прошедших обучение по новым стандартам, то ли только направляющихся на учебу, большая часть сразу после прибытия направилась в часовню.
– Грехи замаливать, – тихо пробормотал наш фотокорреспондент.
Настоятелями в часовне служили два священника – протестант и католик. В принципе в армии есть священнослужители и других религий, но на базе имени нью-йоркского пожарного Ганси были только христианские пастыри. Религиозные обряды солдат других верований должен проводить наиболее продвинутый в религиозном плане сослуживец.
Представитель Римско-католической церкви при ВВС США майор Вильям Бартул объяснил нам принципы работы полевого капеллана в армии. Как выяснилось, военный священник ни в коем случае не может брать в руки оружие. Даже если подразделение окажется в ситуации, когда погибли все командиры, командование на себя примет не капеллан, несмотря на свой офицерский чин, а любой другой военнослужащий, пусть даже ниже рангом.
– И вы ни разу за свою армейскую карьеру не брали в руки оружия? – изумился я.
– За семнадцать лет, проведенных в армии, – ни разу, – подтвердил Вильям Бартул.
В общем, никаких параллелей между нашими комиссарами, политруками, замполитами, а ныне заместителями командиров по воспитательной работе и войсковыми священниками. Капелланы армии США в атаку бойцов не водят.
В подсобном помещении часовни Вильям Бартул показал нам шкафчики с метками “христиане”, “иудеи”, “мусульмане”. В шкафчиках хранились предметы культа и религиозная литература. Признаюсь, был сильный соблазн поинтересоваться – нет ли тут шаманских бубнов? Но я постеснялся.
В ресурсном центре, состоящем из библио- и видеотеки, комнаты с компьютерами, подключенными к Интернету, самым любопытным оказалось помещение для… чтения сказок. Оказавшийся далеко от своей семьи военнослужащий может начитать на видеопленку сказку для своего ребенка и отправить ее домой. Таким образом, папы и мамы, служащие в Средней Азии, могут рассказывать на ночь сказки своим детям, оставшимся за океаном. Одна из стен комнаты, видимо, для вдохновения, разрисована забавными зверюшками. Спрашивать про то, бегают ли по базе местные дети, я не стал – все было и так очевидно.
“Я еще вернусь сюда. В качестве туриста”
Как и на российской базе, в “Манасе” нам удалось поговорить с командиром части. Назначение в 376-е авиаэкспедиционное крыло – не первая командировка полковника Томаса Харрисона Смита. Он уже восемь раз получал назначения на базы в районе ответственности Центрального регионального командования вооруженных сил США.
– Что запомнилось? Последняя холодная зима сильно врезалась в память. На Иссык-Куле я так и не успел побывать (и тут нам вспомнился российский подполковник Игорь Павленко). Это далековато. Мы не можем останавливаться на ночлег за пределами базы, а путешествие к озеру и обратно за один день – это довольно-таки утомительно, – говорил Харрисон Смит. – А вы сами были на Иссык-Куле? Да? Когда я вернусь сюда, уже в качестве туриста, привезу жену и съезжу на это озеро.
Филипп ПРОКУДИН, Тахир САСЫКОВ (фото)