Более того, Айткеш Толганбаев даже начал карьеру на Западе. Почему казахскому скрипачу прочили великое будущее, и почему предсказания не сбылись, рассказывает редакция Caravan.kz.
До войны
Он родился в 1924 году в ауле Караул Семипалатинской области Казахстана. Наследственность у Айткеша была идеальная – он происходил из того же рода, что Абай и Шакарим, последнего даже видел своими глазами. Поэтому неудивительно, что в нем рано пробудился музыкальный дар.
"В своей книге воспоминаний «Исповедь судьбы» папа писал, что музыка окружала его с детства. Это были звуки степи – трели птиц, голос ветра. И, конечно же, в ауле звучала домбра", — рассказала его дочь Саулета.
У Айткеша была своя домбра – подарок старшего брата Балтакая, который специально купил младшему еще и гармонь с гитарой. Непривычные для казаха инструменты Айткеш освоил самостоятельно, подбирая на слух мелодии, прозвучавшие из радиоприемника.
Радио в ауле появилось только в середине 30-х годов, и оно преопределило всю судьбу Айткеша, потому что по нему он впервые в жизни услышал скрипку.
«Она заставляла страдать и радоваться, грустить и веселиться. …Я уже не раздумывал, знал — стану скрипачом!» — написал Айткеш потом в своих мемуарах.
Балтакай привез ему этот инструмент из Семипалатинска, и ее Айткеш тоже освоил без посторонней помощи.
Даже годы большого голода не заставили его отказаться от этой мечты. Семье пришлось откочевать далеко от родных мест, но потом Айткеш вернулся и наконец смог заняться музыкой профессионально.
Взлет начался в 1936 году, когда аульский мальчик, не знавший нотную грамоту, блестяще победил в Олимпиаде художественной самодеятельности. Бывший в жюри Латиф Хамиди был поражен его мастерством и рекомендовал ему отправиться на учебу в Алма-Ату, чтобы шлифовать талант под руководством профессиональных педагогов.
«Этот юноша будет иметь мировое имя. Если ничто не помешает ему», — сказал, услышав игру Айткеша, знаменитый скрипач Марк Свирский.
В годы ВОВ
Айткешу прочили безоблачное будущее и другие знатоки, но все планы перечеркнула война. Айткеш ушел на фронт рядовым, причем не в военный оркестр, а в боевую часть. И играл, играл, играл – на привалах сослуживцам, которые просили исполнить песни их народов. Скрипку пришлось оставить старушке в одном из сел, через которые проходила часть. Начавшиеся затяжные дожди могли погубить любимый инструмент. Айткеш собирался вернуться после победы и забрать скрипку. Не сбылось.
Он с честью выдержал все тяготы, но в конце концов попал в немецкий плен. Контузия и серьезная рана на ноге сделали ситуацию еще хуже.
Но даже здесь Айткеш продолжил играть. На плохонькой скрипке он сыграл на лагерном концерте так, что комендант лагеря для военнопленных под конвоем отправил одаренного скрипача в лагерь недалеко от Фрайбурга, а оттуда Айткеша перевели в штаб Туркестанского легиона под Варшавой, служить дальше — в культвзводе.
«Я играл до рассвета, не сомкнув глаз. Потом комендант отправил меня в зону, предупредив, что, когда захочет послушать еще, вызовет". Однажды, слушая игру Айткеша, он сказал: "Ты здесь погибнешь, и твоя скрипка замолкнет навсегда. Хочу, чтобы ты остался жить. Поедешь в Германию, я постараюсь помочь"», — так описан этот момент в мемуарах.
Так Айткеш все же оказался в военном оркестре, который музыкой поднимал дух солдат, — но на другой стороне.
Туркестанский легион был полон людей с похожими судьбами, зачисленных насильно, не желавших воевать против своих, поэтому дезертирства здесь были нормой. Поэтому часть Айткеша перевели на юг Франции, в городок недалеко от Тулузы. Но здесь солдаты, которым претило работать на нацистов, нашли выход на местных партизан из движения Сопротивления. Айткеш даже попытался перебраться к ним, но из-за предательства – кто-то сдал перебежчиков — был отправлен в лагерь смертников и спасся лишь благодаря внезапной бомбежке.
«Под вооруженным конвоем нас повезли в Тулузу. Не помню как, но по дороге мы узнали, что 15 августа американцы высадили десант на побережье Средиземного моря и вместе с французскими партизанами начали громить немецкие гарнизоны. Началась всеобщая паника», — описывал свое бегство сам Айткеш.
Убегая, они забрали пакет, который везли конвоиры. В нем лежал приказ о расстреле.
«Я не изменял родине, не принимал присяги на верность врагу, не держал в руках оружия, не совершал ни одного действия, которое нанесло бы вред моему народу. Попав раненым в плен, я старался использовать все возможности, чтобы вернуться на родину и всей своей жизнью доказать несовместимость с тем ярлыком, который на меня навесили», — писал он в воспоминаниях.
Из Франции Айткеш перебрался в Италию, где поступил в распоряжение советской Военной миссии. Его направили на миссию по внедрению в Туркестанский легион. Предполагалось, что Айткеш будет вести подрывную деятельность, убеждая людей перейти на сторону союзников, но миссию отменили.
9 мая 1945 года Айткеш встретил в Риме, работая вахтером в советском посольстве и играя в местном симфоническом оркестре. Он пережил войну, смог спастись из плена и остался цел и невредим – это была его личная победа. Он выучил французский, итальянский и польский. В Риме талант Айткеша заметили довольно быстро, его ждала прекрасная карьера в Европе.
Но любовь к родине победила.
Возвращение и новый отъезд
«Война не бывает без жертв, без потерь. И все, кто остались в плену у врага, не виноваты в том, что случилось. Соотечественники могут спокойно вернуться домой, где ждет вас Родина, ждут матери, жены, братья, сестры, дочери и сыновья. Возвращайтесь!» — вот что говорили советские чиновники тем соотечественникам, который получили возможность остаться в Европе.
Айткеш поверил им безоговорочно и вернулся. Снова увиделся с друзьями и родными, поступил, наконец, в консерваторию, однако спокойствие закончилось быстро. Его сменили постоянные вызовы в МГБ, допросы, запрет на выезд из Алма-Аты. Потом дело дошло до ареста и пыток.
Но в то время в лагеря ссылали множество представителей интеллигенции, в том числе музыкантов, так что в лагере Айткеш быстро нашел себе единомышленников.
«Стоял ноябрь 1947 года. От солнечной Алма-Аты до холодного магаданского центрального лагеря нас везли четыре месяца. От меня остались кожа да кости. Едва передвигал ноги. Казалось, был у ворот ада. Сейчас переступлю порог, войду, и все кончится — жизнь, надежда, которая уходит последней.
И вдруг в хозчасти лагеря я услышал голос популярного в те годы эстрадного певца Вадима Козина, сосланного на Север, и тут же встретил артистов харбинской оперетты и музыкантов, вывезенных в Сибирь из Китая. Я даже представить не мог, что там, в суровом каторжном краю, несмотря ни на что, бурлила жизнь. Лучшие талантливые художники, артисты, писатели, музыканты доказывали своим высоким искусством, что жизнь не сломить и добро все равно преодолеет зло», — вспоминал он лагерные годы.
Он продолжил играть, хоть уже и в лагерном коллективе художественной самодеятельности, а потом в других северных лагерях, куда ездил с агитбригадой. Избежать тяжелой работы все же не удалось. Он добывал золото, стирал, убирал лагерные помещения и чистил туалеты, кочегарил. Как чувствительные пальцы скрипача перенесли эти нагрузки, остается только гадать.
На свободе
В 1955-м Айткеша Толганбаева освободили по амнистии. Он нашел себе работу в Магадане, но потом приехал в Алма-Ату в третий раз – в отпуск — и остался.
«В Алма-Ате в гости к Е. Исмаилову, у которого я остановился, зашли как-то вечером Мухтар Ауэзов и Ахмет Жубанов. Я импровизировал на скрипке, игра гостям понравилась. И Жубанов посоветовал мне остаться, продолжить учебу в консерватории, обещал помочь при поступлении», — так очередной поворотный момент описан в книге Айткеша.
Айткеш действительно восстановился в консерватории, которую окончил через шесть лет. Выпускнику было уже под сорок, но он исполнил эту мечту и дальше продолжил заниматься исключительно музыкой, отказавшись сотрудничать с КГБ.
Он преподавал в музыкальной школе, писал учебники, выступал – но за пределы республики ему выезжать не разрешали как врагу народа, женился и стал отцом двух дочерей. Учителем он был прекрасным.
"Как-то к нам приехали гости из Польши – мама с дочкой. Девочка готовилась сдавать вступительные экзамены в одну из престижных музыкальных школ Польши. И ее мать, запомнившая одаренного скрипача со времен Сопротивления, повезла ее за тысячи километров, чтобы он подготовил ее дочь к поступлению", — вспоминала Саулета Толганбаева.
Казалось бы, жизнь наладилась.
Но в 1983 году, когда Айткеш Толганбаев, уже заслуженный мэтр казахстанской мызыки, вышел на пенсию, его лишили удостоверения участника войны и заставили сдать государственные награды.
Через три года скрипач, который мог принести казахской музыке мировую славу, скончался.
В этом году именем Айткеша Толганбаева назвали улицу в любимом им Алматы.