— Очень многое — на улице. Да все что угодно! Вполне приличную одежду и обувь, деньги, какие-то мелочи бытовые. Я однажды за один день нашел на улице две (!) сотки. Обе рабочие. Поверить трудно, и больше такого не случалось, но факт.
Однако совсем без денег, конечно, не проживешь, и тут свои проверенные способы заработка. Кто-то бутылки сдает — но это слишком тяжело, учитывая то, что принимают их у нас в среднем по цене четыре тенге за штуку. Кто помоложе, а значит и физически посильнее, ищет металлолом — алюминий или медь. Металл стоит гораздо дороже бутылок, но его еще найти надо, да плюс не спутать с простой сталью. Но самый распространенный способ — так как ни ума, ни сил не надо — называется «на дай-дай», то есть, выклянчивание денег у прохожих. Что интересно, занимаются этим и старики с инвалидами — но им хоть подают — и здоровые молодые мужики. Этим дают гораздо меньше и реже, но дают тем не менее! В этом плане, также как и с помойками, я не смог через себя переступить. Другим же, намного моложе чем я, абсолютно ничего не стоит спросить у прохожего хоть деньги, хоть сигарету. Даже если даст один из десяти, даже если каждый «пожертвователь» будет давать по десять-двадцать тенге, часа за два вполне можно насшибать на бутылку дешевой водки. Так что не стоит жалеть нищих — девяносто девять и девять десятых клянчат исключительно на водку. Не на хлеб — подайте, я не ел шесть дней — а именно на водку, потому что ее в отличие от хлеба, не найдешь на улице. Причем выпрашивают на выпивку и молодые, и весьма жалко выглядящие старики. Если увидите на улице инвалида с протянутой рукой — стоит убедиться, что у него действительно нет, к примеру, ноги. Потому что я лично знаком с типом, который имел возможность напиваться каждый день, да еще и поить других, потому как умудрялся так искусно подгибать ногу под себя, что его никак нельзя было отличить от безногого калеки. А заработать таким образом — если внешность или возраст помогает — можно весьма прилично. Бродяга лет семидесяти рассказывал, что на «Атакенте» он за какие-то час-два имеет три-четыре тысячи тенге. Причем, это не супер-рекорд, а так сказать, средний показатель. Я лично в этом не сомневаюсь — как-то раз, выпивали тесной компанией, и, как водится, не хватило. Поднимается этот старик — ну че, сколько будем брать? Решили, что литра хватит. Старик отправился на ближайшую остановку и минут через двадцать вернулся. Триста тенге, как одна копеечка! То есть он набрал ровно на две бутылки водки и вернулся, потому что больше не надо было. Вот так живут наши нищие-несчастные-бездомные…
— Часто ли бродяги идут на криминал? Судя по всему, среди них — вор на воре.
— Ты ошибаешься. Бомжи как раз-таки избегают какого-либо криминала. Абсолютное большинство из них, даже если удастся что-нибудь стянуть, просто-напросто не смогут с этой вещью быстро скрыться, из-за слабого здоровья. Плюс, на бомжа, что-нибудь высматривающего, прохожие обязательно обратят внимание. А если поймают на краже — мало не покажется. Изобьют до полусмерти, да еще и полицию вызовут. А полицию бомжи боятся как огня — документов ни у кого нет, вступиться некому, поэтому с бомжем в отделе полиции можно делать что угодно, не опасаясь ответственности. Именно поэтому бомжи, по жизни старающиеся как можно меньше привлекать к себе внимания, в плане криминала абсолютно безобидны. Другое дело, если можно взять чужую вещь без всякого для себя риска. Например — у своего же собрата-бродяги. И здесь иногда такие спектакли разыгрываются! Могут подойти, познакомиться, и душевненько так предложить выпить. Какой бродяга откажется от выпивки на халяву?! Это исключено! Жертву поят, а когда отрубится, забирают все, что понравится. Бывает вариант и попроще, если встречаются группа бомжей и одиночка. Такого под мирную беседу и сладкие обещания напоить-накормить просто заманивают куда-нибудь в подворотню, а там несчастного даже бить не потребуется — сам отдаст, да еще рад будет, что жив остался.
— А что такого ценного может быть у бомжа?
— Для нормального человека — ничего. Но я сам попадал по неопытности в такие переделки и … Однажды ночью братья-бродяги сперли у меня из пакета совершенно новые, классные кроссовки, найденные кстати на улице — это к вопросу о том, что можно на улице найти. А наутро пришли, мило поздоровались, водки предложили. Я ничего им не сказал — а что скажешь, если спал мертвецким сном! Доказательств-то никаких нет! В другой раз отобрали щипчики для ногтей за восемьдесят тенге, найденную на улице паршивую зажигалку и последнюю двухсотку. Ну и добыча, казалось бы, а вот так вот… Совершенно невыносимое существование приводит к тому, что у некогда нормальных людей такое понятие как совесть испаряется подчистую. Никто из бичей никогда не пойдет на «большую дорогу» — как же, там глядишь, еще и сам по шее отхватишь при попытке ограбления. А вот отнять деньги у инвалида, или у того, кто просто послабее — в порядке вещей. На моих глазах прожженный бомжара, старик уже, практически беспомощный, трепал нервы нищенке-чеченке, требуя показать документы и обещая отвезти ее в райотдел. И занимался этим минут пять, пока свои не оттащили. То есть, в силу возраста и хилого уже здоровья никем из группировки не покомандуешь, а тут нашлось вдруг существо еще более бесправное, чем он. Как же такой случай упустить! Смотреть было очень противно.
— Ну а как в общем живет сообщество бомжей? Я имею в виду круг общения, интересы…
— Понятия «дружба» у бомжей по-моему не существует. Есть просто знакомые. Те, кто помоложе, обычно сбиваются, как же это назвать-то… В шайки, или группировки. Вместе действительно выживать легче. В таких «объединениях» каждый занимается тем, к чему лучше приспособлен. Я знал группировку из четырех человек, где обязанности были распределены очень строго. Самый физически сильный из них был главарем, несмотря на то, что самый младший по возрасту. Соответственно он и делал только то, чем ему хотелось заниматься. Самый старший — по возрасту — добывал деньги «на дай-дай» и стирал вещи за всех. Другой, значительно его моложе, готовил пищу. Любовница главаря, девчонка лет восемнадцати, в силу занимаемого положения, занималась только мытьем посуды. Примерно такая же «иерархия» существует и в других группах. При этом многие бомжи предпочитают жить в одиночку. В основном это те, кто знает, что с гарантией выживет и сам, к примеру, старики. Они на бутылку водки и лепешку всегда заработают «на дай-дай». И — совершенно не нуждаются в каком-либо общении, сочувствии и тому подобных, привычных для нормального человека вещах. Я, кстати, так и не привык к их мировоззрению — выжить сегодня, а там хоть не рассветай. Это и есть цель жизни, заветная мечта каждого изгоя общества.
Что интересно — бомжей в Алматы много. Очень много. Однако чего-то похожего на организацию, как это описано у Чарльза Диккенса, к примеру, не существует. Из группировки можно уйти в любой момент, нет таких понятий как «моя территория». Это касается даже таких прибыльных мест как ВДНХ или Зеленый базар. То есть, кто раньше пришел — того и место. И никакой конкурентной борьбы. Самое главное в бродяжьей жизни — не лениться ходить и вставать пораньше, пока дворники за работу не принялись. Тогда со стопроцентной гарантией будешь сыт.
— Но неужели так тяжело в большом городе найти хоть какую-нибудь работу? Даже, если нет документов. И мало-помалу наладить жизнь!?
— Не так уж тяжело. Другое дело, что никто из бомжей работать не хочет! Это ведь что-то делать надо, без опоздания куда-то приезжать, не пить, начальству подчиняться, отвечать за что-то. На фиг надо! Если прожить можно и так, хоть и впроголодь иногда, зато свободным. Это не мои измышления, именно так бомжи отвечали на мой недоуменный вопрос по поводу работы. И никого не волнует приближающаяся старость. Или то, что жизнь проходит совершенно бесцельно. Иметь такое мировоззрение весьма помогает водка. Выпил — и эта с позволения сказать жизнь, вдруг перестает казаться такой уж ужасной. Да какой там — все в порядке. С утра единственная цель — похмелиться. Похмелился — опять жизнь наладилась. Какие тут мысли о семье, работе, будущем! Спиртное очень помогает не обращать внимания на, так сказать, «мелочи» — вроде того, во что ты одет и как выглядишь. Настоящий бомж на это не отвлекается. Мне до самого последнего дня было стыдно на глазах у людей нагнуться за тем же окурком или куском хлеба. Хотя и уговариваешь сам себя: «Ну что ты стоишь, ждешь, когда эта женщина пройдет, время теряешь, ты же бомж, ты и выглядишь соответственно, она и внимания не обратит на бича, который возле урны что-то там нашаривает. Нагнись и возьми»! Но — не помогало. Стыдно было до ужаса. При этом необходимо добавить, что как не парадоксально, но такая жизнь затягивает. Я и не заметил, как лето пролетело. И когда вернулся к нормальному существованию, сам себе ужаснулся — черт возьми, я, оказывается, отвык жить, как все нормальные люди! Отвык тщательно следить за одеждой и не забыть почистить зубы, протереть туфли перед выходом из дома. В зеркало смотреться отвык! Отвык от каждодневной суеты, когда надо туда, туда, и еще вот туда непременно успеть. А чтобы успеть — заранее день спланировать. Пришлось привыкать рассчитывать время на дорогу, сообразуясь со скоростью автобусов и пробками — а еще вчера точно знал — до туда пешком с гарантией доберусь за два часа, а вот до туда — всего за час. То есть натурально отвык от того, что в городе пешком ты ничего не успеешь!
Зато какой непередаваемый кайф идти в чистой приличной одежде, видеть, что люди на тебя не обращают внимания, не шарахаются в сторону, и не отводят взгляда, если встретились глазами. Никогда не испытывал такого?
— Нет, слава богу! А вернуться обратно нет желания?
— Нет! После всего что увидел и испытал… Однако мой пример доказывает правоту пословицы «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». Кто из нынешних бомжей знал, что он им станет? Помните об этом, люди…
Ян Отлавский, специально для Караван.kz