Мусортау - обитель блатных и нищих

Побывав недавно с официальным визитом на городской мусорной свалке, наша группа убедилась, там действительно работают люди, заметьте — не батрачат, а работают. Цивильно так — хочу впахиваю, хочу — лежу на диванах, обшитых кожей.
Не перетруждаясь и не усердствуя особо, местные пролетарии зарабатывают рубль, и не кому-нибудь в карман, а себе. Здесь целые бизнес-отряды, семейные подряды, своя иерархия — кто везет, а кто погоняет.
Не поверите — такие бабки здесь крутятся — рублевским бомжам Сифону и Бороде из известной «Нашей Раши» не снились.
Кто-кто в теремочке живет?
-Е-мое! — только и успела выкрикнуть я, наполняя легкие воздухом до отказа. Здесь совершенно нечем дышать. Оно и понятно — мы же не на Елисейских полях.
Въехав на территорию городской свалки, мы с Женей позакрывали окна нашего маленького «Дэу». Женя — водитель, он проклял все на свете, потому что согласился отправиться в путешествие со мной. Глупый — он ничего не понимает в колбасных обрезках. Ну и что в том, что здесь дурно пахнет, зато посмотри кругом — это же находка для художника-авангардиста. Красота: вот стая крикливых чаек взмывает над холмом, усеянным гнилой свининкой, а там, вдалеке, сохнет на веревке чье-то постиранное белье… Белье? И правда, белье. Тут же — четыре будки, две большие, а те, что поменьше — видимо, собачьи.
— Женя, нам во-о-н туда, — указала я рукой направление. — Сейчас разберемся, кто в этих теремочках живет.
Подъезжаем. Будки, оказывается, расположены рядом со скотомогильником. Нас, уткнув руки в боки, словно выражая недовольство непрошенными гостями, встречает тощая женщина. Вспомнив уроки вежливости, я завела непринужденную беседу о природе этого «края».
— Вы знаете, здесь воздух даже чище, чем в Темиртау, — сказала женщина, и я с нею согласилась. Татьяна, так звали мою новую знакомую, уроженка поселка Актау. Больную гипохромной анемией (серьезное заболевание крови, полученное в данном случае после процедуры переливания крови) Татьяну не берут на постоянное место работы по месту жительства, собственно, это главная причина, по которой она тут.
Лагеря-лагеря…
— Мой супруг устроился охранять скотомогильник, два года мы живем с ним вот в этой будке.
— Не боитесь?
— Нет, на въезде — охрана, у нас, гляньте, два здоровенных питбуля на цепях.
Насчет питбулей спорить не стану — такие сцапают «врага» и не подавятся, а вот пропускного режима на свалке — никакого, старушка на КПП даже не моргнула глазом, когда мы въезжали на территорию. Так что Мусортау (так называют городскую свалку ее постоянные жители) защищен не настолько сильно, как в этом уверена Татьяна.
Обитатели Мусортау поделены на два лагеря — на тех, кто здесь «на постоянку» и на тех, кто просто трудится. Татьяна и ее супруг обосновались конкретно. В их «доме» печное отопление, дрова — под носом, сколько насобираешь — все твое, техническая вода — в железных контейнерах, ее заливает руководство свалки, питьевую по спецзаказу привозят из города приемщики металла и пластмасса. Металл и пластмассы Татьянина семья собирает в большие мешки, выставляет их под окнами своей хибары, а по приезду скупщиков один раз в неделю — продает.
Евроремонт в халабуде
— Мы тут шикуем. Три мешка пластмассовых смывных бачков, канистр, труб — тысяча, мешок целлофановых пакетов, один килограмм которых оценивается в 10-12 тенге выходит на полштуки. Стеклянные бутылки по рублю и по пять — большая подмога общему капиталу, в день на них можно заработать до полутора тысяч тенге, — говорит Татьяна. — Выручку тратим на продукты питания, моющие средства, кое-какую одежку. Много на порошок уходит — стираемся почти каждый день — поработаешь на свалке с утра до вечера, приходишь «домой», как поросенок. Купаться по очереди ездим к сыновьям — один живет в Чкалово, другой в Темиртау.
Подумать только, дети — обеспеченные люди. А маму с папой на такую романтику потянуло — ютятся в халабуде посредине помойки.
— О-о-о! — сегодня просто день открытий. За дверью этой жестяной «халабуды» — ремонт, какого у меня дома, в благоустроенной трехкомнатной квартире, нет. Потолочка, паркет, кругом персидские ковры, диван-«дельфинчик», мягкие «королевские» кресла, журнальный столик явно из настоящего дерева, торшер, сделанный как будто по заказу закордонного мебельного дома.
— Все это со свалки. Почистили, подкрасили, подшаманили — и чем не мебель? Плохо только одно — удобства на улице.
«Аudi», «Nokia» и деньги на карманные расходы
Надо сказать, что примерно на такую же широкую ногу живут и «труженики» или «прихожане», то есть приверженцы второго лагеря, состоящего из тех, для кого свалка — не жилье, а только место работы.
Галя Сирота (нам не удалось вблизи запечатлеть эту колоритную женщину, у которой на грязном лице еле различимы только ярко-голубые глаза), сообщила нам — все эти люди имеют в городе не только квартиры, но и дачи, и машины. И точно — здесь куча иномарок. Чьи они?
— Это Петровича «тележка», — Сирота ткнула пальцем в «Ауди». — А у меня дом на правом берегу. Вот насобирала дровишек. Как соберусь в город к вечеру — вызову с сотки (Галя продемонстрировала свою «нокию») такси, заплачу штуку, привезу все, что надо — я так и шкаф платяной перевезла, люстру и другие предметы быта.
Галине сейчас 57, женщина ждет не дождется пенсионного возраста — у нее за спиной десятилетний стаж работы дояркой, шестнадцать лет она трудилась штукатуром-маляром, а десять последних — на свалке — собирает и продает мусор.
Зарплатама нет, работама — нет!
— Перестройка началась, мне перестали выплачивать зарплату, давали продуктами, преимущественно гречкой и рисом. Однажды утром, умывшись слезами, я отправилась на полигон твердо-бытовых отходов, протопала 11 километров, насобирала майонезных баночек, затем обратно 11 километров, вымыла банки дома, сдала, купила хлеб. Набирая обороты, я и моя семья уже полностью кормились и одевались на деньги с продажи склянок.
— За 10 лет не пытались трудоустроиться на предприятие или в организацию?
— Да нет работы…
Звоню в ГУ «Отдел занятости и социальных программ г. Темиртау», насколько я знаю — вакансий уйма.
— Кто она? Штукатур-маляр? Да пусть приходит, мы ей найдем работу — как раз на объекты «Дорожной карты» такие специалисты требуются. Сначала года мы трудоустроили около 800 темиртаусцев. Я же не могу ездить на мусорку, созывать бродяг. Кому они нужны, если не нужны сами себе? Под лежачий камень вода не течет, — сказал мне начальник отдела Юрий Ким.
Галина Сирота полулежала в кресле меж двух куч. Королева свалки.
— Нам и здесь хорошо, — заявила она.
Так с этого и надо было начинать!
Полиция отстреливает уток
— Тут прекрасно, денег зарабатываем много, если не лениться — штук пять в день имею (вот это да! За тридцать дней на мусорке — 150 000 тенге!). Есть только одно «но». Менты приезжают на отстрел, балуются — убивают беспризорников, как уток, а тех, кто с документами, каких здесь большинство — не трогают. Поэтому бомжи боятся желтой машины, на которой приезжают полицейские.
Снова пришлось проверить. Заместитель начальника УВД города Темиртау Бауыржан Бимендин лично распорядился перепроверить информацию. Она не подтвердилась.
— Мы выезжали на место, жители свалки отказываются от подобных слов. Так что теперь мы будем принимать меры только после официального обращения хотя бы одного из них. Желтой машины, кроме мусоровозки, в ходе проверки обнаружено не было.
Обычный рабочий день в Мусортау начинается также как и в Темиртау: озабоченные отсутствием в холодильниках продовольствия, люди спешат на работу. Парадокс в том, что работая, казалось бы, в не престижных условиях, работники свалки живут даже круче, чем мы, среднестатистические горожане. Так что, если окончили вуз и не можете найти работу по душе — ворота свалки открыты и днем, и ночью.
Только за место под солнцем придется побороться — бывалые с большой неохотой делятся добычей.