Со словами Иргалиева о том, что “самое яркое – это начало”, сложно не согласиться. Это было началом и для меня лично. Летом 1989-го, тогда девятиклассник, я работал стажером на фестивале “Алтын алма”. В его рамках и состоялся старт-концерт “Азия дауысы”. И это было мое первое плотное погружение в мир масс-медиа – мир, в котором я живу с тех пор.
– Мы делали масштабные всесоюзные проекты и первую международную телепрограмму в Советском Союзе “Здравствуй, друг”. Но “Азия дауысы” – это было неизведанное, – рассказывает юбиляр. – Миллион вопросов: как построить всю технологию, логистику.
Тогда никто не знал даже, что такое бейдж. А буклеты, строительство сцены, ПТС (телевизионную технику возили первые годы из Москвы).
У нас ведь не было даже гостиниц приличных. Но это цветочки в трудностях подготовки, ягодки были в том, как найти конкурсантов со всего мира, как их собрать, привезти звезд. В 1990 году в Казахстане не было ни мейлов, ни факсов. Международная переписка шла телетайпом. Но все свершилось. Почему? Только потому, что все этого хотели. Что такое 90-е годы, ты, наверное, помнишь: это слом мира и пустые прилавки. Еркин Калиев, бизнесмен, который не раз был спонсором праздника, говорил, что конкурс вселял в людей чувство социального оптимизма во времена, когда все вокруг было плохо. Благодаря сначала перестройке, а позднее и обретению независимости мы смогли замахнуться на такое. Меня часто спрашивают: почему бы не повторить? Потому что 90-е годы в сознании людей не повторятся. Должно было быть то поколение, истосковавшееся по празднику, по радости, по свободе и общению.
На “Медео” люди собирались каждый год в единую нервную систему. Говорили, что во время фестиваля даже уровень преступности в городе падал, потому что и “бандиты”, и “жертвы” в это время были на “Медео”.
И действительно, все 90-е на “Азия дауысы” был просто “лом народу”, как говорит Мурат Ажимович. Люди открывали для себя мировых звезд – East 17 и Кулио, Питера Андре и Лу Бегу. В свое лето перед выпускным классом я впервые увидел и фактически общался с участниками “Бригады С” и “Рондо”, Ольгой Кормухиной и другими советскими музыкальными звездами тех лет. Как и многие, впервые услышал “Джулию” “А-Студио” с Батырханом Шукеновым именно на сцене “Азия дауысы”. Но “А-Студио”, за несколько лет до этого уехав в Москву, попала уже в другую лигу, а вот кто остался у нас?
– Мы тогда имели лишь нескольких артистов – это Роза Рымбаева, Макпал Жунусова, Акжол Меирбеков и ансамбль “Досмукасан”. И все они вышли на сцену первого конкурса, а на второй мы не знали даже, кого брать, – вспоминает Иргалиев. – Меня пригласили в министерство культуры и говорят: “Мурат, и тебе, и нам нужны новые имена, давай организуем конкурс”. Тогда-то и родился “Жас канат”.
Сегодняшние звезды – это те, кого открыли мы, и радует, что они помнят об этом: Мадина Садвакасова и Медеу Арынбаев, Жанар Дугалова и Маржан Арапбаева, Гаухар Каспакова и Сакен Майгазиев, Нурлан Абдуллин и Димаш Кудайберген.
Димаш бросается ко мне сейчас, как к родному отцу. А ведь мы его только после третьей попытки допустили к конкурсу. И в 2012 году он стал победителем. Я был с ним строг, но в итоге после всего не раз говорил в министерстве культуры, чтобы по своей линии они отправляли его на конкурс. “Димаш – певец одной-двух песен”, – был ответ. Но он все равно добился своего – известности и признания в Казахстане, правда, через Китай. Вообще, каждая звезда, я считаю, появляется на небосклоне благодаря какому-либо счастливому случаю. Для “Жас каната” счастливым случаем стал “Голос Азии”. “Азия дауысы” завершил свой трудовой путь и ушел на пенсию. Он органично закончил свое существование именно тогда, когда и должно было случиться. Не забывайте, что это были уже 2000-е, все объелись артистами, пропало вот это чувство праздника, которое было у людей в 90-е. Все труднее становилось решать финансовые вопросы. Сегодня “Жас канат” живет, потому что его поддерживает государство, но не министерство культуры, а акимат Астаны. Почему Димаша любят больше в Китае, чем на Родине
– Вы понимали тогда, что делали культовый фестиваль?
– Нет, это пришло позже. Сейчас. На днях в торговом центре подходит ко мне женщина и говорит: “Star of Asia – ну зачем, это же совсем другое. Вот ваш конкурс! Знаете, что он значил для нас?!”. И рассказывает, как они начинали к нему готовиться задолго, шили наряды, запасались зонтами и дождевиками. И тут парень молодой подходит, здоровается. Думаю, ну, наверное, “Жас канат” смотрит. А он: “Вы на втором этаже в 7-м микрорайоне жили, вы легенда”.
Очевидно, конкурс стал культом, важным событием для его родителей. И вот только сейчас я стал осознавать, что мы тогда делали.
Нынче совсем другое время. Я его не осуждаю. Но оно другое – другая молодежь, другая психология. Не так воспитаны, мыслят по-другому. Есть и хорошее, но много чего нет, что было у нас.
– Что же для вас с позиций сегодняшнего дня “Азия дауысы”?
– Тяжелая мука, сладостная, но нельзя до бесконечности этим заниматься! Я же не мазохист. Важно то, чем фестиваль стал для людей. Он был рожден, когда был им нужен, когда был востребован обществом. Ко мне уже несколько раз обращались с просьбой продать бренд. Но это смешно. Дело же не в бренде. Надо или вернуть те годы, что невозможно, или сделать такое же, но актуальное сегодня. Если бы я создавал что-то подобное сейчас, то придумал бы новую идею, другую совершенно – для нашего времени, не ту из 90-х. Оргкомитету «Азия Дауысы» о финансовых проблемах стало известно за месяц до начала фестиваля — Иргалиев
Для другого участника большой команды Иргалиева – Пономарева музыкального продюсера агентства “Хабар” Татьяны ЛАВРИК это были 10 лет уникальной профессиональной школы. С 1991 года она была сценаристом “Азия дауысы”. Вот как она дополняет ответ на вопрос, чем был конкурс лично для нее:
– Десять фееричных лет музыки, телевидения, общения с яркими личностями со всего света. На фестиваль я пришла студенткой журфака. Писала сценарии концертов, радиопрограмм и телепередач, тексты официальных приветствий, рекламных роликов, буклетов и пр. А во время конкурса работала с ведущими за кулисами. Я была счастлива оказаться в эпицентре такого грандиозного проекта. Навыки, полученные тогда, считаю бесценными. “Голос Азии” был настоящим брендом Казахстана в мировом культурном пространстве. Его до сих пор помнят во многих странах. Больше ни один музыкальный проект в Казахстане не сумел стать настолько масштабным и концептуально продуманным, всемирно известным и авторитетным, – рассказывает Татьяна.
Издатель Арманжан БАЙТАСОВ тоже начинал свою журналистскую карьеру в команде “Азия дауысы”:
– Нам невероятно повезло – Алматы, Казахстану, этот проект явился хорошей школой для целого поколения людей, работающих сегодня в медиасфере. В конце 80-х Мурат Иргалиев и Александр Пономарев вели у нас, студентов журфака, спецкурсы. И мы стали первыми волонтерами конкурса. Готовили письма, что-то печатали на машинке, участвовали в создании программы фестиваля. То, как идея постепенно превращалась в реальное действо, было похоже на волшебство. Мы все ходили с рациями и были очень горды этим.
Я сидел за сценой, и, если что-то менялось по ходу представления, моей задачей было быстро набрать текст, который наговаривал по рации Иргалиев, и оперативно передать его ведущим.
Вспоминаю все – шум, музыку, сильный ветер на “Медео”, он однажды даже свалил экран, который чуть не придавил меня. Позже я стал штатным сотрудником Казахского ТВ, это было предметом большой гордости для третьекурсника. Потом меня повысили, и в 1990 году я уже работал с членами жюри. Честно, даже не помню, когда мы в дни фестиваля вообще спали. Но именно в те дни я познакомился с большими популярными артистами, имена которых знали во всем Советском Союзе.
Мурат Иргалиев прав: во всем должна быть планка. И вместе с главным режиссером самого популярного казахстанского теледейства 90-х Александром Пономаревым они эту планку сформировали.
Я не могу не спросить о том, что, по его мнению, происходит нынче в музыкальном мире нашей страны.
– А сегодня это уже совсем другая эстрада. Здесь все что хочешь – от говна до бриллиантов, – говорит телепродюсер. – Ну, во-первых, всё коммерциализировалось, теперь это товар. И сейчас на “Жас канат” едут не только, чтобы самореализоваться и самоутвердиться. Каждый год до 80 профессионалов подают заявки на наше музыкальное состязание, чтобы сделать себе имя. Потому что у себя на местах, на свадьбах после победы, даже просто после участия, они повышают гонорары за свое выступление в 3 раза. Для них “Жас канат” – это как красный диплом некоей мировой академии. Их узнают, и многих потом начинают приглашать и в Астану, и в Алматы, они начинают дальше развиваться в шоу-бизнесе.
– А что происходит в собственно казахстанской поп-музыке?
– Есть музыка довольно хорошая, есть плохая, есть очень плохая и очень-очень плохая. Так вот последней нынче в три раза больше, чем хорошей. Появляются специально созданные проекты, которые выражают больше лицо своего продюсера, чем собственное. Но это тоже востребованно, тоже надо. В подростковом возрасте просто нужны кумиры, идолы.
Что такое ротация: сегодня бабки – завтра раскрутка, послезавтра – знаменит, а послепослезавтра, когда деньги кончились и раскрутки нет, ты уже никому не нужен. Сколько идет ротация – столько существует артист.
На музыкальном ТВ у нас сегодня большая часть эфира – проходное, безвкусное, вторичное, не индивидуальное, и больше внимания уделяется клиповости. Поэтому и в музыкальном мире ничего не меняется, не воспитываются вкусы аудитории. Проблема общая: фильтрование, отбор материала и воспитание культуры. Этим никто не занимается, никому не надо. Но если ты не видишь, что такое хорошо, тебя никогда и не будет тянуть к чему-то иному. Казахстанцы ничего не слушают кроме той-музыки — вердикт экспертов
Конкурс – веха не только в культурной жизни, но и в истории страны в целом. Его создание и расцвет пришлись на самые трудные, а потому интересные годы становления Казахстана. Многие песни из нынешних хит-парадов созданы людьми, которые родились как композиторы именно в 90-е. Кто-то из них уже обладает массой званий. А вот ни Пономарев, ни Иргалиев до сих пор не имеют официальных государственных званий и наград. Хотя есть у них одно – “Голос Азии”. Звание, дорогого стоящее.
“Голос Азии” обожали во всех уголках Казахстана, в Киргизии, Таджикистане и Узбекистане. Люди из этих стран приезжали в Алматы на праздник. Несколько дней на “Медео” на стыке июля и августа давали им то, чего они не могли найти в окружавшей жизни.
И сегодня, в юбилейный для Мурата Иргалиева год, можно сказать, что “Азия дауысы” – это гораздо больше, чем факт его творческой биографии, после которого он “по два месяца лежал пластом, болел”. Это не просто некий музыкальный ивент, это социокультурный феномен и культовое явление, ведь за воспоминаниями о нем тех людей, которые его создавали, которые сидели на концертах под дождем на прохладном горном стадионе, стоит не просто сопливая ностальгия. За ними стоит их жизнь. Жизнь, которая продолжается.
Роман РАЙФЕЛЬД, АЛМАТЫ