Все труднее оставаться в стороне
– В нынешнем году произошла смена главы Кабмина. Как расцениваете кадровые перестановки в верхах? Чего здесь больше: политики или экономики?
– Понятно, что отставка правительства не стала результатом внутреннего политического кризиса. Для него нет оснований. Сложившаяся политическая модель – с мощным центром и менее сильными левыми и правыми флангами – достаточно стабильна. Большую роль сыграл новый трехпартийный Парламент. Его работа стала хорошей площадкой, где из различных идей вырабатываются устраивающие все общество решения. Более того, оказалось, что при правильной организации работы, когда конкуренция различных партийных подходов не выливается в публичные споры, а переносится на качественную проработку законопроектов, не остается места для политической конфронтации. Ну и в экономике под руководством Ахметова не было допущено рецессии. Кадровые изменения больше объясняются влиянием внешних факторов – необходимостью привести систему управления под изменившиеся обстоятельства в мире.
– Имеете в виду экономический кризис?
– Скорее, кризис глобализации. Ее теоретические основы, вера в незыблемость общих правил не прошли проверку временем. Сталкиваются законы рыночной экономики и необходимости активной роли государств для защиты собственных интересов. А страны, вовлеченные в украинский конфликт, еще должны руководствоваться военно-стратегическими целями, которые трудно просчитываются и прогнозируются. Например, кто может предугадать глубину и виды экономических санкций? И Казахстану в условиях интегрированной в мировой рынок экономики все труднее оставаться в стороне.
Почему Масимов?
– Чем не подходил теперь уже бывший Премьер Серик Ахметов и какая роль отведена, по вашему мнению, кабинету Карима Масимова?
– Просто у двух кабинетов концептуально разные задачи. Прошло относительно спокойное время, когда можно было управлять экономикой в режиме автопилота. Мы снова вынуждены использовать элементы ручного управления. Вспомним финансовый кризис, начавшийся в 2008–2009 годах. Тогда государство начало активно вмешиваться в экономику, беря на себя часть рисков как политических, так и финансовых. Именно это дало результаты. Экономика не только поднялась после падения, но и набрала хороший темп роста. Даже появился запас прочности, его использовали для переноса экономической активности из центра в регионы, с сырьевой отрасли в обрабатывающую. Перед Кабинетом министров под управлением Ахметова стояла задача сохранить устойчивость. Она в целом была выполнена. Регионы стали самостоятельнее и постепенно превращаются в центры экономического роста. Конечно, неплохо было бы иметь в запасе еще пару спокойных лет. Но все быстро меняется.
– Возвращение Карима Масимова обусловлено его личными качествами?
– Масимов – опытный человек как в политике, так и в экономике. У него есть опыт кризисного управления. Например, необходимость срочной девальвации. Ведь в 2009 году мы смогли ее использовать во благо – в 2010 и 2011 годах рост экономики почти достиг докризисного состояния. В нынешней геополитической ситуации немаловажно, что Масимов учился и в Китае, и в России, знает языки. К тому же он не старается быть публичной личностью. У него амплуа топ-менеджера, который не тянет одеяло на себя. Сейчас наступило время, когда каждый чиновник должен свои личные амбиции задвинуть подальше и делать то, что требуется для страны.
Сложности реформирования
– В системе образования очень часто меняются министры, заместители. И каждый новый словно проводит свои реформы. Какие системные ошибки есть в этой сфере?
– Мы не парламентская республика, и назначенные министры не имеют политического мандата на проведение реформ, исходя из их собственных взглядов. Есть отраслевая государственная программа. Эксперты проводят научную экспертизу, просчитывают результаты по годам. И все, что сегодня реализуется министерством, концептуально соответствует запланированному. Конечно, время вносит свои коррективы. Кстати, осуществляется жесткий тройной контроль: правительство – как вышестоящий орган, Парламент – как партийный общественный мониторинг, и Счетный комитет. Не говоря уже об особой бдительности правоохранительных органов. Так что у министров нет нерегламентированной личной самодеятельности – стратегия расписана на годы вперед.
– Тогда почему это не дает ощутимых результатов?
– Образование – сфера очень сложная для реформирования. Слишком много организаций, объектов и действующих лиц. Каждый третий житель страны – или 5,5 миллиона человек – так или иначе имеет отношение к системе образования. При этом региональные управления образования, школы и колледжи не находятся в прямом подчинении министерства и финансируются из местного бюджета. Объем финансирования на одного ученика в отдельных регионах отличается почти в два раза. Как можно дать равное качество? Не говоря уже о том, что акимы порой не хотят тратить деньги на инфраструктуру. Лучше построят имиджевый спорткомплекс, чем школу на окраине. Единственный действенный инструмент – законодательное и нормативное регулирование.
Не тому учим?
– Каким должно быть образование будущего?
– Сейчас технологии очень быстро меняются, и то образование, которое мы получали раньше, выходя из стен вуза, уже устаревает. Отсюда и вывод, который не всем понятен, – дети, обучающиеся сейчас в начальной школе, в вузах будут получать знания, которых пока еще нет, но к тому времени появятся. Мы должны учить их не запоминать готовые знания, а понимать проблему, оценивать ее и находить знания для решения любого вопроса.
И с этим у нас проблема. В 2008 году провели мониторинговое исследование качества школьного математического и естественно-научного образования – TIMSS. В 37 странах тестировали 1 200 школьников в возрасте 11 лет. Кстати, не просто выбрали этот возраст. Именно в это время ребенок способен показать свои творческие способности в тех или иных сферах знаний. Многие были удивлены высокими результатами – казахстанские ученики заняли пятое место в мире по математике! В 2012 году уже было проведено другое исследование – PISA. Сегодня это самая объективная и авторитетная оценка среднего образования. Так вот наши 15-летние школьники по математике заняли лишь 49-е место среди 65 стран.
– Почему произошло столь резкое падение в оценках знаний наших школьников?
– Международные эксперты отметили наши слабые стороны: казахстанские дети хорошо решают только простые задачи, которые четко сформулированы (где можно использовать заученную формулу). А если условия требуют логического мышления (вводные данные отличаются от тех, что показывали на уроке), то уже затрудняются их решать. Не хватает логики, практических навыков, умения мыслить. Натаскивание, заучивание, стандартный подход губят талант детей. 15-летний возраст считается наиболее подходящим психофизиологическим возрастом для осознанного выбора специальности. Значит, дети, которые могли по своим способностям стать технарями, вынуждены идти в гуманитарии. На ЕНТ выбирают не точные науки, соответственно сокращается возможность выбора профессии. Отсюда конкурс в вузы на технические специальности очень низкий – не из кого выбирать. Поэтому у нас засилье юристов.
Колледж должен быть бесплатным?
– Как восполнять нехватку специалистов технических профессий среднего звена?
– В странах ЕС наличие на рынке труда выпускников технических колледжей по востребованным рабочим профессиям составляет более 10 процентов от числа занятых. В Казахстане доля таких выпускников – всего 1,2 процента. У нас острейший дефицит рабочих кадров. Если посмотреть на самые высокотехнологичные проекты Программы инновационно-индустриального развития, то там требуется лишь 15 процентов людей с высшим образованием. Но сегодня не все дети после 9-го класса могут пойти в колледжи на бесплатной основе из-за ограниченности госзаказа. Многие, не имея денег и не поступив на госзаказ, вынуждены идти в старшие классы. У некоторых недостаточно знаний, у других нет мотивов идти в вуз. Просто теряют время. Их потом приходится обучать, как безработных, за бюджетные средства. Так зачем нам держать в школе тех, кто не сможет потянуть высшее образование, если мы его за те же деньги можем в колледже профессии обучить? Нужно увеличить гранты на колледжи до 100 процентов от всех желающих, ведь цена на обучение в старших классах школы и колледжах примерно одинаковая. Зато они раньше получат профессию и начнут работать.
– Депутаты недавно предложили ввести уголовное наказание за пропаганду сепаратизма в Интернете – до 10 лет лишения свободы. Не ограничит ли это свободу слова в только нарождающемся сегменте коммуникации?
– Если ставить на чашу весов нашу территориальную целостность, безопасность граждан, то я за введение такой меры. Моя свобода слова не должна создавать угроз для других. Сегодня Интернет стал мощным инструментом информационного влияния. Надо нести ответственность за то, что ты говоришь и пишешь. Я стараюсь писать о полезном, нужном, давать личные комментарии по общественным проблемам, отвечаю на вопросы. У меня в “Твиттере” 35 тысяч читателей, в “Фейсбуке” – около 15 тысяч. Если посчитать другие сети, то наберется 80 тысяч. Я иногда шучу, что сначала выпускал стенгазету, потом стал редактором районной, областной газеты. Сейчас – 80 тысяч, это как минимум республиканское издание, но до “Каравана”, конечно, далеко. Вы лидеры на своем рынке – у вас самый большой тираж. Хочу вам и вашим читателям пожелать успехов. У казахов есть хорошая пословица, когда говорят о проблемах: “Караван выравнивает свой строй уже в движении”. Да, проблемы у нас есть, но все они будут преодолены в движении. Нам некогда стоять. Главное – иметь общую цель и понимать друг друга.