Миграция, как известно, дело сезонное: пришла весна, и потянулся народ с мест обжитых — на новые, неизведанные.
После развала СССР наибольший поток мигрантов традиционно приходится на Россию, а этнические русские составляют в нем самую значительную часть. Собирание великорусского этноса, начатое с тех самых времен, когда Владимир Путин заступил на президентство, продолжается.
И подписание на днях в Москве между высшими иерархами Московской патриархии и Русской зарубежной православной церкви исторического (как многие это уже назвали) акта об объединении — тому яркое подтверждение. Российский лидер, как известно, все последние годы в качестве приоритетной задачи ставит заботу о соотечественниках, проживающих за рубежом и, в первую очередь, о тех, кто осел в бывших советских национальных республиках. Таковых, по разным данным, насчитывается от 20 до 25 миллионов человек.
Принятие летом минувшего года программы по оказанию содействия добровольному переселению соотечественников призвано поставить данный процесс на широкие и прочные государственные рельсы.
В Киргизстане на момент развала СССР проживало примерно миллион русских, нынче — едва насчитается половина. Статистика миграции тут прыгает в зависимости от социально-политических и экономических колебаний в стране. Ну, а колеблет и трясет Киргизстан, увы, периодически. Случилась революция 24 марта — и побежали люди от греха подальше: по официальным данным, порядка 25 тысяч человек выехало из страны в 2005 году. В 2006-м миграционная волна несколько спала, но тенденция, как говорится, сохраняется.
Правы, наверное, и те эксперты, которые говорят, что напрямую миграция не связана с социально-экономической ситуацией — хоть в Киргизии, хоть в какой другой не самой благополучной стране. Это еще и процесс естественно-исторический. А кроме прочего нельзя упускать из виду и эффект массового психоза: все побежали — и я побежал…
Пик миграции в Киргизстане пришелся на 1993 год — 120 тысяч человек. С тех пор, она то затухала, то снова возрастала. «Те, кто хотел уехать — уже уехали», — говорят оптимисты. — «Ничего подобного, — парируют пессимисты. — Пока здешние русские не окажутся в окончательном меньшинстве — миграция не прекратится. И у нас будет то же, что и в Туркмении, Таджикистане, Узбекистане…».
Прогнозы тут такие, что через десяток лет количество русских в Киргизии не будет превышать 100 тысяч человек — создавай не создавай Москва военные базы, закрепляй не закрепляй официальный Бишкек статус русского языка в Конституции.
То, что Россия-матушка объявила о готовности принимать у себя сыновей и дочерей, внуков и внучек с просторов бывшего СССР — очень хорошо. То, что Кремль официально обязывает власти на местах выдавать подъемные, обеспечивать мигрантов жильем и кредитами на бизнес — прекрасно.
Это означает, что Россия накопила мощный финансовый ресурс, что вновь обретает утраченное после крушения СССР влияние и авторитет.
Хотя официальная российская власть и заявляет, что Госпрограмма по возвращению граждан бывшего Советского союза на историческую родину базируется не на национальных признаках, а исключительно на социально-экономических (приток новой рабочей силы, стимулирование строительной индустрии и проч.) — это только часть правды.
Безусловно, национальный приоритет здесь ощутимо присутствует. Ведь русские убывают с трагической последовательностью — миллион человек в год. И, по прогнозам экспертов, уже к середине века, структурообразующий этнос России может остаться в меньшинстве. Не случайно же с разных высоких трибун заявляется, что поддержка будет оказана в первую очередь семьям тех мигрантов, которые имеют по два-три ребенка. Именно столько — не менее трех детей в семье — надо рожать русским женщинам, чтобы остановить вымирание нации.
Однако и киргизстанские госмужи засуетились: свято место пусто не бывает, и освобождаемое этнороссиянами пространство стремительно заполняется выходцами с Кавказа, узбеками и казахами, турками и китайцами.
И если полуторавековой исторический, социально-экономический союз с Россией, переход от кочевой жизни — к оседлой, создание при Советской власти национальной промышленности, внедрение всеобщего просвещения и образования — укрепляло Киргизию, открывало перед страной и народом новые горизонты прогресса, то нынче ряд экспертов вновь ставят вопрос об опасности «поглощения» более могущественными соседними государствами. «Если Россия махнет на нас рукой — тут к середине века ни одного «чистого» киргиза не останется: казахи, узбеки, а еще куда более вероятнее — китайцы — всех и вся приберут к рукам», — сетует знакомый депутат парламента.
Не случайно в Жогорку Кенеше в последнее время вновь стал подниматься вопрос о необходимости двойного гражданства с Россией, а иные киргизские политики и вовсе ратуют «за» политическое воссоединение к ней: независимость, конечно, хорошо, но на хлеб ее не намажешь. Во всяком случае, с самых высоких трибун здешних русских призывают: не надо торопиться уезжать, здесь тоже жизнь наладится… Другое дело, что удержать людей все труднее — мало кого трогают бесконечные заверения в вечной дружбе с Россией, и даже напоминания о том, что у президента — жена русская.
Татьяна Бакиева, с которой Курманбек Салиевич познакомился еще будучи студентом Куйбышевского вуза, особо не вникает в дела супруга и в большую политику и в этом плане проявляет себя куда более «восточной женщиной», нежели предыдущая первая леди.
Тут надежды тех, кто пару лет назад говорил о том, что, мол, жена президента возьмет под свое крылышко здешних русских, увы, не оправдались.
Если серьезно, то, безусловно, отношение к нацменьшинствам в Киргизстане намного лучше, чем в других республиках бывшего Союза.
Но ведь без ощутимых результатов в социально-экономической сфере, поднятия общего уровня жизни всех киргизстанцев — просвета не видать. Не случайно в качестве, так сказать, основной конвертируемой валюты взаимоотношений официального Бишкека с Кремлем, считай, все шестнадцать лет независимости, были спекуляции с русским языком и его официальным статусом.
При Аскаре Акаеве организовывались компании «за» и «против», мурыжили-мурыжили дело с его закреплением в Конституции — закрепили наконец… После падения прежнего режима ряд политиков старую песню затянули: такой, мол, высокий статус русского мешает развиваться киргизскому… Однако псевдопатриотов мало кто нынче и поддерживает, ибо ясно же: собака совсем в другом месте зарыта.
И если кто думает, что статус или не статус русского может сейчас как-то спровоцировать миграцию, тот ошибается, и политические игры с русским языком — маразм и пустая трата времени. Те, кто останется, в конце концов в Киргизстане, сделают это не потому, что политики будут что-то там врать насчет вечной дружбы и стратегического партнерства с Федерацией.
Главное в том, что многие русские (равно — немцы, украинцы, уйгуры, дунгане, представители других народов) срослись корнями с этой землей, прикипели душой к ее народу.
И это, пожалуй, самая надежная гарантия того, что киргизстанскому обществу не грозит превратиться в мононациональное закостенелое образование, что другие государства, в том числе Россия, не бросят страну на произвол судьбы.
Фото с сайта http://www.dumaem.ru