До поселка Жалгашты от Алматы рукой подать. Главная достопримечательность этого населенного пункта – женская колония. Здесь не просто сидят заключенные женщины, здесь отбывают наказание матери.
На территории колонии детский городок стоит особняком. За забором остался женский трудовой отряд – в пуховых платках и тяжелых сапожищах, с угрюмыми лицами и нецензурной бранью. А здесь на теплой лужайке мамочки играют с детьми. Путь нам преграждает длинная бельевая веревка, украшенная мокрыми ползунками. Рядом детский “паркинг” – здесь выстроились десятки ходунков и велосипедов. На площадке – цветные горки и качели. Глядя на это, даже забываешь на время, что это колония. Но это не детский сад. И мамы здесь особые.
Моя мама – убийца
Говорят, что именно материнство меняет женщину. Но не всякую. В колонии мы переговорили с десятком мам, у каждой своя история. Кто-то раскаивается и, целуя ребенка, клянется, что не вернется к прошлому. Кто-то не считает себя вообще виновной.
Когда мы подошли к Римме, она не стала прятаться от камеры и позировала с ребенком:
– Что стесняться, все великие люди сидели… Я за мошенничество сижу, в акимате работала, помогала людям квартиры получать. Ни о чем не жалею. За каждую сделку по 10 тысяч баксов брала, 300 человек осчастливила. Выйду на свободу, заживем с дочкой.
Муж, как выяснилось, у Риммы тоже сидит.
– У нас вся семья на гособеспечении, – улыбается женщина.
В основном мамочки сидят именно по 177-й статье – за мошенничество.
– Это сугубо женская статья, – шутят заключенные.
Но есть и тяжелые статьи, из-за которых собеседницы прячут глаза и наотрез отказываются говорить о прошлом. В отдалении от всех мамочек стоит с коляской немолодая на вид женщина с маленьким ребенком.
– Она мужа убила, вот и поседела от переживаний, – поясняют заключенные. – Беременная была, на нервах. Мужики же не понимают, что женщина в таком положении очень уязвима и обидчива…
Эта женщина, как и многие другие, попала в колонию на последних месяцах беременности.
– Меня привезли сюда за пять дней до того, как начались схватки. А может, потому они так быстро и начались, что все на нервах, – говорит одна из местных мам.
Роды под конвоем
Мы заходим в отделение для новорожденных. Мамы кормят малышей. Милая картина… если бы не эти лица, на которых я не увидела даже легкой улыбки. В одной из комнат мы повстречали Маншук, она не кормит ребенка, а просто сидит в углу и смотрит, не отрываясь, на свое чадо: пришла на свидание, а лялька спит. Придется сцедить молоко. О родах женщина вспоминает, как о кошмаре:
– Это у меня пятый ребенок, четверых я родила на воле. Сейчас я рожала под конвоем. Вывозили только тогда, когда уже были сильные схватки. Пока приехала «скорая», чуть не родила прямо здесь. Меня везли в поселок, думала, врачи помогут, все сейчас будет хорошо. Оказалось, нас, как второй сорт, даже в родовой зал не пускают. Я рожала в какой-то комнатушке около унитаза… Роды у меня принимали не на кресле, а прямо на кушетке. Да и внимание врачей было, мягко говоря, слабое. Я просила облегчить муки, хоть какое-нибудь обезболивающее дать. Но врачи появились, только когда ребенок уже полез. Я остро почувствовала, что даже в этот момент я не женщина в первую очередь, а заключенная. После родов я даже не смогла нормально отлежаться. Уже через час мне велели собираться, и я опять под конвоем вернулась в колонию… У кого кесарево, тем дают день отлежаться. А потом вывозят, несмотря на то, что по медицинским показаниям женщине даже нельзя вставать. Это бесчеловечно. Вы еще спрашиваете, почему мы не улыбаемся…
Медперсонала нет!
По словам сотрудников колонии, не все женщины ездят рожать в родильный дом, а только “сложные”. Обычные роды принимают прямо в колонии. Нам с гордостью показали родильное отделение. Родблок оснащен крутым оборудованием, все новенькое, почти нетронутое. Это спонсорская помощь одной религиозной организации с длинным названием, которая в обмен на супердорогое оборудование получила доступ к разбитым сердцам и опустошенным душам женщин-заключенных. Правда, работать на этом оборудовании некому. В колонии нет профессиональных акушеров-гинекологов.
– Раньше роды принимала женщина, бывшая заключенная, она гинеколог по образованию, сейчас она ушла, – поясняют сотрудники.
В родильном отделении при колонии мы встретили двух женщин с крошечными “кулечками” в руках. На вопрос, как прошли роды, они просто отвернулись.
– Женщин, действительно, вывозят под конвоем, но так требует закон, – так нам прокомментировали ситуацию в Комитете уголовно-исправительной системы Алматы и Алматинской области. – Нельзя забывать, что это заключенные… Женщины рожают в специальной комнате, отдельно от остальных рожениц, и это опять же все в рамках действующего закона.
Дети сидят вместе с матерями
После того как ребенок появился на свет, он недолго греется у мамы на груди.
– Мы не имеем возможности до 40 дней быть с ребенком, – разъясняет одна заключенная. – Это сложно, приходится прятать эмоции, рыдать в подушку. Мы посещаем детей по режиму, как положено, несколько раз в день, бежим из своего отряда уже затемно, чтобы покормить грудью. Сами знаете, чуть вспотел, чуть промерз на холоде, и молоко в груди застывает. Потом – боли, проблемы. На днях мне пришлось ребенка отыскивать с фонариком. У нас постоянно в колонии отключают свет, часто не бывает воды. Как можно следить в таких условиях за грудничками?
Скрепя сердце женщины после свидания с ребенком возвращаются в свой отряд. А крохотный малыш остается у тюремной няньки. Это вовсе не педагог и не медсестра, а сами заключенные, которые работают в детском городке, так как здесь катастрофически не хватает персонала.
Интересуюсь у женщин, не страшно было доверить такого крохотного ребенка в чужие руки?
– Страшно. Но нас не спрашивают. Мы и наши дети живем по режиму. После родов моего ребенка сразу отнесли к Гуле…
Гуля улыбается и представляется:
– Я сама мать двоих детей, они на воле у бабушки. А здесь по
177-й статье за мошенничество сижу и вот работаю с детьми…
После трех лет – в детдом
После того как ребенку исполнится 40 дней, его переводят в комнату грудничков. После шести месяцев малыши переезжают в “ходунковую” группу.
Детский городок похож на детский сад. Но все же… У этих карапузов в отличие от других детей есть, например, “общак” – это детские вещи и игрушки. А вместо подарков они получают “передачки” с воли.
Алеся и ее дочка Настя сидят в колонии уже два года. Малышка с аппетитом ест сладкое какао – ту самую “передачку”.
– Булочка моя, ты вся извозюкалась, – ласково говорит Алеся, крупная наркодилерша и участница разбоя. – Я завязала. Дочь перевернула всю мою жизнь…
Но до освобождения ей еще 7 лет…
Когда мамы уходят, малыши окружают меня плотным кольцом, усаживаются поближе, самые смелые обнимают и даже целуют. У них, несмотря ни на что, светлые детские улыбки. После того как детям исполнится три года, их отправят по детским домам. А их мамы будут досиживать свои сроки…
У Ангелины и ее малыша родственников нет, ребенку скоро исполнится три года – страшный возраст по местным меркам – он означает разлуку:
– Не знаю, как я без нее буду. Малышку отдадут в детский дом, мне страшно. Выйду я только через два года. Подруги говорят, что потом сложно забрать ребенка. Что надо устроиться на работу, иметь постоянное место жительства и доход. Пока всего этого не будет, ребенка не отдадут. А где сразу найти все это?!
Отсрочку за материнство не дают…
В нашем законе есть статья, которая оговаривает возможность отсрочки заключения для женщин с маленькими детьми. Знают об этой статье и мамы-заключенные. Но, по их словам, эта статья у нас практически не работает.
– Наше законодательство предусматривает отсрочку заключения для матерей, но не для всех, – говорят в Комитете уголовно-исправительной системы Алматы и Алматинской области. – Статья не применяется к женщинам со сроком заключения более пяти лет. Предоставление отсрочки решается судом, отсрочка может быть предоставлена на срок от одного года и до достижения ребенком 14 лет. Для того чтобы получить отсрочку, женщина должна написать заявление. Необходим акт обследования жилищных условий, характеристика администрации тюрьмы. Много документов, но это делается для защиты самого ребенка…
– Мы постоянно пишем письма с просьбой дать нам отсрочку, но все безрезультатно. Почему нас не слышат? – говорит Ангелина. – Понятно, что некоторые сидят по тяжелой статье: убийство, причинение вреда здоровью. Отсрочка здесь – вопрос сомнительный, но в основном здесь матери сидят по 177-й статье за мошенничество… Многих просто подставили, кто-то оступился. Мы не просим простить нас, а лишь дать время, не разлучать с детьми…
Александра МЫСКИНА, Тахир САСЫКОВ (фото)