Made in "Second hand"

К размышлениям на эту тему подтолкнуло брезгливое отношение моих коллег и друзей к точкам, реализующим товары категории second hand. Они кривят многозначные улыбки на лице, как только я предлагаю им прогуляться до магазинчика с бэушными товарами из Европы.
Признаюсь, лично я — их большая любительница, многие продавцы и владельцы отделов знают меня в лицо, что дает право на хорошие скидки. Мой гардероб кишит модными вещичками эксклюзивного дизайна модельеров из Германии, Италии, Великобритании, Франции и иных — заокеанских стран. И греет душу мысль, что винтажные тряпки на полках шкафа стоят сущие копейки. В нас до сих пор жив стереотип, что такая одежда — гуманитарная помощь малоимущим.
Развеять этот и некоторые другие мифы о нарядах второго сорта нам сегодня поможет мастер секонд-бизнеса, Константин Граськов.
«Повернутый» на моде
Костя, пришедший на интервью до шнурков одетый и обутый в «секонд», сознался, что оставляет за собой роль «первооткрывателя», он, его супруга и трехлетний сын Алексей выбирают для себя лучшее из лучшего.
— Моя жена и сын одеваются только в европейские вещи, — рассказывает Константин Граськов, — но это не говорит о том, что мы забираем себе весь «смак», оставляя людям ширпотреб. В тюке может попасться всего одна футболка моего размера и стиля, и две кофточки, которые приглянутся супруге.
Мой взгляд невольно упал на руку консультанта — на запястье виднелись стильные часы, когда их владелец демонстрировал шикарный привозной ремень. Кстати, ремни в «секонд-хенде» — аксессуары случайные, они попадаются в тюках с сумками или джинсами. Среди них и раритетные, ковбойские, с огромными, чуть ли не «ручными» бляхами и эксклюзивные — чисто кожаные. Но в основном ремни, как и сумки, в Европе изготавливают из кожзаменителя, борясь за сохранение генофонда редких животных. В «секонде» большой выбор ридикюлей, портфелей и дамских сумочек от выдержанно-спокойных тонов до жгуче-кислотных оттенков, отделанных заокеанскими умельцами ниткой, бисером, «косичкой» и другими украшениями. Обувь в отделы «секонд-хенд» приходит редко, только потому, что спрос на нее невелик — не многие наши граждане понимают, что она обрабатывается специальным химическим составом, убивающим микробы. Хотя, в отличие от сумок и ремней, европейская обувь — истинно кожаная, отменного качества.
— Видел в карагандинских бутиках боты от известной фирмы «Riekel», оцененные в 30 000 тенге. «Съевший собаку» на фирменной обуви, я сразу заметил подвох. Совершенно точно могу сказать, что это не настоящий «Riekel». Конечно, внешне они мало чем отличаются, но если приглядеться к нюансам покроя, пошива и стельки — разница очевидна. В отделе «секонд-хенд» такая пара стоит порядка 7000 тенге, ношенная от силы пару раз каким-то иностранцем, зато настоящая.
В темиртауских супермаркетах цена на вещи несоразмерно завышена в сравнении с магазинами «секонд-хенд», считает Константин. Футболочка идеального фасона, стоимостью в 800 тенге в «секонде», в бутике обойдется в 5 раз дороже. Но у новой майки без труда можно отыскать множество минусов, помимо исполинской цены. Таких маек в городе уже, как минимум, пять, вещь, как правило, сделана из недорогого материала, на ней преимущественно отсутствует ярлык, повествующий о том, кто произвел этот «шедевр» на свет, в каких условиях майка стирается, и стоит ли это делать вообще.
В твоих вещах звезда кино!
Новая одежда в модных магазинах Европы очень дорогая, но тамошние жители все равно часто обновляют свой гардероб. Фирменные джинсики среднестатистическая женщина может надеть на три-пять тусовок, а то и вовсе забыть о них после покупки, чтобы потом отправить в утиль, заметив, что жмут в бедрах. Европейцы часто выкидывают абсолютно новые вещи, это случается, когда придя из бутика домой, они обнаруживают, что розовая кофточка не к лицу, к зеленой юбке нет подходящей блузы в шкафу, а к красному платью — черных туфелек и красных бус.
— Такой менталитет иностранцев нам только на руку, — смеется Константин Граськов. — Очень выигрышно смотрится отдел «секонд-хенда», когда в нем присутствует одежда в безукоризненном или совершенно новом состоянии. Это привлекает горожан из «высшего общества». В секонд приходят жены больших начальников и сами начальники, работники банков, суда, предприниматели.
Мой собеседник не разделяет распространенного мнения, что данные товары — для тех, у кого нет денег на новые вещи. Он считает (и с ним трудно не согласиться лично мне), что товары из «секонд-хенда» — для тех, у кого есть не только деньги, но и вкус, индивидуальность и хоть какое-то понятие о качественной одежде. Не случайно ведь весь московский бомонд с головы до пяток одет в «секонд-хенд».
— Я регулярно смотрю телеканал MTV, и уже не удивляюсь, когда звезды открыто заявляют, что посещают отделы «секонд». Среди частых ходоков Роман Билык («Звери»), Вячеслав Вакарчук («Океан Эльзы») и Владимир Шахрин («Чайф»), а также сам законодатель моды всея Руси Вячеслав Зайцев.
Чтобы выискать «носителей» секонд-культуры, Константин просматривает не только телепередачи, но и художественные фильмы. И уже не раз замечал на Бреде Питте, Сильвестре Сталоне и других голливудский актерах одежду, которой торгует в своем отделе.
Что предпочитает рядовой потребитель
В большинстве своем темиртаусцы воспринимают товары «секонд-хенд», как спецодежду. Вещи берут монтажники, сварщики, электрики, штукатуры-маляры, трудящиеся в «грязных условиях» главным образом на улице — в снег, дождь, жару. Рабочие покупают футболки и трико для лета, а зимой — толстовки, куртки, теплые брюки или джинсы. Нередко горожане приобретают дешевую одежду для родственников из сел, обычно это халаты, шорты, спортивные костюмы совсем низкого качества по цене от 1000 тенге за килограмм.
— Ходовыми можно назвать детские вещи, — рассказывает Константин Граськов, — сшитые из настоящей хлопчатобумажной ткани и отличающиеся от магазинных 100% качеством. Родителям не следует беспокоиться о безопасности «бэушных» колготок, футболок, комбинезонов — детская одежда, идущая из Европы, проходит многократную санпроверку, сравнимую разве что с жестким советским ОТК. Я бы посоветовал папам и мамам остерегаться магазинных вещей и игрушек китайского, индийского, кыргызского производства, порой вызывающих у малышей даже аллергическую реакцию.
Сказать, что жители Темиртау предпочитают однотонные вещи вещам в горошек или в полоску владелец отдела «секонд-хенд» однозначно не может — у всех разные стили, это и кантри, и хип-хоп, стрит-стиль, спортивный, классический и многие другие.
— Я подметил лишь разницу в психологии: нет смысла объяснять даме, что джинсы от «Levis» она будет носить дольше, чем те, которые продают на рынке — это не заинтересует покупательницу. Девушки ставят во главу угла неповторимость вещи, их чаще всего не волнуют даже цены. Скажем, женщина понимает разницу между джинсами из «секонд-хенда» и новыми базарными брюками, стоимость которых одинаково равна пяти-шести тысячам тенге. Конечно, один ноль в пользу европейской одежды. А вот многие мужчины, увидев ношеные джинсы мировой фирмы за семь-восемь тысяч тенге, впадают в легкий шок, прикидывая, что новые на рынке стоят дешевле.
Кот в мешке
Наш сегодняшний эксперт руководит самым крупным в Карагандинской области филиалом «Second hand». Свое дело по продаже ношеной европейской одежды он открыл несколько лет назад: съездил в Германию, заключил договор на поставку товара, и первые тюки не заставили себя долго ждать.
— Вещи закупаются по ассортиментным и качественным категориям, — рассказывает мой собеседник, — например, во время заказа упаковок с детской одеждой, с джинсами, отдельно — с кофтами, мне предоставляется возможность выбрать только сорт продукта — первый, второй или «люкс». Себестоимость «люксовых» вещей, обычно в «нулевом» состоянии, соответственно изначально выше себестоимости первосортных, еще бы — ведь это одежда от ведущих фирм мира, таких как «Levis», «Tom Tailor», «Casablanka», «Street One», «GAUDI», «BLEND She». Конечно, в тюке с дорогими вещами может попасться и дешевое тряпье, которое приходится отдавать почти даром, это издержки производства, от которых никуда не денешься. Секонд-бизнес — априори кот в мешке, никто за границей не даст мне право перебирать джинсово-коттоновые горы вещей в поисках нужных: красивых и брендовых.
«Секонд» отнимает у Константина все свободное время, он сам раскладывает вещи по номинациям, развешивает на вешалки, оценивает и даже продает, излишне не доверяя продавцам. При таком раскладе в жизни мужчины нет места иным приработкам, поэтому свое дело Костя продумал до мелочей, чтобы не «прогореть». Например, у него своя ценовая политика — килограмм хорошей одежды стоит от 4000 до 7000 тенге, увеличить или сбросить стоимость Константин решает, определяя на глаз изношенность вещи, качество строчки, ну и конечно беря во внимание фирму-изготовителя — чем она «звучнее», тем больше нулей на ценнике.
Хороша помощь
Секонд-хенд за кордоном — отдельный вид легкой промышленности, в сортировке одежды и обработке ее горячим химическим паром заняты тысячи людей, за батрацкий труд им платят большие деньги. Кроме того, сам сбор вещей у населения тоже не бесплатный. С иностранцев собирают нехилый оброк, чтобы увезти хлам из их платяных шифоньеров на помойку, а вот если европеец вздумал что-то «поиметь» с поношенных вещей, он может сдать их в пункт приема «секонд-хенд» и получить за это купюры. Данный процесс и обуславливает дороговизну одежды в странах их продажи.
— Если накинуть таможенные расходы на границе, одежда вообще получается «золотой», — говорит Костя. — И это не говоря уже о том, что контейнеры с вещами открываются в присутствии представителей городской санэпидемиологической службы, которые берут на платный анализ несколько вещей из каждой партии. Плюс — баснословная аренда, которая не всегда соответствует прибыли с продажи. Учитывая, что всякое звено этой цепочки оценивается в валюте, можно сказать с уверенностью, «секонд-хенд» — это не гуманитарная помощь бедным жителям постсоветских стран. «Гуманитарку» посылают только в католические храмы некогда братских республик, да и то не во все и не всегда. Бесплатные вещи неизменно вытянуты на один бок, с другого — порваны, застираны или, наоборот, не видавшие порошка за всю свою историю — они принципиально отличаются от одежды секонд-хенд. Тем не менее, секонд — это все равно своего рода поддержка дружеской заграницы, иностранцы либо мечтают, чтобы мы одевались круто, но дешево, либо таким образом двигают известные марки в широкие круги.
Скидка за красивые глазки
Такая одежда достается казахстанским бизнесменам далеко не по бросовой цене, однако стоимость ее здесь — все равно невелика. Например, блузы в среднем стоят 3 тысячи тенге, цена может варьироваться, в зависимости от состава материала (благородные шелк и ангора стоят на порядок дороже), от наличия или отсутствия воротника, длины рукава, толщины вязки, веса и фирмы-производителя.
— Скидка на товар тоже возможна, но только в том случае, если человек расположил меня к себе. Тетушки, которые с порога делают недовольные гримасы на лице, и, двумя пальцами перебирая вешалки, ворчат «что за ерунду тут продают!», разумеется, никакого послабления не дождутся. Человека, который намерен купить вещь в «секонде», видно издалека, он решительно заходит, уверенно ищет нужную. Таким людям я готов помочь и в выборе, рассказать историю одежды, ее изготовителя, и даже уценить выбранную толстовку или брюки. Опыт подсказывает, что покупатели, которые осознанно идут в «секонд-хенд», чтобы совершить запланированную покупку, позже становятся «голд»-клиентами с правом на льготы.
Скинуть несколько сотен на европейскую вещицу можно, если на ней красуется невнятного вида пятно. Но если и сниженная цена не убедила вас в том, что жир, томатный сок или губная помада, въевшиеся в ткань, отстираются, есть вариант — владелец предлагает вывести пятно самостоятельно в течение одного дня, но цену на приглянувшуюся вам блузу или брючки оставить прежней.
Клиенты бывают разные…
Главное преимущество готовых ценников в отделе «секонд-хенд» — удобство. К концу дня продавец одежды остался бы без ног, если с каждой кофточкой или пиджачком, понравившимися потенциальному покупателю, бегал к весам, чтобы сообщить клиенту, на какую сумму рассчитывать. Ценники — результат кропотливого труда. Вещи не просто нужно взвесить, согласно тарифу, важно не продешевить, если они окажутся сделанными на фабриках с мировым именем. Поэтому процесс расклеивания ценников всегда проходит во внерабочее время, в спокойной обстановке.
— Вот почему, когда в примерочных комнатах нерадивые покупатели срывают ценники с вещей, а такое случается часто, я отказываюсь их продавать. Если взвешивать ее тут же, впопыхах, поглядывая одним глазком на очередь в отделе, можно отдать за три копейки дорогущую тряпку. Бывает и так, что брендовая маечка не весит ровным счетом ничего и по идее должна стоить не больше тридцати тенге. И надо быть дураком в наш век рыночных отношений, чтобы продать ее за такие смешные деньги. Вот поэтому она и оценивается заранее, с учетом всех особенностей.
Непорядочные покупатели, по словам Константина Граськова, это еще полбеды, хуже всего — нечистые на руку. Воровство в отделах «секонд-хенд» — дело привычное, раз в месяц какой-нибудь ловкач обязательно сопрет джинсы или футболку, надев их «под низ». И ладно, если одежда безымянная, не хитовая, гораздо обиднее, если она оказывается брендовой, гламурной. Контингент воришек — от горожан бомжеватого вида до вполне приличных людей, от которых меньше всего ожидаешь подобных проделок.
Такие случаи, скорее всего — показатель отсутствия доверия к одежде «секонд-хенд» среди среднего класса населения и продвинутой молодежи, сегодня одежда «из вторых рук» как раз рассчитана на них. А может, дело в плохой рекламе товаров из Европы? Нынче не каждый горожанин знает, что секонд-бизнес поставлен на поток, в отделах торгуют фирменными вещами по сниженным ценам, одежда и обувь проходят строгий химконтроль. Пока ответы на эти и другие вопросы не станут доступны широкой общественности, вероятность популярности «секонд-хенда» будет уверенно стремиться к нулю.