– Кумис Карсакбаевна, чем важным сейчас занимается министерство культуры?
– Для того чтобы какая-то деятельность развернулась, первое, что необходимо, это отрегулировать законодательство. Например, раньше вопросы кинематографии у нас регулировались Законом "О культуре". Но, учитывая, что этот вид искусства нам надо развернуть более масштабно, в январе был принят Закон "О кинематографии". Очень хорошее и большое событие. Как результат, мы ожидаем, что эта сфера будет развиваться быстрее и интенсивнее.
– За счет чего, денег или юридической помощи?
– Не только. Это, в принципе, внимание к сфере. Прежде ситуация была какой: все финансы априори уходили на киностудию "Казахфильм". В результате она, по сути, перестала быть производителем фильмов и превратилась в распределителя. Что сказать! Удобная позиция: получать деньги и выгоду за их распределение и больше ничего не делать! Потому ситуация там сложилась не очень хорошей.
Законом же мы создали центр поддержки национального кино, который распределяет деньги, при этом не являясь производителем фильмов.
То есть изначально не заинтересован заработать на такой деятельности. Его задача контролировать, чтобы средства попали по адресу и создатели фильма потом отчитались перед министерством культуры своим творчеством. В принципе, это международный опыт, который существует, например, во Франции, в России. Очень важно, чтобы закон был и для зрителя тоже — эксперты о принятом Законе "О кинематографии" в Казахстане
– Но распределительный механизм может быть неэффективен?
– При центре создается экспертная группа, комиссия, которая изначально путем открытого конкурса отбирает проекты. И каждый претендент должен защитить свой перед специалистами и доказать, что его фильм будет наиболее востребованным.
Есть и другой момент, когда создатель картины приходит защищать свой проект на экспертный совет и говорит, допустим: "У меня интересный сценарий и есть 100 миллионов, необходимо еще 300. Потом идею рассматривает еще межведомственная комиссия. Если в итоге фильм отбирают, автор вкладывает в него не только государственные, но и свои деньги. Естественно, он заинтересован снять хорошую картину, чтобы потом на ней еще и заработать. Думаю, это поднимет качество фильмов и к тому же увеличит поток предложений. Тот, кто придет с частью своих денег, сэкономит государственные средства, которые можно будет вложить в следующие ленты. Таким образом, мы рассчитываем в ближайшие годы получать еще больше качественных отечественных картин.
Историко-культурное наследие
– Мы подготовили законопроект, касающийся, например, историко-культурного наследия. В этой новой редакции он уже находится на рассмотрении в сенате. Надеемся, что в начале следующего года будет принят, и это решит многие проблемы.
– И люди не будут почем зря копать древние курганы?
– Нет, копать будут, но только по разрешению. Сейчас ситуация какова? Чтобы производить раскопки археологам и реставраторам, достаточно получить лицензию для работы на памятниках истории и культуры. Как только организации ее получили, в принципе они свободно могут двигаться по всему Казахстану и, где захотят, проводить раскопки. Никто им этого не запрещает.
– В 2007 году я, как журналист, была на территории одного из первых стихийно построенных микрорайонов "Шанырак" на северо-западе Алматы. Видела дома на древних курганах. Дорогу прорыли бульдозером прямо через одну из усыпальниц. На срезе были видны сложенные рядами камни – ее стены. Сверху установили туалет. Люди, которые это сделали, потом сами были в ужасе, что никто и никак не обозначил это священное место! Ваш закон вменяет кому-то в обязанность обозначение таких исторически значимых мест?
– Печальная история. Но это компетенция местного исполнительного органа. И в действующем законе в новой редакции эта норма есть. Обозначить табличками такую местность должны акиматы.
– Что нового еще там есть?
– Закон поможет бороться с распространенной у нас черной археологией. Это условное обозначение, речь идет о людях, которые ищут клады, артефакты для продажи. Монеты, золото, древние украшения, считающиеся раритетами. И есть коллекционеры, которые этим промышляют. Но все эти культурные ценности, как прописано в законе, должны быть сданы в государственные музеи. Вывоз их запрещен, но сегодня они часто просачиваются сквозь границы. Пока в этом деле все происходит хаотично. Почему?
Если раньше деньги на раскопки и исследования выделяли министерство образования и науки, министерство культуры, местные исполнительные органы плюс еще и частные спонсоры. То в итоге никто ничего не мог отследить. И найденное не попадало в государственные музеи.
Пару лет назад мы внесли изменения в закон, в подзаконном акте прописали новый порядок. Согласно ему, будет введен единый план раскопок по всей стране.
Это означает, что все предложения по археологическим работам должны поступать в министерство культуры. И оно выстраивает один план на всех. Если мы видим, что деньги на какое-то исследование выделило министерство образования, тогда министерство культуры или местные исполнительные органы уже не будут давать средства на то же самое. Таким образом, мы избежим использования государственных денег на один и тот же объект из нескольких источников. И, учитывая, что будет единый план, в который войдет, допустим, 50 памятников на 2020 год, то раскопки на 51-м уже будут вне закона. И эта информация будет висеть у нас на сайте и в акиматах. Она будет общедоступной. Каждый гражданин сможет ее посмотреть и проверить.
– Какое впечатление на вас произвела нашумевшая и не совсем культурная история с домом Союза художников в Алматы, о которой писала газета "КАРАВАН" в статье "Гости в шоке от нашего здания!" (№ 44, от 15 ноября 2019 г.)? Там его обитатели рассказали о настоящем бардаке, творящемся в здании.
– Когда я читаю подобного рода информацию, а, к сожалению, такое бывает нередко, мое ощущение: "Эх, были бы у меня деньги!.. Я бы сама провела там ремонт и сделала из него конфетку!..". В 90-е годы, когда шла повальная приватизация, все эти здания творческих союзов были приватизированы полностью или частично. Союзы – общественные организации, юридически не имеющие отношения к государственным органам. И только когда у них возникает какая-то очередная проблема, первый вопрос: "А куда смотрит министерство культуры?".
Вот недавно была ситуация в Семее, муж с женой соорудили из дерева скульптуру народного героя Маншук Маметовой, да такой топорной работы, что люди восприняли ее, как оскорбление памяти легендарной пулеметчицы. Акимат, конечно, сразу убрал эту малую архитектурную форму (МАФ), но пошли разговоры: "А куда смотрит министерство культуры?". И ведь не объяснишь, что министерство не должно отслеживать эти МАФы в каждом населенном пункте. Это прерогатива местных властей, у которых есть градсоветы, наблюдающие за эстетикой благоустройства.
Или какой-то частный создатель выпускает фильм неудобного содержания. Или в кинотеатрах показывают только зарубежные фильмы, а казахстанские отказываются принимать, – опять претензия к министерству! Кинотеатры – это частные организации, и вмешательство нашего ведомства может выглядеть для них как цензура.
Министерство все видит и во все колокола бьет. Но дальше этого пойти не может. Есть разграничение полномочий.
Допустим, в Актобе горел театр, это зона ответственности местного акимата. Если жители спрашивают нас, когда его восстановят, мы тот же вопрос задаем акимату. Можем порекомендовать ему поторопиться с восстановлением этого объекта культуры. Но если у акимата в данное время не заложено денег на его восстановление, мы не можем дать указание его сотрудникам взять в нарушение закона деньги с другого объекта и достроить театр.
Вернемся к нашим художникам
– Подобные проблемы есть у разных творческих союзов. Их члены обращаются к нам, мол, приватизировали собственность, теперь нужно вернуть государству. Но, если их помещения уже стали частными, никто обратно их не вернет.
– А есть у вас, как у своего рода продюсеров от культуры, план наведения порядка?
– Вы хотите сказать, можем ли мы организовать, чтобы пришел некий бизнесмен, выкупил здание по частям и выдал каждому собственнику его долю деньгами? А место это превратил в прекрасный бизнес-художественный центр? – Идеи такие, конечно, имеют право быть. Но насколько это реально? Красивую картинку нарисовать можно и даже договориться с собственниками, но где найти желающих выкупить здание? Пока таких предложений не поступало.
Сейчас вот есть такое понятие, как государственно-частное партнерство (ГЧП). Когда строит, допустим, бизнесмен подходящее здание, а государство размещает в нем детский сад. Потом за пользование этим помещением половину платит государство, а половину – родители детей, которые посещают это дошкольное учреждение. А бизнесмен зарабатывает на этом. Очень актуальный пример.
– А ведь здание Союза художников в Алматы – такой лакомый кусочек в центре города! Рядом Арбат, парки, скверы, станция метро…
– Вы хотите услышать от меня, что "мы поможем, все сделаем, чтобы Союз художников стал шикарным зданием?". – Но я не стану так говорить, потому что это частная собственность и вкладывать в нее государственные деньги противозаконно. Мы сделаем все возможное, но это частные структуры. Когда это здание уходило в частные руки, выкупалось, люди понимали, что теперь они отвечают за него. Каким нематериальным наследием может гордиться Казахстан
И Союз художников, и собственники должны содержать его достойно. Или же отдать государству. Тогда оно сделает ремонт, и это будет государственное здание, а тогда пусть приходят туда работать.
Но я уверена, если завтра пойдет речь о возврате государству и есть закон, позволяющий забрать его для нужд государства, никто из частных владельцев не захочет возвращать свою долю!
– И что, оставить все как есть?
– Нет, конечно, мы будем разговаривать на эту тему с Союзом художников, встречаться с руководителями акимата и владельцами помещений. Писать свои письма и рекомендации. Не знаю, к чему приведет, но постараемся изменить ситуацию. Раз это здание есть и носит такое имя, конечно, мы за то, чтобы оно достойно содержалось, хотя бы в память о тех людях, которые там работали.
АЛМАТЫ