Кто к кому не готов: дети к школе или школа к детям?

«Симулянты»
Специалисты Ассоциации детских неврологов утверждают, что каждый шестой ребенок в городе Алматы страдает синдромом дефицита внимания и гиперактивностью. С таким диагнозом практически невозможно быть успевающим учеников в школе. Неврологи называют эту болезнь минимальной дисфункцией мозга и считают ее достаточной серьезной. Учителя соглашаются с медиками лишь отчасти. Чаще всего они думают, что трудные ученики — отпетые лодыри и стопроцентные симулянты. Родители находятся от истинного положения вещей еще дальше.
Они пребывают в полном непонимании по поводу данной болезни и списывают все школьные проблемы детей на упущения в воспитании и критические периоды в детском возрасте.
Между тем главный невролог РК Маржан Лепесова говорит, что проблема нездоровья куда серьезней, чем может показаться на первый взгляд. Судите сами. Дети, которым в детстве ставили диагноз «минимальная дисфункция мозга» в более старшем возрасте в 70 случаях из ста сохраняют склонность к поведенческим нарушениям. В 50 случаях — они остаются социально опасными, став взрослыми людьми.
Как проявляется болезнь? Клиническую картину синдрома дефицита внимания и гиперактивности определяет избыточная двигательная активность, расстройство внимания и импульсивность поведения. Почти в каждом классе, начиная от первого и заканчивая выпускным, сегодня найдется тройка-пятерка таких «крученых» учеников, которым хоть кол на голове чеши, они все равно будут отвлекаться, мешать, отлынивать от выполнения заданий. Что с ними обычно делают? Ничего! Пишут замечание в дневник, вызывают родителей, «заваливают» двойками и предлагают выбраться из этой ситуации самому. Но в том-то вся и беда, что ребенок не в силах помочь себе сам. Заставить себя быть внимательным одним усилием воли нельзя, как нельзя привязать себя к стулу и просидеть 45 минут урока без движения. Для больного ребенка это смерти подобно.
Знает ли об этом школа? Да, она догадывается об этих странных неудобных для нее феноменах, но помогать им не собирается. У нее другие функции и задачи: возиться с больными детьми (или плохими?) она не обязана. Ужас ситуации в том, что в государстве нет альтернативных заведений, которые могли бы принять на обучение подобных учеников. А их с каждым годом становится все больше и больше. В рамках же обычной школы таких детей можно учить только по индивидуальным планам. Но это настолько нереально, что даже думать об этом странно.
Сейчас модно списывать плохую успеваемость в школе на гипертензионный синдром — внутричерепное давление. Об этом много говорят, но по-настоящему проблемой не занимаются. Почему? Да потому что проблема эта существует только для самого ребенка и его родителей. Для школы это не проблема — это данность, на которую она закрывает глаза. Между тем врачи считают, что эти две болезни взаимосвязаны. Отмахиваться от них нельзя, но школе ничего не остается делать. Она не готова учить проблемных детей, идти с ними на контакт. В наших школах до сих пор нет ставки психолога. Эту роскошь могут себе позволить только частные школы, да избранные лицеи. Во всех остальных школах психология ложится на плечи классного руководителя. А он не в силах потянуть такую ношу. Система образования ему в этом не помогает, как и школе в целом, которая не может себе позволить заниматься с такими детьми «тет-а-тет». У школы нет ресурсов. У учителей нет сил и времени. Надеяться на проницательность родителей, которые возьмут свое чадо и отведут к неврологу, тоже нельзя. Но даже если такое чудо и случиться, врач потребует от школы иного режима обучения, корректировки школьной нагрузки, а это все — проблемы, которые решаются хождением по кабинетам, заглядыванием в глаза и потерей драгоценного времени. Школа не готова решать подобные частные вопросы самостоятельно. Никакой власти и гибкости на местах, у директоров нет. Есть одни обязательства перед государством и никаких обязательств перед родителями.
В результате ежегодно около 20 тысяч детей убегают из школы, а 2000 — совершают попытки к самоубийству. Общие основания (правила школьной жизни) убивают детей. Опыт работы с ними показывает, что чаще всего у подозреваемых в симулянтстве наблюдаются психические нарушения, которые как раз и провоцируют плохое поведение в школе, низкую успеваемость, поступки с антисоциальной направленностью.
И если посмотреть на эту проблему выйдя за порог школы, то станет ясно, что медицинский феномен весьма актуален не только для школы, но и для социума в целом. Отчего же нашему обществу выгодно говорить только о плохих детях? Может быть оттого, что плохих надо исправлять (это легко и просто), а под больных надо подстраиваться (это сложно и трудно).
Вундеркинды
Все мечтают о таких сверхумных детях, но по большому счету ни школа, ни родители не знают, что с ними делать.
В самом деле, что? Такой умный ребенок, для школы, все равно, что тот больной. С ним же хлопот не оберешься. Ему еще только одиннадцать стукнуло, а он уже программу восьмого класса заканчивает. Экстерном. И тут возникает масса сложностей как для педколлектива школы, так и для самого ученика.
Перепрыгнуть из класса в класс путем сдачи экзаменов экстерном не так-то просто. У нас таких умных детей достаточно много, и каждая школа города на себе уже испытала, как тяжело бывает провести вундеркинда от первого до последнего класса. Общих правил обучения таких детей в обычных школах, у нас, конечно же, нет. Эти правила каждая школа сама выдумывает, утверждает в РОНО, согласует с департаментом образования, при этом страшно мучается, а вдруг что не так, в общем живет судорожно, в тайне мечтая избавиться от умника-разумника. Да куда же его спихнешь? Сверхумных детей ни одна школа брать не хочет. Парадокс… которому есть объяснение.
Представьте себе, что для того чтобы маленький ребенок пошел учиться в старший класс, школа должна разработать график экзаменов, да не по трем четырем предметам, как это обычно делается в конце учебного года, а по всем предметам без исключения. Приблизительно это 11-12 предметов, которые надо сдать за один месяц. Экзамены — через день. Для учителей это нагрузка, а для ученика и подавно. Но у школы нет другого выхода, так ей подсказали действовать в вышестоящих организациях, и она вынуждена исполнить указание. При этом ее действия защищены и подстрахованы кучей подписей и разрешений. Где во всех этих бумагах присутствует интерес умного ребенка, не понятно. Но именно ему, малолетке, с хорошими мозгами и слабыми нервами предлагают осилить 11 экзаменов в кратчайшие сроки!
Родители вундеркиндов хватаются за головы. Где такое насилие видано? Где, где… в наших школах. За границей подобного варварства не сыщешь. У нас, пожалуйста, на каждом шагу.
Родители пытаются отстоять права своих детей и требуют послаблений в экзаменах, например, уменьшения их количества. Но школа не соглашается.. У нее — приказ, указ, решение. Увеличить разрыв между экзаменами и дать возможность ребенку хотя бы три-четыре дня отдыха, тоже, оказывается, нельзя. Это уже будет не экстерн, а не известно что. Вот и зреет конфликт. С одной стороны ребенок не может сидеть в классе, в котором ему делать нечего, с другой стороны — он не может шагнуть дальше, экзаменационная практика подрывает его здоровье. Тупик?
Есть ли выход из этой ситуации? Родители одаренных детей говорят, что они все перепробовали. Занимались с детьми дома сами. Нанимали репетиторов. Но это не помогает. Дети знают больше взрослых, поэтому помощь такому ребенку нужна не в том, чтобы научить его что-то знать, а в том, чтобы официально признать его знания. Каким способом это делает современная школа, мы уже знаем. Остается одно: вывозить таких детей пачками за границу, например, в Англию. Там такие дети государству нужны, для них в школах спецпрограммы разработаны, прикреплены специальные учителя. Государство на них большую ставку делает.
У нас такие дети тоже нужны. Но зачем и кому, мы так и не смогли получить ясный ответ у чиновников от образования.