Кризис среднего читателя

Первые — магазины-клубы, берущие так называемой стильностью: в интерьере, манере обслуживания, точному соблюдению правил маркетинга и мерчандайзинга. Книги там продают сериями — так удобнее закупать.
Вместо детских сказок — глянцевые многоэтажки, а вместо подборки собрания сочинений того или иного писателя — крайне хаотичные издания авторов прошлого и позапрошлого века. Зато целый стенд отведен под разные издания анекдотов от Трахтенберга. Глаз радует лишь переизданная «ЖЗЛ», ничем не отличающаяся от ЖЗЛ 70-х годов.
Вторые — магазины, которые в течение последних 6-8, а то и 10 лет продавали аудио- и видеопродукцию, а теперь наряду с дисками и кассетами стали продавать книги. В ассортименте этих магазинов — только книжный глянец, критерием которого служит не интерес или польза, а мода и стиль.
Аудитория старых и новых книжных — совершенно разные. И в рейтингах продаж лидеры почти не совпадают. В академических книжных покупают всемирную литературу от античности до нынешнего времени, в книжных супермаркетах продают самые свежие книги-глянцы, а в музыкальных — книги-хитпарады.
Двадцать пять лет назад, как говорилось в фильме «Москва слезам не верит», вся Москва читала «Три товарища» Ремарка. Вспоминая этот разговор, мы отправились в книжные магазины — узнать, что же сейчас читает вся Алма-Ата. Вернее — что покупает.
Оказалось, что книги сегодня не просто продают. За читателя борются и бьются. Попытки вступить в разговор с администрацией книжного магазина добром не кончаются: вышколенные конкурентной борьбой, продавцы очень настороженно идут на контакт, разговор не поддерживают, а, заслышав вопрос о рейтинге продаж, и вовсе меняются в лице.
В нас углядели шпионов из вражеского стана конкурентов, не убедила даже журналистская корочка. Разговор с давней работницей одного из самых крупных книжных магазинов страны (которому, кстати, через 2 года стукнет 60 лет) пришлось писать, по-шпионски спрятав диктофон в потайной карман. И сгорать при этом от стыда.
— Сегодня пошла мода на «Нефть» — ее хорошо берут. «ЗК» тоже идет неплохо. Холина-Собчак разбирается вмиг. А вот Холина сама по себе уже неинтересна. Ее покупали два года назад. Хорошо идет Януш Вишневский, — говорила мне администратор магазина, почтенная женщина в годах. Я же лихорадочно старалась запомнить фамилии незнакомых мне авторов культовых произведений конца зимы 2008 года.
— Мода на книги — изменчивая. Четыре месяца назад еще покупали «Дьявол носит «Прада», а сейчас мы его убрали на другую полку, — говорила она, показав на стеллаж, видимо, второго плана, где уже стоял «Гастарбайтер» Багирова и несколько томиков Ильи Стогоffа. — Сергея Минаева — «The Телки» и «Духless» — берут еще, но уже меньше, чем полгода назад, когда их расхватывали на ура.
Мы стоим у центрального прилавка. С него уходит все самое-самое.
— А кто все это берет? — спрашиваю я.
— Женщины и мужчины от двадцати пяти до сорока, в основном. А вообще за модой больше всего гонятся люди помоложе — и парни, и девушки. Но, как ни странно, в последнее время часто стали покупать стихи. — Мы поворачиваемся к полке, где стоят Рождественский, Евтушенко, Бродский. Чуть поодаль — Блок и Есенин. Пушкина с Лермонтовым не видать.
Молоденькие девочки часто покупают европейские дамские романы, но не современные, а давние — Шарлоту Бронте, Джейн Остин. Их ровесники — молодые люди — просят Курта Воннегута, Борхеса.
— Неужели? — я искренне удивляюсь. — А как же Пелевин с Сорокиным? Где же Дэн Браун, Нил Гейман?
— О, да, был такой период, когда студенты — из тех, что помоложе — покупали постмодернистов в большом количестве. Но это закончилось года два назад. Сейчас у них в ходу — Зюскинд, Кундера, Павич. Браун уже не в моде, а вот Геймана у меня спрашивали не так давно. Ну а здесь — то, что спрашивает поколение родителей этих читателей.
Мы поворачиваемся к другому стеллажу: Веллер, Довлатов, Татьяна Толстая, Дина Рубина, Виктория Токарева.
— Эти книги всегда продаются хорошо. И в основном это те авторы, которые были модными, когда их читатели сами были помоложе. Но лучше всего среди этого поколения всегда покупали детективы, самые разные. Это было до недавнего времени: сейчас уходят как следует только Акунин и Улицкая. Им даже Конан Дойль уступает.
В это время в магазин врывается веселая румяная стайка молодых людей старшего школьного возраста.
— Вот смотрите, эти ребята — отдельный разговор. Им интересна только фантастика и фэнтези.
— Они купят Лукьяненко? — неуверенно спрашиваю я. Фантастика никогда не была моей сильной стороной.
— Что Вы! Лукьяненко у них уже есть. Весь изданный. Они пришли просто поглазеть. Самые умненькие из них читали Лемма, Ефремова. Из них вырастут компьютерщики и технари. Через два года придут за полным собранием сочинений Стругацких, потом купят Умберто Эко…
Мальчишки в это время спрашивают Асприна. Моя собеседница отходит к ним. Возвращаемся к разговору через несколько минут.
— А вот недавно была мода на японцев, — спрашиваю я. — Их до сих пор покупают?
— Мураками уже не берут. Акутагаву, Кобо Абэ спрашивают редко, но стабильно. Мужчины чаще, чем женщины. Также стабильно спрашивают серебряный век: редко, но обязательно один-два раза в неделю. Ахматова, Цветаева, Блок. Вместе с ними — Маяковский. Покупают Блока, Есенина. А вообще модные книги и книги классические продаются примерно в равных количествах. Просто на одной чаше весов оказываются все модные писатели, которые подолгу не задерживаются среди популярных книг, а на другой чаше — вечное: Пушкин, Чехов, Шекспир, Дюма… То, что читали всегда, независимо от моды, и что покупали даже в самые плохие времена. Очень хорошо до сих пор, как ни странно, идет история сталинского времени. Жуков, например. Примерно также — Климов. Вместе с ними берут и художественную литературу — Толстая, Аксенов, Аверченко, и автобиографические вещи — Раневская, например. Всегда хорошо продавался Зощенко.
И очень плохо продается, к моему огромному личному сожалению, Пастернак. И стихи, и проза. Когда-то хорошо брали Кафку, но сейчас этих читателей нет. Плохо уходят и жизнеописания великих людей. А лучше всего — современные дамские романы и дешевые детективы. И то, и другое — в мягком переплете.
Мы некоторое время молчим. А потом разговор переходит в печальное русло. Это было неизбежно.
— Еще совсем недавно книги покупали очень хорошо. И только месяца три назад вдруг вся торговля встала. Видимо, экономические потрясения сказались даже на книгах. Почти ничего не берут. Вроде бы только-только стали читать больше, но…
Это «но» так и осталось без продолжения. Рядом с нами оказался чинный дедушка с папкой. Он достал с полки один из томов словаря (я подглядела — «Этимологический словарь русского языка» Фасмера), полистал, заглянул на самую последнюю страницу — туда, где обычно пишут цену простым карандашом, и, закрыв, поставил обратно. Старичок направился к двери, а мы переглянулись. Для понимания слова оказались лишними.
В поисках интереса к классике мы обратились и к посетителям книжных магазинов.
Айжан, 27 лет, системный администратор:
«Классика — это литература общепризнанная и общеизвестная. Считается, что возраст классических произведений должен быть не меньше 100 лет, но я думаю, что для признания хватит и двух поколений. То есть Бунин, Пастернак, Блок, Маяковский, Цветаева — это уже классика. И Ильф и Петров — тоже. Хотя я лично больше люблю то, что написано гораздо раньше — Шекспира, Диккенса, Толстого. Но сейчас я читаю мало».
Саят, 33 года, альпинист:
«В основном, вся классика — это именно старые произведения. Я очень давно совершенно не интересуюсь классической литературой, потому что живу настроением дня. Пушкин, Достоевский… нет. Мне иногда интересно читать фэнтези, Макса Фрая… Но я уже давно не отвожу время специально для чтения. Не езжу в книжные покупать что-то «особенное». Заехав к родителям, могу вытянуть пару-тройку книжек, перелистать их и поглядеть, нравится ли мне стиль, и тогда уже прочесть. Но у меня нередко бывает, что я книги выкидываю в помойку. Современную литературу я предпочитаю классической, и из современной читаю очень избирательно фантастику и постмодерн».
Сергей, 35 лет, журналист:
«Я, пожалуй, традиционно отвечу. Соглашаюсь с теми, кто называет классической ту литературу, которая «устоялась» с годами — десятилетиями и столетиями. Признанные классические произведения, как правило, из века в век находят идентичный положительный отклик у многих поколений читателей. Пусть это стереотипно, но я так же, как и многие, признаю, что работы Диккенса или Достоевского, Ахматовой или Гете, Гомера или Пушкина… да много кого еще следует называть классическими, своеобразными образчиками для грядущих поколений литераторов. Но в последние годы я не читаю классику… мне больше симпатичны вещи от Веллера или Кундеры».
Алексей, 58 лет, музыкант:
«Значимой для меня лично классикой является все, что написано русскими, английскими и французскими писателями в 19 веке. Я не отношу сюда японских, америакнских, аргентинских и др, т.к. не знаю этой литературы. Из того, что знаю — Дон Кихот Сервантеса, например — безусловно априори относится к классике. Считаю также «классикой» Ромена Роллана и подобных писателей 20 века, которые оставили значительные произведения в жанрах, не имеющих иного специального определения (как, например — экзистенциализм, пролеткульт и др.). «Семью Тибо», например, я тоже отнес бы к классике, хотя это типичный роман-эпопея. Некоторые авторы, таким образом, незаслуженно остались за бортом моей классификации: Свифт, Киплинг, Оруэлл — это , несомненно, классика, но в первую очередь они знамениты своими памфлетами, очерками, и т.д.
Что из классики я перечитывал за последнее время? Ф.М. Достоевского (на русском или французском): «Игрок», «Идиот», «Подросток»; А.С.Пушкина «Повести Белкина», «Ивана Грозного», «Кавказский пленник». Примерно раз в год я возвращаюсь к Набокову. Диккенса читаю периодически, отрывками. «Граф Монте-Кристо» — конечно, это любимая книга всех мужчин-неудачников, я его перечитываю раз в пять лет, примерно.
Пару лет назад перечитал Робинзона Крузо и «Гулливера» Дж.Свифта. Очень люблю перечитывать Стивенсона. Из современной литературы я прочитал «Поколение П» Пелевина, и считаю, что этот роман не заслуживает потраченного на него времени. Книга, безусловно, вредная, весь тираж следует изъять и сжечь. А издавать и переиздавать следовало бы Библиотеку Всемирной литературы. Фантастику Азимова.
И, несомненно, нужно заняться изданием чего-то вроде брошюр «Общества «Знание»» — по физике космоса, по математике, биологии. С качественной литературой в этой сфере всё совсем плохо».