Впрочем, называть Нарымбетова, покинувшего нас в 2012 году, исключительно казахстанским художником – значит беззастенчиво сужать рамки его гения. А он, как известно, не имеет границ – ни географических, ни национальных, ни иных.
– Ты превращаешь мертвую отслужившую вещь и сакрализируешь ее, погружаешь в контекст искусства и вечности. Взгляните на “Балбалы”, на “Коркыт-ата” – это шедевры, они дышащие, живые… Они созданы рукой мастера из отработавших свое шин, которые художнику отдавали СТО. Я видел, как сложно работать с резиной – неблагородным неподатливым материалом, как она токсична. Молдакул Нарымбетов не только умел с ней работать – в его скульптурах мы видим пластику, – говорит куратор выставки “Aruaqtyn tüsi”, сооснователь фестиваля современного искусства Artbatfest Владислав СЛУДСКИЙ (на фото). – Молдакул – казахский художник, но его прекрасно понял бы искусствовед из Центра Жоржа Помпиду. Это практически невыполнимая задача – оставаться аутентичным и быть понятым, прочитанным миром. Но в том и сила современного искусства – в накладывании смыслов: ты деконструируешь историю и современность, и это всё друг с другом разговаривает. Это огромный культурологический массив.
К слову, инсталляция “Балбалы” создана из песчаников, которые Молдакул Нарымбетов привез специально из Южного Казахстана.
– Это космические камни, выветренные изваяния, раскиданные по степи. Чувствуете сумасшедшую энергетику?! – спрашивает нас Владислав, аккуратно переступая по полотнищу инсталляции, устланной адраспаном. – Молдакул и коллеги всегда жгли его на перформансах, чтобы избавляться от злых духов. Видите, сколько заложено всего?.. Это соединение несоединяемого, абсолютно древние вещи, переложенные на здесь и сейчас, – говорит Владислав.
Собеседник “КАРАВАНА” рассказывает, как Молдакул Нарымбетов убегал от соцреализма и был уникален в своих работах.
– И это в то время, когда Союз художников – это просто такая штамповочная машина одинаковых образов – горы, лошади. А Молдакул показал искренность, всегда шел своей дорогой. Он добился невероятных высот в скульптуре, смешав этот вид искусства с перформансом. Видите “Натюрморт”? Гниющая плоть – разлагающееся тело животного, мухи, лошадиные или коровьи “лепешки” и степь. Какая тонкая шутка, в ней чувствуется ирония над советской художественной школой, когда ты должен уметь писать вазу с фруктами. Это тот ад, который здесь пережил каждый художник. В Америке ты можешь поступить на new media и не знать, как выглядит натюрморт. Это двоякая ситуация: у нас сильнее школа академическая, что уже довольно мертво на Западе, где искусство более концептуально. А здесь есть skills и техника. Такие сочетания и рождают гениев, как Молдакул, – уверен наш собеседник.
Соратник мастера по известной арт-группе “Кызыл трактор” Арыстанбек ШАЛБАЕВ в разговоре с “КАРАВАНОМ” поделился, как уже в 90-е годы Молдакул Нарымбетов создавал перформансы и инсталляции.
– Тогда мы еще не знали, что это перформанс. По приглашению Всемирного банка мы с Молдакулом прямо в офисе банка провели перформанс: в образе дервишей стелили большое полотно, под музыку кружились и создавали картину: сначала красные полосы – как будто флаг Америки, сверху изображали серп и молот. Мы хотели донести, что большие державы должны разговаривать друг с другом, дружить. Это был 2006 год… – вспоминает Арыстанбек.
А Владислав Слудский в свою очередь отмечает, что Нарымбетов был потомственным баксы, шаманившим на барабанах собственного оригинального изготовления:
– И все эти шаманские штучки в произведениях Молдакула – это дискурс не только в искусство, но и в номадические традиции, пространство с Тенгри и Умай. Номады уникальны тем, что твое воображение формируется не с точки зрения оседлости, городской вертикали, как это было практически во всех цивилизациях, – это перемещение по миру.
Самого Владислава с мастером связывает личная история: когда-то Молдакул единственный из коллег по цеху поверил в проект молодого человека и его соратников Artbatfest.
– Тебе 19, ты заходишь в студию к уже состоявшимся людям, у тебя нет контрактов, денег. Мне отказали 80 процентов людей, к которым я обращался, а Молдакул сказал: “Круто! Где делаем? Вот семь скульптур, давай отправляй фуру”. И мы выставили его работы на Арбате. Моя жизнь началась с того, что он в меня поверил в 2010 году, – делится воспоминаниями с “КАРАВАНОМ” Владислав Слудский (фестиваль современного искусства Artbatfest стал ежегодным и вышел на международный уровень. – Прим. авт.).
Останавливаемся у полотна “Арал”, созданного художником в 1990 году.
– У Рене МАГРИТТА есть чудесная картина с яблоком. И в работе “Арал” все очевидно (Владислав проводит параллели между полотнами двух мастеров. – Прим. авт.). И мы вновь возвращаемся к умению смешивать аутентичное и интернациональное…
Эти вещи мне очень сильно напоминают ХОППЕРА – художника, который в 1932 году в период Великой депрессии в Америке писал картины на тему урбанистического одиночества. Мы живем в городах, где нам некомфортно.
Городам в том виде, в котором мы их знаем, всего 120–150 лет. В своем воображении мы привыкли видеть горизонт и возделывать землю, это то, чем мы занимались тысячи лет. И за ничтожный с точки зрения антропологии срок мы переселились в города, в изоляцию. Отсюда причина того, что все “на стакашке”, на наркотиках, антидепрессантах. Это очень выражено в Америке, где есть мегалополисы, и ты все время в этой урбанистической клетке. Все антиутопии тоже затрагивают эти вещи – ОРУЭЛЛ, ХАКСЛИ, ЗАМЯТИН… В степи по-другому – ты до сих пор видишь, трогаешь, чувствуешь запахи, это органичные структуры. И картины – тоже, – делится с нами тонкостями восприятия мира и картин Слудский.
Отмечает куратор выставки и произведения Нарымбетова в стиле абстракционизма.
– Это считается высшим пилотажем в живописи, когда нет фигуративности, когда не передаешь месседж, есть только свет и фон. Искусство – это способ собрать в одном помещении сто умных людей, чтобы они о чем-то поговорили, и абстракционизм – это хорошая точка отсчета, – говорит Владислав. – Из миллионов живописных полотен, которые есть в мире, сложно взять и стать уникальным, при этом быть из Шымкента, не ездить (по миру. – Прим. авт.). Может, это и спасло Молдакула. Вспоминается отличная фраза художника Дэвида ЛИНЧА: “В детстве мама не подарила мне книжку-раскраску и тем самым спасла мое воображение”. Думаю, это и про Молдакула тоже, – говорит Владислав Слудский.
Выставка “Aruaqtyn tüsi” продолжается, и у вас еще есть возможность прикоснуться к таланту мастера.
Астана